Когда рефери оттащил меня, должно было произойти убийство. Однако Идальго развернулся и пошёл в свой угол. Видимо, прозвучал гонг. В перерыве я велел тренеру спрятать капу (с ней было невозможно дышать). Даже если рефери заметит, он всё равно не остановит бой.

Я дрался, как мог, но скоро оказался в нокдауне. Стоя на одном колене, я уговаривал себя не подниматься. За падение в последних раундах мне обещали неплохую сумму… но, когда счёт дошёл до восьми, странный рефлекс заставил моё тело выпрямиться. Остатки гордости? Я продолжил, но к середине раунда вновь ощутил нехватку кислорода. Пришлось снова открывать рот и снова пропускать удар.

В следующую секунду я лежал на полу. Рефери стоял надо мной. Я перевернулся на живот и опёрся на локти. Изо рта лилась кровь. Должно быть, сломан зуб или даже челюсть. Это конец. Можно расслабиться. Вот сейчас лягу, и никакой боли… нет! Я поднялся на колени, согнул правую ногу и, опираясь на неё, попытался выпрямиться. Тело шаталось, однако в душе я истерически хохотал. Нет, сейчас мне не больно. Гораздо больнее будет просыпаться завтра утром… и послезавтра… и каждое утро до конца моих дней. А сейчас мне хорошо.

Я принял стойку. Рефери досчитал до девяти, но не дал команду на бой. Я отмахнулся от его рук и направился к противнику. «Файт!» — крикнул рефери, и бой возобновился.

Удары Идальго всё чаще попадали. Чтобы не задохнуться, пришлось глотнуть собственной крови. От солено-металлического привкуса едва не рвало. С другой стороны, мне удалось нащупать языком источник кровотечения. Это была губа, которую я прикусил перед нокдауном. Значит — не всё потеряно. Старый план «клинч — удар в корпус» можно было применять снова. Только сейчас рот быстро наполнялся кровью.

Этот кусок губы сильно мешал. В перерыве я откусил его. Было много крови, но тренер всё вытер. Рефери ошивался у моего угла до самого гонга, поэтому я не успел выплюнуть злополучный кусок плоти.

В пятом раунде Идальго всё так же быстро атаковал, не позволяя мне восстановить силы. Я дождался момента, когда рефери не видит, и выплюнул кусочек губы прямо в лицо Идальго. Противник замер от неожиданности. Перед тем как он пришел в себя, я достал его парой боковых. Ещё один прямой мог довести дело до конца, но Идальго сделал широкий шаг и вновь уклонился под мою руку. Только не сейчас! Пока рефери стоял за спиной, я наступил противнику на ногу. Его тело опустилось по инерции прямо навстречу моему апперкоту. Затем удар и ещё удар! Снова и снова!

Идальго больше не уклонялся. Его тело постепенно сгибалось. Если отшагнуть — он упадёт. Чтобы продлить бой, я зажал врага в углу и бил апперкоты. Его взгляд был растерян, а из носа шла кровь. Мои руки ели держались, всё тело болело, но я продолжал бить, пока один из боковых не пролетел мимо. За ним последовал прямой, но он тоже промазал.

«…койся…» — услышал я сквозь шум. «Успокойся!» — кричал мне в ухо рефери. Идальго отдалялся всё больше. Через пару секунд я заметил на себе руки рефери. Он оттаскивал меня от противника. Но что случилось? Неужели раунд кончился? Или стоячий нокдаун? Что?!

Рефери не считает. На ринг поднимаются конферансье и девушки в купальниках. Леонид и его помощник пытаются привести Идальго в чувство. Рефери поднимает мою руку, а конферансье объявляет: «Победитель Викентий «Африка» Брынзарь». Я сжал кулаки и, словно вор, укравший победу, быстро пошёл в раздевалку. Прожектор не светил в мою сторону. Во рту было сухо. Израненные губы разомкнулись в уродливой улыбке.

Ноги с трудом довели меня до стула. Тренер кинул мне полотенце. Я положил его на лицо. Да… мне это удалось. Я отнял у Идальго часть здоровья и, возможно, разрушил его карьеру. Спасибо рефери, который вовремя не остановил бой, и мягкотелому папаше, который вовремя не выбросил полотенце.

— Где этот мудак?!

Услышав знакомый голос, я скинул полотенце и помахал Цыганчику и его свите. Они приблизились.

— Ты что устроил, а?! Думаешь, самый хитрожопый?

