– Радж, фу, – командую я, и он недовольно размыкает челюсти, даруя Дениске пьянящее чувство освобождения.

Правда, временно. С Хаблюком шутки плохи. Он с помощью Гены запихивает мажора-дебошира в отсек для задержанных и увозит на ночлег, получив от меня оплату путёвки в одноместный номер с полным пансионом, включая щедрые комиссионные для него самого.

Утром я приезжаю в отделение и забираю Дениску. Хаблюк выводит приунывшего и притихшего агрессора, и мы сажаем его на заднее сиденье между мной и Игорем Зыряновым. Паша Круглов за рулём.

Когда подъезжаем к автовокзалу, я прошу ребят подождать снаружи и остаюсь один на один с мажором.

– Слушай, Денис, – говорю я. – Ты чего к Наташке-то привязался? Тебе других баб мало? Или ты поспорил на неё? Короче, я тебе от души советую обходить её за три километра. Мне по*уй батя твой, правда. Ты ведь меня не знаешь. Я и его посажу и тебе башку отрежу. Живому, возьму и отрежу, я умею. Если ты хоть слово ей или о ней скажешь. Понял меня, мажор? Похоже что я шучу? Ты не видел моих ребят, и лучше тебе их не видеть. Правда, я не запугиваю, я предупреждаю. Мне на тебя насрать, но если я о тебе услышу в связи с Натальей, ты пожалеешь, что на свет родился. Забудь меня, наш город, и, самое главное, забудь про девушку мою. Она меня позлить хотела, вот тебя и привезла, а я злиться-то на тебя буду, не на неё. Заруби себе на носу, а то я зарублю. В прямом смысле.

Он слушает молча, глядя в окно. И непохоже, что слишком уж проникается моими словами. Вот же упёртый сучонок.

– Иди, – киваю я.

Он молча выходит и сплёвывает под ноги. Парни ведут его к автобусу. Я тоже выхожу и иду за ними. Паша показывает контролёрше билет и отдаёт его Дениске. Тот ни на кого не глядя проходит в автобус и усаживается у окна. Я стою и наблюдаю за ним. Он чувствует мой взгляд, но смотрит перед собой в спинку кресла. И лишь, когда в автобусе закрывается дверь, он поворачивается ко мне и, брезгливо улыбаясь, проводит ребром ладони по горлу. Не люблю таких людей. Они думают, что весь мир вращается вокруг них, хотя умирают точно так же, как и другие…

После автовокзала я возвращаюсь домой и делаю два звонка. Один – Цвету, а второй – Артёму Игоревичу Прокудину, кагэбэшнику из Новосибирска, тому который ёрш-твою-медь. Обращаюсь я к ним с одной и той же конфиденциальной и очень личной просьбой о профилактически-устрашающей беседе с мажором Дениской, прибывающим через четыре часа на автовокзал Новосиба.

Поговорив с ними, я собираюсь навестить своего заклятого друга Печёнкина, но не успеваю выйти, как у меня звонит телефон, и это явно межгород.

– Слушаю, – снимаю я трубку.

– Брагин, привет, это Злобин.

Кстати, как раз в эти дни вроде у де Ниро, у настоящего, день рождения.

– Здравствуйте, Леонид Юрьевич. Как поживаете?

– Нормально, Егор. А ты как?

– Всё хорошо, благодарю вас.

– Ну, тогда прилетай завтра. Я тебе билеты и гостиницу забронировал. Машина в порту встретит.

– Как с вами здорово дело иметь, – замечаю я.

– Далеко не все так думают, – хмыкает он. – Но ты, конечно, прав, с нами здорово.

– О чём будем говорить?

– Пора делом заниматься. Наметим план и встретимся с акционерами. Готов?

– Всегда готов. Что нужно, презентацию что ли? Пламенную речь?

– Вообще, агитировать никого не нужно, настраивайся на рабочее совещание.

Мы прощаемся. Ну что же, лёд тронулся. Будем строить казино в столицах. Эффективные, современные, прибыльные. Мне нужен Моисей Уделр, он же Миша Бакс, но Цвет его не отдаст, и если я его сманю к себе, будет очень неловкая ситуация. Боюсь, Цвет и без этого будет крайне недоволен тем, что я по Москве работаю не с ним. Я конечно, могу предложить Злобину его кандидатуру, но это дело бесперспективное, я это совершенно чётко понимаю.

