Задумался Пётр Никодимыч после разговора со Сталиной Ильиничной и, проанализировав жизнь соседки и кооператива в целом, понял, что причиной почти всех ссор, склок и прочих неприятных событий является Сталина Ильинична. Вот както бы, хоть на время, вывести её из игры, подумалось Петру Никодимычу.

Мысль о том, чтобы вывести из игры Сталину Ильиничну, полностью захватила Петра Никодимыча. Он стал рассеян, забывшись, часами сидел над шахматной доской, расставляя фигуры друзей и врагов. Жена уже даже взволновалась:

– Не болен ли ты, Петенька? – ласково спрашивала она и старалась повкуснее накормить Петра Никодимыча из скудных социалистических запасов семьи.

Он только мотал головой и бормотал:

– Так, если Краюшкина поступит так, а я вот так… то Сталина точно, точно выступит так… и попадётся, голубушка, как пить дать попадётся!

Продумав свой план психологического воздействия и нейтрализации Сталины Ильиничны, Пётр Никодимыч так стукнул кулаком по шахматной доске, что фигурки врагов и союзников повалились на пол. С этого момента он повеселел и приступил с реализации своего многоходового плана.

Весь план основывался на знании психологии человека в целом и некоторых человеческих особей в особенности. Первым делом он пришёл поздно ночью к Краюшкиной, предварительно уговорившись о встрече на нейтральной территории, без лишних глаз.

Дело в том, что Краюшкина в годы развитого социализма работала заведующей столовой на ликёроводочном заводе. По отдельности эти два прекрасных места работы уже вызывали у людей знающих приступ меланхолии и острой зависти. А вместе! Заведовать продуктами на ликёроводке! Это сочетание вызывало у основной части населения острую ненависть и желание отравить Краюшкину или хотя бы испортить ей жизнь.

Посовещавшись немного, они разошлись под покровом ночи, оставшись очень довольны планом мести Сталине, а дополнительным призом в этом мероприятии получалось ещё и отомстить Александре и, возможно, если они все правильно рассчитали, – рассорить эту сладкую парочку навеки!

От таких перспектив кружилась голова и ноги подпрыгивали на месте. С понедельника решено было начать военнопсихологические действия.

* * *

Утром в понедельник, выходя на свою презираемую большинством советского народа работу, Краюшкина так сердечно, тепло и радостно поздоровалась с Александрой Петровной, что у той зашлось сердце. Она пробормотала чтото невразумительное, покраснела и бежала с поля боя. Краюшкина, в душе потирая руки от так удачно начавшегося дня, даже не поздоровалась со Сталиной Ильиничной, которая осталась стоять соляным столбом, увидев собственными глазами эту картину.

Так продолжалось неделю, до тех пор, пока партия Краюшкина – Пётр Никодимыч не решила, что публика подготовлена ко второму акту марлезонского балета.

Он начался в двенадцать часов пополудни в субботу.

Погода была прекрасная, часть населения хрущёвки стояла лениво на балконах, ковыряя спичками в зубах после сытного субботнего завтрака. Сталина Ильинична тоже стояла на балконе, но совсем с другой целью. Она следила за порядком и тишиной во дворе. Громко давала указания нерадивым соседям, комментировала происходящее вокруг и чувствовала себя почти счастливой, если бы не ноющий нерв странных взаимоотношений Краюшкиной и Александры Петровны.

С Александрой она пока ещё не решила – ссориться или нет, но подумывала поговорить начистоту.

В это время из третьего подъезда вышла расфуфыренная Краюшкина с полной хозяйственной сумкой, доверху набитой деликатесами. Это было видно даже невооружённым взглядом, а уж с балкона второго этажа можно было пересчитать все баночки с красной икрой, майонезом и палки сырокопчёной колбасы. Сталина Ильинична сглотнула недостойную капиталистическую слюну зависти и демонстративно отвернулась, продолжая своё наблюдение. По всем понятиям Краюшкина должна была завернуть или за угол, или во второй подъезд, к Петру Никодимычу. Сталина давно подозревала о скрытой связи Краюшкиной и Петра, только не решила ещё, в какой области. Или интимной, о чём надо доложить их безголовым супружникам, или хозяйственной – о чём надо доложить куда следует, а там уже сами доложат и на работу, и безголовым супружникам.

