Мы все вернулись в дом, когда они уехали.

— Итак, — спросила Елена. — Что вы думаете?

Мой муж начал:

— Тебе действительно нравится…

Я шлепнула Альберта, и он замолчал на полуслове.

— Он мне нравится. — Я внесла свой вклад.

Ее глаза загорелись:

— Да?

Я кивнула.

Она крепко обняла меня.

Я добавила:

— Только до тех пор, пока он не разобьет твое сердце, милая.

Приближалось Рождество. Блейк должен был вернуться домой.

Елена просто приходила в себя после него. Свидание с Ли помогло. Мальчик был действительно милым. Он придерживался моих правил. Он не был таким ослом, как тот Рубикон, который недавно попал в передрягу.

Исси призналась, что была рада, что он снова увидит Елену. Очевидно, они получили письма из Драконии с жалобами на его отношение. Его Хроматическая природа — его тьма — угрожала взять верх. Исси искренне верила, что Елена была противоядием.

Что ж, Блейк должен был относиться к ней с уважением и не разбивать ей сердце.

Елена была не единственной, кто был зол. Блейк был в ярости. Вороны по-прежнему прилетали, принося одно яростной письмо за другим. Я знала то, чего не знала Исси. Блейк писал обо всем, что он делал. Плохое и уродливое.

Теперь он выходил из себя ежедневно. Школа не хотела позволять ему участвовать в мероприятиях. Как по позе, так и по размерам он был десятью драконами в одном. Более продвинутым.

Первые несколько писем выражали его печаль. Я чуть не сказал Алу отвезти ее в Драконию. Но я знала, что когда она увидит его, я потеряю свою дочь. Все было слишком идеально, чтобы так рисковать. Следующие несколько ворон были очень обидными.

Мой гнев на него вернулся, и я решила, что он не заслуживает ее доброго сердца или того успокаивающего эффекта, который она на него оказывала. Он не относился к ней как к свету своей жизни.

Затем пришло письмо с подробным описанием того, как сильно она разочаровала его.

«Я никогда не думал, что ты будешь такой же упрямой, как твоя мать», — написал он.

Что за придурок.

Ее письма прекратились намного раньше его. Она попрощалась с ним и сказала, что надеется, что он будет счастлив. Вот и все. Гордость наполнила мое сердце, когда я прочла это. Моя маленькая девочка становилась такой взрослой.

Больше никаких писем. Но она все еще злилась, что он так долго игнорировал ее, так долго наказывал.

Это действительно грызло меня изнутри.

Таня, которой я все рассказала, сочла это забавным. Но когда пришло письмо о тьме Блейка, она протрезвела.

— Кэти, это уже не смешно, — сказала она.

— С ним все будет в порядке, — настаивала я. — Немного тьмы еще никому не причинило вреда.

Таня приподняла брови.

— О, правда? А как насчет Горана?

Я нахмурилась, но, несмотря на это, мое подсознание послало тревожный сигнал. О чем ты говоришь? Прежняя Кэти была бы шокирована моей беспечностью.

Таня пробормотала еще пару слов, но я не стала ее слушать. Она была такой же наивной, как и Ал. Я проигнорировала ее.

Я была разочарована собой. Мне не нужна была моя совесть, чтобы чувствовать себя еще более дерьмово. Эта паутина лжи, которую я сплела, однажды уничтожит меня. Я знала это, но все же не могла остановиться.

Блейк и Елена собирались увидеться на Рождество. Как только они поговорят и поймут, что их письма не были доставлены, все будет кончено. Меня поймают. Я все еще думала о том, что бы сказать что-нибудь блестящее. Если бы только Ал мог смотреть на вещи по-моему. Я всегда могла попытаться убедить его. Тьфу, я превращалась в злую мать. Я ненавидела это.

Я играла на пианино почти каждый божий день. То, что я делала с ними, преследовало меня. И мой хитроумный план пятилетней давности больше не казался таким уж замечательным.

Раздался стук в дверь библиотеки. Мои пальцы замерли на клавишах из слоновой кости. Елена вплыла.