— Думаю, ты мне должен, — ответил я, поднявшись.

Менеджер достал бумажник, вытащил сотню и протянул её мне. Я возмутился. Было бы неплохо вытрясти оставшуюся сумму, но мужики в белых майках не пропустили меня. Когда Цыганчик ушёл, мой секундант хотел пойти за ним.

— Не надо, и так сойдёт, — сказал я и начал переодеваться.

Голубок вышел завести машину, а тренер куда-то пропал. Когда он появился, я дал ему сто евро со словами: «Сними шлюху или залейся водкой». Деньги… фанаты… победа… Я мечтал об этом каждую ночь двадцать лет подряд и только сейчас понял, что настоящему боксёру это не нужно.

На улице меня встретил старый знакомый: мужчина в широкой рубашке и с солнечными очками на голове. Только один человек мог так безвкусно одеться.

— Если гора не идёт к Магомету, то Магомет сам к ней придёт побазарить, — сказал Удав, рассмеявшись.

С ним стоял крепкий парень в спортивном костюме. Удав предложил пройтись и сказал тренеру не волноваться. Старик почапал, даже не взглянув на меня. Это он позвал Удава. Точно он.

— А ты разошёлся, пока меня не было. Серого с Пчелоедом разукрасил, в баре шороху навёл. С Сухим скентовался. Не, ну я его уважаю. Поэтому ты и целым остался.

Это была обычная стратегия Удава — заговорить жертву и отвести в переулок. Меня отвели в парк. Тогда начался настоящий разговор:

— С Пчелоедом проблем не будет. Я даже тебе разрешу на работу вернуться. Но сначала ты давай отстёгивай. Не зря ж я тебя не трогал до боя. Знал, что победишь, сучонок.

— А у меня… денег нет, — сказал я с улыбкой.

Удав рассмеялся в ответ, затем кивнул в мою сторону и сказал: «Давай». Молодой спортсмен приблизился. Я ударил первым. Он уклонился и хорошенько отмутузил меня. Накопившиеся повреждения дали о себе знать. Я лежал лицом к земле, но всё ещё пытался схватить обидчика за ногу.

— Не передумал? — спросил Удав.

В ответ я оттопырил средний палец вытянутой руки и сказал: «Отсоси у меня стоя, карлик!» Теперь они оба избивали меня. Было больно, но я улыбался. Даже когда моё лицо впечаталось в грязь. Даже когда выплёвывал кровь вперемешку с зубами. Даже когда они помочились на меня перед уходом.

Глава пятая: Леонид

Бокс — это как любимая женщина. Она может быть неверной, она может озадачивать, она может быть жестокой. Это всё не имеет значения, если вы любите её. То же самое между мной и боксом. Он причинил мне сплошные неприятности, но я его люблю.

Флойд Паттерсон

Утро началось с пинка в живот. Полицейский неохотно усадил меня в машину и отвёз в участок. Камера была такой же, как в Унгенах. Не хватало только Идальго. Да, теперь мне его действительно не хватало. Но он, наверное, ненавидит меня. Ну и пусть! Одно поражение не сломает его, а только раззадорит. Идальго станет великим, а я… я буду единственным, кто его одолел!

Когда мне разрешили позвонить, я набрал тренера. К вечеру он меня вытащил. Старик также заплатил за маршрутку в Унгены и по приезде отдал мне большую часть из ста евро. Небось чувство вины замучило. На следующий день я наполнил холодильник едой, а вечером впервые напился. Вместе с тренером. Кто бы мог подумать, что алкоголь так сближает людей.

Моё первое утро после пьянки началось с телефонного звонка:

— Кто это? — спросил я.

— Леонид Сухенко. Отец Димы, с которым ты боксировал.

— Да… конечно, я вас помню.

Что ему нужно? Матч-реванш? Ну, тогда…

— Дима умер.

— Кто? Как… умер?

Голос затих. Подождите… это точно Леонид? Может, кто-то с похожим голосом или…

— Он попал в аварию, когда ехал на мотоцикле. Как раз после боя. Потом сутки пролежал в реанимации и… умер.

Нет. Это невозможно… тут что-то…

— Завтра я приеду в Унгены. Надо похоронить его. Как он говорил: в лодке, с медалями… — голос задрожал. — Поможешь?

— Да… конечно.

Лодка, медали… прямо как Идальго рассказывал. Вряд ли кто-нибудь, кроме меня и Леонида, знает об этом. Но тогда…