Кроме того, Когену предстояло заучить наизусть новые шифры. Он также прошел подготовку по стрельбе из пистолета и автомата Шмайссер, которые были наиболее распространенными в то время в Сирии видами личного оружия.

Были получены новые инструкции по таким вопросам, как оборудование тайников. При помощи новейшей миниатюрной фотокамеры Эли мог превращать полноформатные документы в микрофиши размером с булавочную головку. Он научился отличать сирийские самолеты, изучил различные виды вооружения, стал хорошо разбираться в знаках отличия советских офицеров (что обязательно должно было пригодиться ему в Дамаске).

Существовала еще одна причина, по которой задерживался выезд Эли в Дамаск. Там все еще находилась большая группа египетских советников, и руководители Моссад не хотели подвергать риску одного из своих лучших сотрудников. Его могли узнать, а это стало бы катастрофой. Было решено дождаться момента, когда ситуация станет безопасной для Эли.

Долго ждать не пришлось. На Ближнем Востоке распространена шутка, что Дамаск принадлежит офицеру, который однажды проснется раньше всех, захватит радиостанцию и объявит себя президентом. 28 сентября 1961 г. произошел очередной военный переворот. Из страны были высланы все египетские советники, которых обвицили в попытке оказывать давление на правительство.

Теперь путь для Эли был свободен. Моссад принял решение о его отъезде в Дамаск. Из разных европейских стран аргентинским друзьям Эли были отправлены открытки от его имени. Открытка, посланная майору Хафезу, заканчивалась словами: «Да здравствует партия БААС!»

Накануне отъезда Эли поражал всех своим спокойствием. Один из инструкторов вспоминал потом: «Можно было подумать, что это обыкновенный турист, собравшийся весело провести свой отпуск. Мы неоднократно напоминали ему, что он едет во вражеский город, где его жизнь будет подвергаться опасности, но ничто не выдавало его волнения».

В конце декабря Эли Коген вылетел в Мюнхен. Там он вновь встретился с Сэлинджером и вновь произошел 'обмен документами. Правда, на этот раз кроме одежды, купленной в Швейцарии, Эли взял с собой еще кое-что. Мощный миниатюрный радиопередатчик, самый совершенный из всех, известных в то время в мире, был спрятан в двойном дне электрического миксера. Провод электробритвы служил антенной для передачи сообщений на дальние расстояния. Таблетки сильного яда, которые предназначались для врагов и в случае крайней необходимости для самого Когена, были замаскированы под обычный аспирин. Химические вещества, необходимые для производства взрывчатки, закамуфлированы в тюбики из-под зубной пасты и крема для бритья. В комплект прекрасной японской фотоаппаратуры входило также и оборудование для микрофильмирования.

Вооруженный таким образом, Эли отбыл для выполнения своей миссии. С Сэлинджером они распрощались без лишних слов.

Из Мюнхена Эли направился в Геную. Оттуда 1 января 1962 г. Камиль Амин Таабес отбыл в Бейрут в первом классе итальянского корабля «Аузония».

Так начиналась блестящая разведывательная операция.

На борт корабля Эли ступил человеком, принадлежащим к элите сирийского общества. Вскоре после отплытия он уже беседовал с шейхом Магд Аль-Ардом, богатым и влиятельным сирийцем. Аль-Ард оказался очень полезным знакомым, представив Когена некоторым влиятельным сирийцам. Кроме того, он невольно оказал услугу Эли, когда подвез его на своей машине из порта в Дамаск: находясь под покровительством такой важной персоны, Коген благополучно миновал таможню без досмотра.

Первое, что Эли должен был сделать в Дамаске, — это найти для себя жилье. Он остановил выбор на обширных апартаментах на четвертом этаже современного здания в престижном районе Абу-Руммана. Это была комфортабельная и даже роскошная квартира, но самым важным являлось то, что она располагалась прямо напротив здания генерального штаба сирийской армии.