Но Краюшкина миновала второй подъезд и зашла в первый! При этом приветливо помахав Александре и почти послав ей воздушный поцелуй. Сталина Ильинична впилась глазами в Краюшкину, пытаясь просчитать, на какой этаж она собралась подниматься в первом подъезде. И главное, к кому? Она перебрала в уме всех жителей первого подъезда, но так и не смогла подобрать, к кому так нахально шла Краюшкина.

Потом посмотрела на Александру Петровну, пунцовевшую на балконе. Нахмурилась. И стала считать про себя. Досчитав до тридцати, она увидела, что Александра метнулась с балкона. Сталина Ильинична почувствовала холодок в животе и страшное раздражение. Спихнув соседского кота с балкона и удовлетворив свою кровавую жажду мести его пронзительным удаляющимся «мяяяв», она гордо ушла с балкона и спряталась за занавеской, чтобы не терять контроля над ситуацией. Она не спала всю ночь, так и не дождавшись Александры Петровны во дворе, где гуляла со всеми соседскими детьми, а потом с пьяницами до самой ночи. Уговаривала себя, мало ли кому вручила хозяйственную сумку с деликатесами Краюшкина, которая легко выпорхнула из подъезда спустя десять минут, как махала ладошкой Александре Петровне, отдыхающей на балконе. Но жизненный опыт змеёй шептал ей в левое ухо, что сумка осталась в квартире № 9 на третьем этаже первого подъезда. У её подруги и соратника по борьбе Александры Петровны. И есть ли у неё теперь подруга? Вот о чём думала Сталина Ильинична, горько плача в тёмной ночи, скукожившись в одиночестве на лавочке у подъезда.

Пётр Никодимыч стоял, не зажигая света на кухне, и смотрел на рыдающую Сталину Ильиничну. Просчитывая, когда следует начать третий акт драмы «Макбет». Ничто не дрогнуло у Петра Никодимыча, только чувство удовлетворения от правильно просчитанной реакции Сталины мурчало чёрным котом в его душе.

* * *

Посовещавшись рано утром с Краюшкиной, они решили провести ещё раза три приношения продуктов в первый подъезд на глазах у всех. Чтобы окончательно забить гвоздь в гробовую доску дружбы между Сталиной и Александрой.

Ровно месяц Краюшкина по субботам после ленивого завтрака выходила расфуфыренная с сумкой деликатесов и не спеша, давая возможность Сталине Ильиничне насладиться этим зрелищем, пересчитать все деликатесы и примерно прикинуть астрономическую сумму даров, шла в первый подъезд. Александра поначалу беззаботно стояла на балконе, принимая солнечные ванны и поливая цветы, но как только видела Краюшкину, направлявшуюся к подъезду и приветственно, словно с трибуны, махавшую ей рукой и даже кричавшую чтото ободрительное, постыдно бежала. Не просто бежала, а в раздражении хлопая дверью балкона и крича чтото невразумительное. Потому что она понимала, о чём думала в этот момент пронзительно глядевшая на неё Сталина Ильинична, мученически поджавшая губы. В самых страшных предрассветных снах Александре Петровне стало сниться, что теперь на неё ктонибудь бдительный напишет куда следует.

Сталина Ильинична мрачнела и чернела прямо на глазах. У неё стали подозревать разные болезни и даже измены мужа. Но измена мужа так не потрясла бы Сталину Ильиничну, как то, что творилось сейчас в доме. Мало того, что взятку (будем называть это своими именами, невзирая на лица), мало того, что предложили не ей, заслуженному работнику лёгкой промышленности, приличной женщине и, наконец, коммунисту, а кляузнице Александре, так ещё и Александра молчит и не делится, как следовало бы поступить подруге! Сталина Ильинична не размышляла на тему, а поделилась бы она с Александрой такой заманчивой, деликатесной взяткой? И как бы она сама вела себя в такой ситуации? Нет! Зачем тратить время на бесплодные размышления! Сталина Ильинична просто знала, как должны поступать другие люди. Они должны поступать так, как Сталина Ильинична считает правильным.