– Вы же сейчас в ректорат пойдете на линейку? – спрашиваю, поглядывая на часы.

– Ну да.

– Загляните по пути ещё раз, пожалуйста. Напомните, Юлие… Андреевне, что по моей дисциплине ей нужна оценка в зачётку. Подведет вас – оценки не будет, – потираю бровь. – И пересдачи, кстати, тоже.

– Спасибо, Лев Викторович, – облегченно вздыхает Ольга Николаевна. – Ох, уж эта молодежь. Никуда не хотят от своих телефонов. Бесплатно в Москву – лети, пожалуйста. А она носом воротит…

Стараясь не обращать внимания на бурчанье и закрывающуюся дверь, загружаю файл с научной статьей и пытаюсь сконцентрироваться на материале. Тема моей диссертации не очень сложная, но тесно связанная с мэрией – «Формирование архитектуры пешеходных торговых улиц в малых и средних городах». Делаю пометку в ежедневнике созвониться с приёмной администрации. Затем фиксирую в ежедневник список необходимой литературы.

Спустя несколько минут, слышу грохот, от которого, кажется, стекла на окнах как следует вздрогнули.

Поднимаю глаза.

– Лев Викторович, это как понимать вообще? – практически визжит Громова.

Морщусь от ультразвука, излучаемого из её губ в пол-лица, и бегло прохожусь по ней взглядом. Среднего роста, худая, высокие скулы, гладкие волосы цвета молочного шоколада, про губы уже сказал.

– Выйди, – киваю на дверь, отпивая кофе. – И постучись.

– Вы… надо мной издеваетесь? – Юля нервно натягивает рукава длинной водолазки на ладони, заламывает руки и уставляется на меня, как на привидение.

– Нет. Ты должна была постучаться, – ровно отвечаю, разминая затекшую шею.

Она сжимает кулаки и рычит в потолок зверем, но послушно разворачивается на подошве ботинок и гордо удаляется. Её талия между краем водолазки и поясом джинсов такая узкая, что я наверняка мог бы обхватить её двумя ладонями.

Мои пространственные вычисления прекращает оглушительный стук двери. Такой, что у меня кофе в стакане, как от землетрясения покачивается.

Истеричка малолетняя. Я ведь ей не папаша и не брат. С хера ли она так себя ведёт?..

Спустя три секунды слышу издевательски долгий стук.

– Да, – громко отвечаю.

– Можно войти? – спрашивает она заглядывая.

– Нет.

– В смысле нет? – ошарашенно на меня смотрит.

– Нельзя. Я занят, Юля. Ты знаешь, что это такое? Когда человек бывает занят? Или в твоей жизни все по первому зову бегут с тобой разговаривать и… спасать?

Девчонка старается не зареветь.

– Если ты про поездку, то я уже все передал секретарю. Сдай паспорт и собирай вещи.

– Но я не хочу, – кричат она, придерживая дверь. – Это что преступление?

– Нет, Юля, – отвечаю ей спокойно. – Это. Не. Преступление. Но ты все равно поедешь, это обязательное мероприятие для группы. Выиграли вы только благодаря работе одного человека – вашей старосте. Поэтому поездка в музей будет вам всем на пользу.

– Пожалуйста. Я не хочу, – отвечает она с обидой и кусает губы.

– Меня это не интересует, – отворачиваюсь к экрану и пересохраняю файл для редактирования.

Оборзела совсем вконец.

Повезло же её парню. У этого мажора дырка-свист в голове величиной с Плутон, но это совершенно не моё дело. Не касается. У нас с Юлей Громовой настолько разные жизни, что когда они, не дай бог, пересекаются, непременно случается апокалипсис и вселенское зло.

Поэтому стойко выдерживаю обстрел сверкающих глаз и даже не смотрю в её сторону.

– Как я вас ненавижу, – наконец выкрикивает мелкая, горько всхлипывая, и еще раз здорово хлопнув дверью, убегает.

Пф-ф, девочка. Ну, и ненавидь, – думаю про себя. – Так даже лучше.

Усмехнувшись, приступаю к работе…

– А давайте на Красную площадь? – предлагает Галя с горящими глазами и тут же сконфуженно отворачивается. – Я в Москве впервые, уж очень хочется там побывать.

– Дерёвня, – ёрничает Дамир, в последний раз кидая взгляд на здание музея.