Вторая задача заключалась в том, чтобы заработала его экспортно-импортная фирма. И с этим Эли справился блестяще. Скоро его бизнес стал приносить солидную прибыль всем заинтересованным лицам, в том числе и Моссад. Какими бы большими ни были объемы поставок сирийской античной мебели, столиков для игры в нарды, ювелирных изделий и предметов народного промысла, которые Эли направлял в Европу, у него всегда находились покупатели.

Поставщики уважали его за аккуратность, с которой он платил по счетам. Они также были благодарны ему за готовность вкладывать их чеки на номерные счета в швейцарских банках, которые он же и помогал им открывать. Они всегда с удовольствием составляли компанию Камилю Таабесу за чашечкой крепкого турецкого кофе на рынке Хамадиа в старом Дамаске.

Вряд ли они догадывались, что дружеские беседы, затрагивавшие и экономические вопросы, давали Эли Когену информацию для его ежедневных шифрованных сообщений в штаб-квартиру Моссад в Тель-Авиве. Не знали они и того, что их самый выгодный покупатель прятал микрофильмы в тайниках, оборудованных им в столиках для игры в нарды, которые они продавали ему.

Когда Камиль Амин Таабес возвращался вечером домой, он снова превращался в разведчика Эли Когена. Закрыв двери и зашторив окна, он доставал свой миниатюрный радиопередатчик, спрятанный в декоративной медной чаше, которая поддерживала огромный хрустальный канделябр, и нес его в спальню. Там он шифровал сообщения и передавал их в Тель-Авив. Среди зарослей телевизионных антенн на крыше дома он установил свою собственную антенну.

В случае, если Эли фотографировал в течение дня, ночью он превращал ванную комнату в фотолабораторию, где проявлял негативы и изготовлял микрофильмы. На следующий день он прятал их в одном из тайников, оборудованных в предметах его экспорта. В Цюрихе их аккуратно вытаскивали и по секретным каналам отправляли в Тель-Авив. Деловым партнером Эли в Швейцарии, продававшим его товары в европейских странах, был не кто иной, как сотрудник Моссад Израиль Сэлинджер.

Сообщения, передаваемые Эли, всегда содержали ценную информацию для Тель-Авива. Его друзья входами в число наиболее могущественных и влиятельных людей в военных и правительственных кругах Сирии. Одним из самых близких был лейтенант Маази Захер Эль-Дин, племянник начальника генерального штаба Абдулы Карима Захера Эль-Дина, а также Джордж Сейф, диктор правительственного радио Дамаска, полковник Салим Хатум, командир ударного парашютно-десантного полка сирийской армии. Последний был особенно ярым антисемитом. Он мог часами доказывать своим друзьям трусость сирийских политиков, которые боялись начать войну с Израилем. Эли слушал, горячо одобряя его патриотизм[32].

Эли не зря так тщательно выбирал себе жилье. По числу горящих окон в здании напротив он мог безошибочно судить, что происходит в штабе. Большое скопление лимузинов и штабных машин служило ему предупреждением о подготовке нового наступления на Израиль.

Более того, по соседству располагалось много посольств, а также миссия ООН. В этом районе постоянно наблюдалась повышенная активность радиопередатчиков, что создавало прекрасное прикрытие для передатчика, установленного на четвертом этаже. Кратковременные выходы в эфир Эли вряд ли могли быть зафиксированы радиоперехватом.

Через два месяца после прибытия в Дамаск выгодное расположение его апартаментов дало свои плоды.

В первом важном сообщении в Тель-Авив Эли писал: «В течение трех ночей подряд горели окна в здании генерального штаба. Осуществление какого-либо переворота не ожидается. Наиболее вероятная причина повышенной активности — подготовка военной акции против Израиля. На телевидении, радио и в прессе усилились антисемитские настроения. Наблюдается усиленное передвижение войск на улицах».

Сообщение Эли было немедленно передано на все командные посты в районе Галилейского моря (Тивериадского озера) на границе с Сирией, и уже через 24 часа с мест стали поступать подтверждения. Колонны бронетанковых войск приближались к границе со стороны Дамаска.