Когда Харел увидел Эйхмана, а это случилось только на четвертый день после захвата, пленник не вызвал у него никаких эмоций. «Я только подумал, какой он неприметный». Исер уже полностью переключился на планирование второй стадии операции — «вывоз». Рейс самолета «Эл Ал» был назначен на 20 мая, через девять дней после похищения Эйхмана. Дата вылета не подлежала изменению, чтобы не привлечь внимания аргентинских властей. Исер Харел рассчитывал, что семья Эйхмана не сразу обратится в полицию, поскольку заявив о его исчезновении, им придется открыть настоящее имя Рикардо Клемента. А попади известие об этом в газеты, Эйхман немедленно будет казнен.
Как и предполагал Харел, семья Эйхмана действовала осторожно. Поначалу они обзвонили все больницы, но не стали связываться с полицией. Вместо этого они обратились за помощью к друзьям. Исер предвидел и это. Он рассчитывал, что нацистские друзья Эйхмана, находившиеся в таком же положении, вряд ли захотят помочь ему. И оказался прав. Большинство из них сразу же скрылись, покинули Аргентину, рассеялись по всему континенту. Ведь они решили, что за ними также начата охота, и знали, кто охотник. Позднее Николас Эйхман подтвердил: «Друзья отца по нацистской партии немедленно исчезли. Многие нашли убежище в Уругвае, и мы больше ничего о них не слышали».
Другой высокопоставленный нацист, Йозеф Менгеле, обнаруженный агентами Моссад, тоже моментально скрылся. И было отчего. Его «медицинские» эксперименты над заключенными очень хорошо известны: этот садист проводил операции над женщинами и детьми без какой-либо анестезии. Именно он сортировал заключенных, прибывавших в Освенцим, на тех, кого убивали сразу, кого отправляли работать, а кого использовали как подопытных кроликов.
Операция по вывозу Эйхмана была заранее тщательно подготовлена. Сотрудник Моссад[20], якобы попавший в автомобильную аварию, был помещен в госпиталь. Его ежедневно навещал «родственник» (врач, служащий в Моссад), который инструктировал «потерпевшего», как симулировать медленное выздоровление. Наконец утром 20 мая пациент почувствовал себя настолько хорошо, что его можно было выписывать. При выписке ему выдали медицинское заключение и разрешили (что было письменно подтверждено) возвратиться на самолете в Израиль. Как только «больной» покинул больницу, в его документы были внесены необходимые изменения и наклеена фотография Эйхмана. К этому времени нацист стал настолько сговорчив, что сам подписал документ, в котором подтверждал готовность выехать в Израиль и предстать там перед судом: «Это заявление сделано мною безо всякого к тому принуждения. Я хочу обрести внутренний покой. Меня поставили в известность, что я имею право на юридическую помощь».
Уже будучи в Израиле, он так объяснил свой арест:
«Мой захват был удачной охотой и осуществлен безукоризненно с профессиональной точки зрения. Моим похитителям приходилось сдерживать себя, чтобы не допустить расправы надо мной. Я позволяю себе судить об этом, так как кое-что смыслю в полицейских делах».
Самым сложным делом для Исера Харела был вывоз Эйхмана из страны, связанный с прохождением паспортного и таможенного контроля, а также проверкой службой безопасности аэропорта.
Весь день Харел сидел в кафе для персонала аэропорта, где за одним из столиков он устроил свой командный пункт. Сновавшие мимо него солдаты, полицейские, служащие аэропорта были бы удивлены, узнав, что этот маленький человек, сидящий в кафе с раннего утра до позднего вечера, занимается тем, что отдает приказы и выслушивает донесения десятков своих сотрудников. Рядом с ним, под носом у властей, Шалом Дани выправлял необходимые Исеру документы.
В день вылета Эйхмана привели в порядок и одели в форму служащего компании «Эл Ал». Специальной иглой врач сделал ему укол, притупляющий чувства, и Эйхман плохо воспринимал, что происходит вокруг, но мог идти, поддерживаемый с двух сторон. Пленник настолько вошел в роль, что даже напомнил сотрудникам Моссад о том, что нужно надеть на него пиджак, когда они забыли это сделать. «Будет подозрительно, если на вас будут надеты пиджаки, а на мне — нет», — проинструктировал их Эйхман.