Пихаю его в левый бок как следует. Нашёлся мне столичный мачо.

– Только без Мавзолея, – смеется Алан и покрепче сжимает мою ладонь своей пятерней. – Я мумий боюсь.

Дружно хохочем.

Мне восемнадцать, а на мне теплый короткий пуховик, джинсы-трубы, удобные кроссовки на платформе и лаковый рюкзачок за плечом. Рядом – мой парень и Дамир, мой лучший друг.

И нам предстоит целый день в Москве.

Вау.

Радостно вдыхаю немного морозный, вкусный воздух. Всё-таки жизнь прекрасна.

– Я не против Красной площади, – пожимаю плечами. – Тем более что самолёт вечером, чем-то же надо заниматься. Поэтому давайте найдём метро и прокатимся, чтобы показать Гале главную достопримечательность.

– Окей, – от бархатного голоса вдоль позвоночника катком проносится холодок. – Я тоже не против.

Перекидываемся с Аланом многозначительными взглядами.

Он что? Решил с нами весь день провести?

Мы искренне надеялись, что после экскурсии по музею, которая, кстати, действительно оказалась очень полезной, Лев Викторович сошлётся на неотложные дела или запланированные встречи и оставит нас самостоятельно бродить по Москве.

В тот момент, когда я, выходя из деканата, мысленно прищемила дверью самомнение Демидова, вот именно тогда, я решила – пусть он делает, что хочет, я больше не буду заглядывать ему в рот и тратить свою жизнь на мечты о нём.

За долгое ожидание в ночном аэропорту, ранний перелёт до Москвы, дорогу до музея и довольно продолжительную экскурсию, я не сказала Льву Викторовичу ни слова. Клянусь, даже не смотрела в его сторону. Почти.

Но его это обстоятельство абсолютно не смущает.

Он ведет себя, как обычно. Будто бы каждой клеточке этого сильного, красивого мужчины совершенно всё равно, что Юлька Громова дует на него губы.

Треклятый ледышка.

– Как ты малыш? – спрашивает Алан, придвигаясь ко мне ближе.

В вагоне метро не очень много людей, поэтому я чувствую себя вполне комфортно. Даже на секунду воображаю, что наконец-то стала нормальной. Такой же, как была до шестнадцати.

Вертихвосткой, как говорил папа.

А мама сравнивала меня с ручейком, который всегда найдет дорогу. Сквозь камень просочится и во всех ситуациях найдет выход. Вот только увы, оказалось – не во всех. И бывают такие камни – беспринципные, мерзкие отморозки, которым всё можно. Они ломают тебя, трогают и пытаются отхватить кусок пожирнее.

Настоящие убийцы ручейков. И надежд…

– Ты чего? Побледнела вся, – нахмуривается Рудаков.

– Всё хорошо, – улыбаюсь, заглядывая в искрящиеся теплом глаза своего парня.

Вот уж кто точно не будет грустить и рассуждать о камнях.

Алан склоняется над моим лицом и целует так, словно внутри меня разливается теплый чай с медом. Приторно и нежно.

Отвечаю на поцелуй, сталкиваясь с влажным языком и помимо сладкого облака пушистой ваты в груди, чувствую на макушке колкий, тяжелый взгляд.

– Давайте будем держать себя в руках, – молотком бьёт в затылок голос Демидова.

Замораживает душу. Сознание леденит.

– Всё нормально, Лев Викторович, – неохотно отстраняется Алан и глядя поверх моей головы хрипловато продолжает. – Не удержался.

Обнимаю его покрепче и дышу в вырез куртки, пытаясь отогреться.

Доехав до нужной станции, выбираемся из метро и идём на площадь. Людей вокруг становится всё больше, но я стараюсь отвлекаться. То на легкое поглаживание своей ладони Рудаковым, то на высокую фигуру в черной парке, шагающую прямо передо мной.

Ох.

Лишь бы на ноги ему не наступить.

– Нравится в Москве, зай? – спрашивает Алан.

– Нет так чтобы очень, – пожимаю плечами. – Жить бы здесь ни за что не хотела.

– А я бы хотела, – мечтательно произносит Галя.

– Тебя здесь сожрут, Галчонок, – усмехается Дамир. – Столица. Выживает сильнейший.

Ох. Тогда точно мне здесь делать нечего.

– Город как город, – поворачивается к нам Демидов и я практически врезаюсь в преподавателя.