Во-первых, у него нет столько денег, чтобы разворачиваться в столице. У меня пока тоже нет, но здесь моя доля будет явно не пятьдесят процентов. Во-вторых, у него нет достаточного веса в Москве. Ему, в любом случае, нужно сначала побыть Ермаком и покорить Сибирь-матушку.

Печёнкина я оставляю на после возвращения и начинаю заниматься подготовкой к отъезду, давая поручения и задачи. Время летит, самому не разорваться, поэтому приходится посещать соратников. Весь день проходит в беготне и суете.

Ближе к вечеру я заявляюсь к Наташке.

– А я думала, сегодня не сможешь забежать, – вздыхает она.

– Дел была куча, – развожу я руками. – Видишь сама, как быть рядом со мной. Никогда не знаешь, когда я приду и не прилетит ли откуда-нибудь что-то не слишком приятное.

Мы сидим в обнимочку на диване, а по комнате расползаются сизые сумерки, делая знакомые предметы чужими и недобрыми. Открывается входная дверь и заходит Гена.

– Чего в темноте сидите? – подозрительно спрашивает он, подходя к нам.

Он смотрит на парочку голубков, крякает и, проведя по лицу кряжистой рукой уходит на кухню. Грядут перемены, он хочет их и боится. Понимаю, Гена, понимаю. Я сообщаю, что на пару дней улетаю в Москву и прошу его кое-что для меня сделать.

Наташка провожает меня до двери и тычется в щёку тёплыми влажными губами, как котёнок. И от этих её проявлений нежности, детских, простых и каких-то необъяснимо чистых, на сердце делается сладко и тревожно. Да, тревожно, потому что теперь она со мной и значит постоянно под ударом…

Я выхожу из стеклянных дверей аэропорта и нахожу машину. Она стоит прямо у выхода, там где нельзя. Другим нельзя… Водитель серьёзный, внимательный и дружелюбный. Сразу видна выучка. Комитетчика я узнаю из тысячи.

Играет «Машина времени».

– Ого, магнитола, – замечаю я.

Все очень просто. Сказки – обман. 

Солнечный остров скрылся в туман… 

Водитель улыбается. Он рассказывает о новостях светской жизни столицы, о концертах и спектаклях, интересуется моим мнением и удивляется осведомлённости. Производит приятное впечатление и наверняка напишет подробный отчёт о нашей беседе. На том стоим.

Он привозит меня в гостиницу, разумеется в «Москву». Пора, быть может, попробовать что-нибудь ещё, но изменять своей первой любви мне не хочется. Я поднимаюсь в номер, прокручивая в голове эту мысль.

Изменять первой любви, изменять первой любви… Повторяю несколько раз, и настроение портится. Я ложусь на кровать и лежу какое-то время, заложив руки за голову и бездумно глядя в потолок.

Вдруг в дверь стучат. Это что-то новенькое. Хм. Я поднимаюсь и, подойдя к двери, на мгновение замираю, оглядываю номер. Он небольшой – кровать, шкаф, стол, стул, телевизор, большое окно…

Стук раздаётся снова, на этот раз более настойчивый. Ладно… Я открываю, на пороге стоит… Ферик. За ним в коридоре маячат два громилы, но ко мне заходит он один.

– Здравствуй, Егор, – говорит он с серьёзным лицом.

– Здравствуйте Фархад Шарафович, – отступаю я. – Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Какая приятная неожиданность.

Он садится на стул и кивает мне, разрешая тоже присесть. Я опускаюсь на помятую постель.

– Не знаю, насколько она приятная, – вздыхает он. – Хотел просто тебе сказать кое-что.

– Всегда рад выслушать ваши мысли, – улыбаюсь я.

– Возможно, не в этот раз, – качает он головой. – Я против твоей кандидатуры в организации казино.

– Почему? – спрашиваю я, и моя улыбка моментально исчезает.

– Почему? – переспрашивает он. – Да, собственно, всё очень просто…

Все очень просто. Сказки – обман. 

Солнечный остров скрылся в туман. 

Замков воздушных не носит земля. 

Кто-то ошибся – ты или я… 

Я внимательно смотрю на Ферика, ожидая продолжения, но он не торопится объяснять. Он тоже пристально смотрит на меня, просвечивая рентгеном тёмных глаз, а мне приходится демонстрировать терпеливость.