— Мы приветствуем принца, — сказал он, склонив голову, — весь Аксум возрадуется, услышав о возвращении императора.

Тэкле-Амлак милостиво кивнул и шагнул вперед, чтобы коснуться головы воина, преклонившего перед ним колено. Что-то в его поведении насторожило князя: какая-то странная улыбка, что мелькнула на губах эфиопа, прежде чем он склонил голову.

— Подожди!- он схватил за рукав принца, но тот вырвал руку. Преклонивший колено мужчина поднял голову и в его темных глазах мелькнул фанатичный блеск.

— Да восславится Пылающий Огонь! — крикнул он и, прежде чем кто-то успел его остановить, эфип сорвал с пояса меч и полоснул им по животу Тэкле-Амлака. Принц согнулся пополам, словно пытаясь удержать вываливающиеся внутренности, когда вероломный соплеменник отшатнулся, выдергивая меч, вместе с тянущимися за ним блестящими кишками. Эфиоп успел повернуть к Святославу искаженное болью пепельное лицо, но князю уже было не до столь глупо погибшего претендента в императоры: в уши ему со всех сторон ударил воинственный клич.

— Асагату! Асагату!

Из-за окруживших русов строений вдруг разом появилось множество воинов: смуглых и совсем чернокожих, в доспехах и полуголых; размахивающих серповидными мечами, дубинами и копьями. Оглушительно завывая, они кинулись на белых чужаков.

— Держать строй! — рявкнул Святослав, — стена щитов!

Первому же эфиопу, — чернокожему, раскрашенному причудливыми татуировками, — пытавшегося «выдернуть» князя из строя своим кривым мечом, Святослав сходу срубил голову, заступившего на его место воину располосовал от плеча до пупка. Плечом к плечу с князем рубились и остальные русы: взметались окрашенные кровью мечи и топоры, снося головы, врубаясь в грудные клетки, прорубая и кости и плоть и сталь доспехов; превращая нападавших в окровавленные куски мяса. Ожесточенно, как настоящий варвар, бился и цесаревич Василий, отбивая направленные в него удары, орудуя мечом и чеканом, он вместе с остальными воинами сдерживал вероломных эфиопов. Но все громче слышались воинственные вопли и все новые черные орды скатывались с холмов, спеша в покинутый город, чтобы не дать уйти белокожим воинам.

Внезапно в шум битвы врезался новый голос, на миг перекрывший все остальные звуки и все эфиопы вдруг отхлынули, словно черный отлив людского моря.

— Асагату! Асагату! — со всех сторон доносился шепот, полный благоговейного восторга.

А Святослав, сощурив глаза, смотрел как в город, верхом на черном коне, въезжает молодая смуглая женщина, в добротной кольчуге ладно подогнанной по изящному девичьему стану. Точеные черты лица завораживали необычной, почти нечеловеческой красотой. Черные волосы заплетенные в множество кос, выбивались из-под полированного стального шлема, в форме луковицы, украшенного гравированными шестиконечными звездами. Огромные черные глаза неотрывно смотрели на князя русов. За спиной ее следовали вооруженные до зубов всадники, также в доспехах и шлеме. Вот женщина бросила им несколько слов и они послушно остановились, пока незнакомка бесстрашно подъехала почти вплотную к князю. Святослав хмуро посмотрел на нее — он узнал и язык на котором женщина обратилась к своим воинам и символы на ее шлеме.

— Кто ты? — сказала она на ломаном арабском, — никогда не видела людей, подобных тебе.

— Я Святослав, князь русов, — коротко бросил воин.

— Я слышала о тебе, — пухлые губы искривились в легкой усмешке, — это ведь ты сокрушил Хазарию, северную обитель Сынов Предвечного?

— Да и я не буду лить слезы по твоим соплеменникам, — с вызовом ответил Святослав, — они получили свое. Как и все, кто вставал между моей целью и моим мечом.

— О, я знаю, знаю, — почти пропела женщина, — от Багдада до здешних краев земля полнится слухами о подвигах Северного Барса. А сегодня ты явился и ко мне.

— К тебе? — усмехнулся князь, — нас сюда позвал человек, который считал, что эта земля по праву принадлежит ему.

— Право есть только у того, кто способен отстоять его силой, — парировала женщина, — тебе ли этого не знать, Негус Севера! Я Эсато Гудит, та кого прозывают «Асагату» — «Пылающий Огонь», сокрушила Аксум, как ты сокрушил Хазарию. Отныне я правлю здесь и мое слово и моя воля есть единственная правда, которую знают мои люди.

— Он считал иначе, — князь кивнул на мертвого принца, — я обещал ему помочь добраться до дому, а он....

— И ты выполнил свое обещание!- воскликнула Асагату, — вот он, лежит на родной земле, «его по праву». С тобой же я не ссорилась — и с твоими людьми тоже, нам нет причин воевать. Твои войны с хазарами меня никак не касаются — никто там на севере знать не знал обо мне и никак не помог мне прийти к власти. Об одном я прошу, — она понизила голос, так чтобы ее не слышали ее люди, — стань моим гостем, совсем ненадолго, на одну лишь ночь — и я помогу тебе вернуться.

— На одну ночь? — Святослав усмехнулся, — у столь великой царицы нет мужа?

— Такого как ты у меня не будет никогда, — пылко сказала Асагату, — вокруг лишь мелкие князьки, что вожделеют меня и ненавидят друг друга, способные лишь на разбойничьи набеги. Я же хочу сына от одного из владык мира, от великой крови, способной возродить величие потомков царя Соломона.

Святослав с сожалением посмотрел на нее и уже качнул головой, готовясь отказать, когда его взгляд упал на Василия. Молодой цесаревич с неподдельным восхищением смотрел на темнокожую царицу и в его пылающем взоре Святославу вдруг почудился отблеск той страсти, что порой загоралась в глазах его воеводы.

— Перед походом на юг — медленно сказал Святослав, — моя жена — жрица великой богини, — именем Ее предсказала, что только воздерживаясь от женщин я смогу вернуться домой. Я не боюсь смерти, но даже ради такой красавицы как ты, не пойду против Богов. Но я могу дать тебе замену, — он внезапно хлопнул по плечу юного цесаревича, — этот отрок — сын кесаря Романа и наследник Ромейской империи, великого союзника Киевской Руси. В его жилах течет кровь славного воина — и его семя , зароненное в тебе, даст древо, что накроет своими ветвями всю землю Эфиопскую.

Асагату досадливо прикусила губу, но спорить не стала: несмотря на свою преданность Закону Моисея, она достаточно пропиталась суевериями своих полуязыческих подданных, чтобы опасаться связываться с человеком, на котором, возможно, лежит чужеземное заклятие. Иудйская царица внимательно посмотрела на Василия и безошибочным женским чутьем угадала правоту слов Святослава. Белые зубы блеснули на ее лице, когда она поймала влюбленный взгляд юноши и тут же приняла решение.

— Хорошо, — кивнула она, — раз не желаешь ты — я заберу его на одну ночь. Наутро, я верну вам его — и дам припасов и проводников до самого Египта.

С этими словами она повернула коня и, вдруг резко пришпорив его, направила скакуна вверх по склону ближайшего холма. Василий неуверенно оглянулся на Святослава, а тот подмигнув парню, жестом велел ему следовать за царицей. Провожаемый сдержанными усмешками русов, Василий, быстро зашагал следом. Один из спутников царицы уступил ему своего коня и ромейский наследник, пришпорив его, направил животное за почти исчезнувшей за гребнем холма Асагату. За ней потянулось и остальное чернокожее воинство, оставив русов стоять посреди заброшенного города.