Евдокии не было, зато на кухонном столе лежала записка, в которой моя хозяйка сообщала, что убежала на работу, а к завтраку я всё могу найти в холодильнике. Вот так вот, ни слова о том, как ей было хорошо ночью со мной, какой я молодец и вообще половой гигант. Ну может и не гигант, но и себе, и ей удовольствие однозначно доставил.
Ладно, она девушка (хотя скорее уж женщина) скромная, не привыкла выражать свои чувства, так что на первый раз простим, думал я, разглядывая содержимое холодильника.
Чуть позже иду в сторону амбулатории, и туда же, к центру, течёт ручеёк школьников. Мелкие с цветами и за ручку с мамами, старшие — сами по себе, в основном небольшими группками, что-то весело обсуждая. На мальчиках классическая форма — синий костюм и белая рубашка, на левом рукаве нашлёпка в виде раскрытой книги. На девчонках коричневые платьица с белыми фартуками, у многих в волосах бутоны белых бантов. Мелкие — с октябрятскими значками, постарше — с пионерскими галстуками на шеях, из тех, кто ещё старше — с комсомольскими значками. Правда, не все. Помню, в моей школе почему-то считалось зазорным щеголять со значком. Да и не каждому, видимо, доверили право быть комсомольцем.
Накатила ностальгия по школьным годам, впрочем, не очень сильная. И так уже в свою молодость попал, чего ж ещё желать-то? А могли бы высшие силы меня и в моё мальчишеское тело закинуть. Как бы я выглядел пацаном с сознанием взрослого человека?
От раздумий меня отвлёк звук притормозившего рядом автомобиля.
— Арсений Ильич, здорово!
Из окна «УАЗа» высовывалось улыбающееся лицо Байбакова.
— В амбулаторию?
— Здравствуйте, Фёдор Кузьмич! В неё, родную.
— А я в школу, выступать буду на линейке. Ну, бывай!
— Фёдор Кузьмич, — притормозил я его.
Глядя на ехавшего мимо парнишку на велосипеде, причём в школьной форме и с ранцем за спиной, у меня возникла мысль, что на двух колёсах я бы мог куда быстрее передвигаться по селу. На мотоцикл или хотя бы мопед замахиваться не с руки, а вот велик… Почему бы и нет?
— Чего? — он выжидающе уставился на меня.
— Да вот подумал, что есть у нас при амбулатории «буханка», но не будешь же водителя каждый раз дёргать, когда надо в пределах Куракино, например, на дому больного по вызову навестить. Бензин, опять же, хоть и копеечный, но всё же, не говоря уже об амортизации. А если бы у меня был велосипед…
Тут я вспомнил почтальона Печкина из ещё несуществующего мультика и уже написанной книги Успенского, и едва сдержал улыбку.
— В общем, на велосипеде я бы куда быстрее мог делать обход… вернее, объезд больных. Пока погода нормальная. В Куракино не купить, если только с рук у кого… В Сердобске я что-то «Спорттоваров» не видел. Может, кто из ваших в Пензу поедет да присмотрит мне велик?
— Так я завтра как раз в Пензу еду, заодно в «Спорттоварах» гляну тебе велосипед.
— Только, если можно, не «зифовский», — попросил я.
— Это почему?
— Да качество у них… не ахти. Был у меня, на второй же день разваливаться начал.
И это чистая правда! В 7 классе, ещё когда был жив отец, родители купили мне взрослый велосипед производства нашего пензенского «Завода имени Фрунзе»[1]. Он реально на второй день начал скрипеть и хрустеть, а потом, несмотря на мою возню с гаечными ключами, поломки пошли одна за другой. Эх и намучился я с ним…
— Лады, посмотрю, может, что получше подвернётся.
— Спасибо! А я вам деньги тогда сразу за него отдам.
Байбаков крякнул, покрутил ус.
— Ты это, брось про деньги… Это тебе будет от колхоза подарок.
— Ого, — брови мои сами по себе приподнялись. — Вот спасибо, Фёдор Кузьмич! Тогда знаете что… В качестве благодарности могу, например, перед воскресными киносеансами в Доме культуры бесплатно читать небольшие лекции о вредных привычках. Причём с наглядной агитацией.
— Это как с агитацией?
— С плакатами. У нас в амбулатории возьму на время.
Байбаков снова задумался, затем кивнул:
— Нормально. От вредных привычек механизаторов нужно отучать, а то привыкли самогонку жрать. Давай так и сделаем: я тебе велосипед, а ты мне раз в неделю — лекцию о здоровом образе жизни. По рукам?
— По рукам! Только давайте раз в месяц, а то темы быстро закончатся. Придётся одно и то же по кругу повторять.
