Мы с Витей не были хорошими друзьями. Просто снимали квартиру в малосемейке пополам, потому что это было удобно. За целый год я ничего о нём не узнал. Витя не любил разговаривать и делиться своими мыслями. Поэтому для меня стало сюрпризом, когда он вдруг начал собирать вещи.

Я, конечно, спросил, в чём дело. Мой сосед ответил, что ему просто не нравится это место.

– Убогий дом и люди тут стрёмные, поэтому подыскал вариант получше, – пробурчал Витя.

Он собрал вещи за пару часов и уже к вечеру освободил свою половину комнаты.

Его замечание показалось мне надменным. Дом как дом. Люди как люди. Ветхая постройка в старой части города на Тенистой улице. Но за такую цену ничего хорошего не снимешь. А люди что? Ну, живёт здесь всякая беднота и старики. Ничем они не стрёмные – самые обычные. У меня за весь год ни разу не было проблем с соседями.

Как только Витя ушёл, сразу стало тихо. Он постоянно был дома и всегда слушал музыку на фоне. Мне это не мешало, я просто не обращал внимания. А теперь в одиночестве вспомнил, как бывает приятно побыть в тишине.

Хоть и непривычно… За чашкой чая на кухне я размышлял: потяну ли аренду в одиночку или стоит поискать кого-нибудь в сожители?

Из-за стенки звучал какой-то галдёж. Это разговаривали соседи. Я никогда их не слышал. Под вечер Витя включал что-нибудь из первых альбомов «Короля и Шута». И обычно в это время в квартире звучали слова старых хитов: «Грохочет гром, сверкает молния в ночи»… или «В провинциальном городке был праздник, музыка звучала»… А теперь чужие голоса из-за стенки – один детский, другой старческий.

Я как раз допил чай, вытряхнул последние капли из кружки, приставил её к стене и приложился ухом, как в детстве. Сам не знаю, зачем мне были нужны чужие разговоры. Это всё от скуки…

Я отчётливо услышал тонкий голосок какой-то маленькой девочки. Она спросила:

– Бабушка, откуда ты всё это знаешь? Ты ясновидица?

– Я просто слепая старуха! – ответила какая-то женщина, чей голос хрипел, как от простуды.

– Всё, о чём ты говоришь, – сбывается, – сказала девочка. – Как ты угадываешь то, что ещё не случилось?

«Вот забавно!», – подумал я и улыбнулся.

– Я это помню! – сдавленно говорила женщина.

– Нельзя помнить будущее! – звонко спорила малышка.

– Можно, милая! Моя память так обширна, что я помню всё: прошлое и будущее. Я помню всё, что было до меня и то, что будет после. Всё, что происходило, когда меня ещё не было! И всё, что будет, когда меня не станет! Я помню начало нашего мира и его конец.

– Конец мира? И когда он будет?

– Скоро. Но не при нас, милая.

Я заткнул второе ухо, чтобы лучше слышать. Кем эта бабка себя считает? Совсем, что ли, спятила?

– Бабушка, я хочу знать. Расскажи, что будет в самом конце? – спрашивала девочка.

А старуха ей отвечала:

– Страшное зрелище, которое никто не увидит. Некому будет смотреть. Жара и днём и ночью. Пересохшие реки, кипящие ядовитые океаны. Вместо лесов – обгоревшие чёрные столбы. Бетонные скелеты городов рассыпаются в пыль. От людей не осталось и косточек. Земля голая, на ней ни росточка – последние птицы вырвали из почвы каждую травинку, а потом склевали друг друга. И солнце восходит над миром, где не осталось никакой жизни.

– Страшно, бабушка.

– Знаю, моя хорошая.

«Занятно складывает! Только зачем такое рассказывать ребёнку? – подумал я и вдруг сам устыдился того, что делаю. – А я зачем подслушиваю чужие разговоры? Ну, рассказывает бабка свои выдумки – мне какое дело?».

Я поставил кружку на стол и решил, что больше так делать не буду.

***

Скоро я понял, почему Витя всегда включал музыку. Он делал звуковую завесу, чтобы не слышать их галдёж! В доме были слишком тонкие стены и перегородки. Разговоры соседей доносились со всех сторон, а также сверху и снизу.

Это случилось ночью, когда я выключил телевизор, закутался в одеяло и уткнулся лицом в спинку дивана. Я не хотел подслушивать, но надо мной гремели шаги и звучали странные голоса.