Наконец эскорт из трех машин направился к служебному входу здания аэропорта. Как только первая машина поравнялась с контрольно-пропускным пунктом, сидевшие в ней сотрудники Моссад, изображая из себя изрядно подвыпивших гуляк, стали нарочито громко смеяться и петь песни. Шофер машины с озабоченным видом поведал охраннику, что, проведя всю ночь в увеселительных заведениях Буэнос-Айреса, его друзья чуть не забыли о сегодняшнем вылете. Некоторые «летчики» откровенно дремали в машинах. Охрана пошутила: «В таком виде они едва ли смогут управлять самолетом». «Это запасной экипаж. Будут отсыпаться всю дорогу», — сказал на это шофер. С улыбками охранники пропустили машины, а один из них, кивнув в сторону спящих «летчиков», заметил: «Этим ребятам Буэнос-Айрес наверняка пришелся по вкусу». Поддерживаемый с двух сторон Эйхман стал подниматься по трапу самолета. И тут кто-то услужливо направил на эту троицу мощный прожектор, освещая ей путь. Эйхмана втолкнули в самолет и усадили в салоне первого класса. Вокруг разместились «члены экипажа» И тут же «уснули». Командир корабля приказал потушить свет в салоне. Последним появился Исер Харел. Все было готово к отлету.
Внезапно группа людей внушительного вида в форме выскочила из терминала и бросилась бежать к самолету. Исер и его люди замерли. Но, что бы это ни значило, им уже ничто не могло помешать: самолет вырулил на взлетную полосу и через минуту стал набирать высоту. На часах было пять минут первого. Атмосфера немного разрядилась. Настоящему экипажу сообщили, какой пассажир у них на борту.
Врач обследовал Эйхмана, чтобы убедиться, что укол не навредил ему. Все шло по плану. Все настроились на 22-часовой полет. Но это был еще не конец. Завершался лишь первый акт драмы.
Механик самолета был родом из Польши. Ему было только одиннадцать лет, когда немецкий солдат сбросил его с лестницы. Позже ему не раз приходилось скрываться от облав, чтобы не попасть в Треблинку. Все же однажды его схватили и отправили в лагерь, где были убиты отец и шестилетний брат. Он видел, как их уводили на смерть. Порой смерть подходила к нему совсем близко, но каждый раз ему везло. Однажды его заставили смотреть, как надсмотрщики выкалывали глаза заключенным, виновным в краже еды. Только чудом он остался в живых.
Когда механик узнал, что загадочный пассажир — Эйхман, он потерял контроль над собой. Его удалось успокоить, только посадив напротив Эйхмана. Он смотрел на нациста, и слезы текли у него из глаз. Спустя некоторое время он тихо встал и ушел.
Спустя почти сутки самолет приземлился в аэропорту Лидда в Израиле. Исер Харел сразу отправился к Бен-Гуриону. Первый раз за все время их знакомства Исер позволил себе немного пошутить: «Я привез вам маленький подарок». Бен-Гурион несколько минут молчал. Он знал, что Харел охотился за Эйхманом, но не представлял, что все произойдет так быстро: Исе-ра не было двадцать три дня.
Когда он возвратился домой, его жена Ривка поинтересовалась, где он пропадал. «Да, так», — ответил Исер. Но она узнала об этом уже на следующий день, когда в кнессете (парламенте) с краткой речью выступил Бен-Гурион:
«Я должен сообщить вам, что некоторое время тому назад секретной службой Израиля захвачен один из главных нацистских преступников Адольф Эйхман, который наряду с руководителями фашистской Германии несет ответственность за уничтожение шести миллионов евреев в Европе, за то, что они сами называли «окончательное решение еврейского вопроса». Адольф Эйхман арестован и находится в Израиле, в скором времени он предстанет перед судом…»[21].
Голос Бен-Гуриона дрожал. После того как он закончил свою речь, все члены кнессета повернулись в сторону гостевой ложи. В глубине ее сидел Исер Харел. Говорить о том, кто организовал похищение Эйхмана, не было нужды. Но даже в момент своего величайшего триумфа Исер старался держаться в тени. Он хранил молчание.