— Привет, детка. — Я улыбнулась, но чувствовал себя дерьмово.

— Могу я спросить тебя кое о чем? — сказала она.

Я кивнула, постучала по табурету.

Она вошла и села там, где я указала.

— Выкладывай, — сказала я, когда она сделала два глубоких вдоха.

— Могу я провести Рождество у Ли? Его мама пригласила меня. Они едут на свое зимнее место. Пожалуйста, мам. — Ее голос был хриплым шепотом. Она тоже не была готова увидеть Блейка.

Это был не только мой план побега, но и ее тоже.

— Еще не готова?

Она покачала головой, ее глаза наполнились слезами. Что творилось у нее в голове?

— Хорошо, но Елена, я клянусь, если ты…

— Мама! — она бросила на меня шокированный взгляд. — Нет, — она покачала головой с преувеличенной горячностью.

Я рассмеялась. Мы уже несколько раз говорили об этом.

— Серьезно. — Она засмеялась и обняла меня. — Спасибо. Ты лучшая. — Несмотря на то, что она добилась своего, ее голос звучал так грустно.

Она ушла. Я заметила, как она сутулилась. Она не была похожа на уверенную в себе девочку, которую я вырастила. Я снова начала играть на пианино.

Она переживет это. Она так и сделает. Даже несмотря на то, что она выросла вместе с ним. Она так и сделает.

Продолжай говорить себе это, Кэти, может быть, это сбудется, отрезала прежняя Кэти саркастическим тоном.

БЛЕЙК

Пять гребаных месяцев. Сколько раз мне нужно было сказать ей, что я сожалею?

Сколько гребаных писем я ей отправил? Она даже не ответила ни на одно. Ее не волновала тьма.

Она сказала, что придет, но не пришла.

Я даже ходил к ней, и до сих пор никакой реакции, как всегда. Не говоря уже обо всех телефонных звонках. Так что к черту это.

В это Рождество я собирался высказать ей часть своего мнения о том, какой она была поверхностной. Я собрал свои сумки, запихивая одежду с такой силой, что одна из молний порвалась.

Табита собиралась домой. Теперь я знал, что Елену никогда не устраивали мои отношения с Табитой.

Я застегнул сумку и выбежал из комнаты.

Я нашел внедорожник отца на стоянке в Драконии. Папа был за рулем, а мама — на сиденье. Они оба улыбнулись мне, но, увидев мое мрачное выражение лица, ничего не сказали. Я бесцеремонно поцеловал Табиту и захлопнул дверцу машины. Мы отправились домой.

Я размышлял по дороге, едва обращая внимание на болтовню родителей. Я отдал Елене кусочек своей кожи, а она даже не приходит, чтобы сохранить мне рассудок, когда все становится слишком. Она бросила меня.

Мне пришлось проходить через это, используя Каинов Огонь, чтобы сохранить стабильность. Чтобы зверь во мне оставался стабильным. Каинов, блядь, Огонь. Отец сорвал бы с меня всю чешую, если бы узнал.

Это было то, чего соплячка также никогда не могла узнать.

Как долго она собиралась наказывать меня? Это должно было прекратиться очень скоро. И мне было все равно, что скажет ее мать. Она была избалованным ребенком, закатывала истерики, потому что… что? Я не разделял ее чувств? Что случилось с «ты мне как брат»? Когда все это изменилось?

Поездка была не такой уж долгой. Я ненавидел лифты. Они выводили меня из равновесия на несколько дней. Я попрощался со своей семьей в порту — все они остались в машине — и полетел домой один.

Когда я в конце концов добрался до поместья, они нокаутировали меня там. Сэмми была рада видеть меня без Табиты.

Повсюду висели рождественские украшения. В этом году Рождество было у нас дома. Это место представляло собой настоящий взрыв красного, зеленого и серебряного.

— Где Ледяная Королева? — спросила Сэмми. Она стала крупнее и, если я не ошибаюсь, немного красивее.

— Она отправилась домой. У нее тоже есть семья, Сэмми, — огрызнулся я, ненавидя то, как это прозвучало, но я всегда чувствовал себя таким злым.