В квартиру сверху кто-то тихо стучался. Потом открылась дверь, и чей-то болезненный голос произнёс:

– Приветствую вас, покойнички!

Ему ответили шёпотом, но я всё равно услышал:

– Нас к тебе прислал…

– Знаю, кто вас прислал! – разлетелось эхом по подъезду. – Заходите уже. Не стойте на пороге.

Дверь хлопнула. Судя по шагам, в квартиру вошли двое. Они протопали за хозяином квартиры из коридора в комнату, и теперь вся компания была прямо надо мной.

– Ну! И давно вы окочурились? – спрашивал владелец жилья.

«Вот так шутки у него!», – подумал я.

Ему ответил такой же болезненный женский голос:

– Кажется, я умерла позавчера.

– А я ещё на той неделе! – пробубнил второй гость.

– Это видно, – серьёзно ответил хозяин дома. – Худо выглядишь и, наверное, воняешь на всю улицу.

Я сел и посмотрел в тёмный потолок, словно надеялся что-то увидеть. Что ещё за чёртов бред они несут?!

– Не хочу быть мертвецом! Жить хочу! – плаксиво жаловался один из голосов.

– Поздно! – отвечали ему. – Выбора у тебя нет. Ты уже мёртвый.

– Нам сказали, что ты можешь помочь, – говорила женщина. – Скажешь, что делать?

Послышался скрежет, будто кто-то пододвинул стул. И какая-то жидкость гулко бултыхнулась в большой ёмкости.

– Если не хотите сгнить и развалиться – у вас всегда должна быть канистра формалина, – сказал хозяин квартиры. – Теперь это ваш живительный раствор: вода, формальдегид и метиловый спирт. Лучшее средство! Я знаю, о чём говорю. Дам вам адрес, расскажу, где добыть. А пока научитесь делать себе уколы. Сейчас несколько – в разные места: в руки, в ноги, в живот и в шею. А потом по одному уколу в день и ничего больше не надо.

Я почувствовал, как у меня похолодели ноги. Витя верно сказал: люди здесь стрёмные… Зачем они ведут эти бессмысленные разговоры? Они считают себя мёртвыми? Или они в самом деле мёртвые?.. Я слушал и трясся от ужаса.

– А ты сам когда умер? – спрашивал гость.

– Давно, – отвечал хозяин. – Уже года три прошло.

– Ты хорошо сохранился!

Наверху шла какая-то возня, и звучала долгая история, которую было невозможно осмыслить:

– Куда деваться… Смирился, освоился, бальзамирую себя… Вы не бойтесь. Мне тоже было страшно. Я ещё помню день, когда у меня остановилось сердце. Я лежал на полу в своей комнате – не живой и не до конца мёртвый. Видел и слышал… Я не хотел рассказывать семье, что со мной стало, но они сами заметили через несколько дней. У меня начали отваливаться ногти, выпадали зубы и волосы. От меня несло мертвечиной. Мои родные позвали доктора, а он меня осмотрел и сказал: «Так вы же… мёртвый!». Именно им я и был, поэтому меня отправили в морг, накрыли мокрой простынёй в солевом растворе и закрыли в тёмной холодильной камере. Я бился, кричал. А эти трупорезы не знали, что со мной делать. Они заткнули мне рот и связали, а потом вскрыли и вынули кишки. Я уже мечтал обрести покой, но что-то держало мою душу в бренном теле. Я умолял отпустить меня к семье, а трупорезы показали мне «Свидетельство о смерти» на моё имя и ответили, что мои родственники дали согласие на погребение. Меня собирались похоронить. Родные уже даже заказали костюм, гроб и тапочки. Трупорезы издевались, говорили, чтобы я умирал побыстрее – долго в морге не держат. И путь у меня только один – на кладбище! В землю! Тогда я окончательно умер… Вернее, притворился. Обмануть трупорезов было проще простого. Мы ведь не дышим, сердца у нас не бьются. Я лежал, слушал их насмешки, а они переодели меня в костюм, нацепили тапки, положили в гроб и отвезли в ритуальный зал. Тогда-то я вскочил и сбежал оттуда! Лучше ходить живым мертвецом, чем лежать в тесном гробу под землёй. Нам ещё повезло, ребята! Но знайте: они теперь нас ловят! Не попадайтесь никому на глаза. Мы для них упыри. Если поймают – отправят на кладбище и будете гнить в земле!