— Ну, давай раз в месяц… И это, насчёт велосипеда… Считай, Арсений Ильич, что ты его в прокат получишь, — предупредил Байбаков. — Как тебе замену в амбулаторию найдут — уедешь обратно в Сердобск, а велосипед колхозу останется.
— Логично, — согласился я.
Признаться, не без трепета я ждал наступления следующей ночи. Вечером мы вели себя так, словно бы между нами ничего не было. Разве что Евдокия не без труда, но всё же перешла в итоге на «ты», о чём мы вроде бы договорились прошлой ночью. Посидели по традиции перед телевизором, пожелали друг другу спокойной ночи и отправились по своим комнатам. Я, естественно, сразу засыпать не собирался, лежал, ждал, слушая сквозь забранную москитной сеткой форточку самцов цикад, которые своим стрекотанием пытались привлечь самок. А как мне привлечь Евдокию? Крылышек у меня нет, чтобы тереться ими друг о друга. Зато есть речевой аппарат. Мог бы запудрить молодой женщине голову, на это моего многолетнего опыта ухаживаний хватит, но стоит ли? Прошлой ночью захотела — сама пришла. Может ей невтерпёж было, сколько она уже без мужика… И то стеснялась как! Небось корила себя потом. Теперь, может, пока снова не желание не станет перехлёстывать через край, и не сунется ко мне.
А вдруг сейчас лежит и ждёт меня? Сама стесняется прийти и надеется, что я проявлю инициативу. И ведь я-то не против, желание у меня есть, и ещё какое! Молодой организм после вчерашнего и не устал, готов снова этим самым, чего у нас в СССР нет[2], заниматься. Вон, при воспоминании о прошлой ночи детородный орган как силой налился…
Чёрт, что же делать⁈ Я повернулся с боку на бок, закрыл глаза, но сон не шёл. Перед моим мысленным взором стояла полная и тугая грудь Евдокии, её чувственные, горящие огнём губы, я помнил её запах — это был запах трав и чего-то ещё, неуловимого, что, наверное, у женщин непроизвольно выделяется эстрогенами[3], чтобы сводить мужчин с ума.
А-а-а, была не была! Я решительно откинул покрывало и прямо босиком, стараясь ступать как можно более неслышно, вышел из своей комнатушки, прошёл через зал и встал у двери, за которой спала Евдокия. А может и не спала, сейчас как раз и узнаем.
Я негромко постучал по закрашенной голубой и уже местами облупившейся краской фанере, на которую падал тусклый лунный свет, и тут же с той стороны раздалось то ли испуганное, то ли полное надежды:
— Кто там?
— Не пугайся, это я, Арсений.
— Арсений, — эхом повторила Евдокия. — Что-то случилось?
— Э-э-эм… Кхм… Может, я зайду? Или это будет неудобно?
Повисла пауза, я только слышал, как на стене тикают старинные ходики, да Рыжик вдруг подкрался и начал тереться о мои ноги.
— Заходите… То есть заходи.
Я отпихнул котяру и толкнул дверь. Евдокия лежала в своей ночнушке, вцепившись пальцами в край покрывала, такого же, как и на моей постели, и смотрела на меня широко раскрытыми, будто бы от удивления, глазами — белки глаз сверкали сквозь ночной сумрак. Мною вдруг овладела робость, но я с нею справился и присел на край кровати, невольно подумав, что и Евдокия прошлой ночью так же присела на край моей кровати. Правда, встречал я её уже в сидячем положении.
— Ты ждала меня?
Она неожиданно привстала, одной рукой обхватила меня за шею, заставив пригнуться, и впилась своими губами в мои. Я едва не рухнул на неё всем своим телом, но успел подставить левую руку, а пальцы правой запустил в её распущенные волосы. Она снова пахла, как в прошлый раз, и этот запах мог свести с ума кого угодно. Мужчину нормальной ориентации уж точно.
А дальше мы впали в пучину какого-то безумия. Её ногти царапали мою спину, я кусал её соски, мы рычали, как два диких зверя, и это было на порядок круче того, что случилось с нами прошлой ночью. Мы взмывали под облака и падали в океанскую пучину, несколько минут передышки — и снова набрасывались друг на друга… Закончилось это, наверное, за полночь, когда мы окончательно лишились сил и просто лежали. А потом она повернулась ко мне, положила руку мне на грудь и уснула. А я вслушивался в её тихое дыхание и думал, что такой женщины в той жизни у меня не было. Я, кажется, попросту влюбился. Но, чёрт возьми, какое будущее нас может ждать? Она старше меня, пусть и ненамного, но это, в сущности, ерунда. Самое главное, что Евдокия бесплодна.
