Джегер постарался сосредоточиться на отсчитывании секунд, прежде чем рискнуть и попытаться раскрыть парашют.

«Три тысячи и три, три тысячи и четыре…»

Но, несмотря на голос, ведущий отсчет у него в голове, он понимал, что ситуация стремительно ухудшается. Вместо того чтобы стабилизироваться и прекратиться, вращение стало неудержимым. Он как будто снова оказался в этой жуткой центрифуге, только теперь все происходило на высоте в тридцать тысяч футов и было совершенно реальным.

Он попытался оценить скорость их вращения, чтобы понять, можно ли раскрывать парашют. Сделать это он мог, лишь определив, насколько быстро воздух вокруг него меняет свой цвет с синего на зеленый, снова на синий, а затем на зеленый. Синий говорил о том, что он находится лицом к небу, зеленый означал джунгли.

Синий-зеленый-синий-зеленый-синий-зеленый-сииинииий-зелеееееный-сииии-ныыыый… Аааааа!

Джегеру стоило невероятных усилий оставаться в сознании, уже не говоря о наблюдении за окружающим.

Глава 22

План прыжка подразумевал, что они все соединятся во время свободного падения и раскроют свои парашюты, как только это сделает Джегер. Таким образом они бы приземлились практически единым целым, плотной группой опустившись в намеченную зону. Но, превратившись в волчок, Джегер и Нарова развили такую скорость, что мгновенно начали отрываться от всех остальных.

Они падали вертикально вниз, по мере приближения к земле вращаясь все быстрее и быстрее. Скорость обтекающего их воздуха росла, как и перегрузки. Ветер подобно свирепому урагану пытался оторвать голову Джегера. Ему казалось, что он пристегнут к какому-то гигантскому, полностью вышедшему из-под контроля супербайку, который по закрученному штопором тоннелю мчится вниз на скорости около четырехсот километров в час.

С учетом охлаждающего действия ветра температура окружающего воздуха вряд ли превышала минус сто градусов. По мере того как вращение ускорялось, Джегер ощущал, как края его заледеневших от холода глазных яблок начинает подергивать серой пеленой.

У него все начало расплываться перед глазами. Он чувствовал, что задыхается, отчаянно втягивая в горящие легкие кислород. От него стремительно ускользала не только способность ориентироваться в пространстве, но даже осознание того, кто он такой.

Рядом с ним болтался его боевой карабин, подобно бейсбольной бите нанося сложенным прикладом оглушительные удары по его защищенной шлемом голове. Изначально он был туго пристегнут к его корпусу, но во время свободного падения каким-то образом отстегнулся и теперь делал их прыжок еще более нестабильным.

Джегер уже был на грани потери сознания.

Он боялся даже думать о том, в каком состоянии находится Нарова.

Пульс гулко стучал у него в висках, голова кружилась, и перед глазами все плыло от тошноты и утраты ориентации. Он пытался сосредоточиться. Он был обязан стабилизировать их падение. От него зависела жизнь Наровой, а также судьба всех остальных членов их группы.

Существовал лишь один способ остановить это вращение.

Еще немного — и будет поздно.

— Аааааах!

Он прижал руки к груди, насколько это было возможно, а затем выбросил их в стороны одновременно с ногами, застыв в позе звезды и напрягая спину в попытке сопротивляться страшной силе, угрожающей разорвать его на части. От давления и боли все его мышцы свело судорогой. Он издал пронзительный крик, стремясь закрепить это положение в окружающем их разреженном воздухе:

— Аааааах!

По крайней мере, никто никогда не услышит его крик, потому что здесь, на крыше мира, никого, кроме них, больше не было. Разбросав в стороны руки и ноги, четыре якоря, которыми он пытался зацепиться за безнадежно разреженную атмосферу, Джегер продолжал стремительно падать вниз. Ледяной воздух завывал у него в ушах, а мышцы сводило от непереносимой боли. Если бы только ему удалось продержаться в этой позе звезды достаточно долго для того, чтобы вывести их обоих из этого безумного штопора, возможно, им удалось бы выжить.

Постепенно, хотя и мучительно медленно, скорость их вращения начала замедляться.

Наконец они с Наровой перестали вращаться.

Он заставил свое истрепанное в клочья сознание сосредоточиться.

Перед его глазами качался ослепительно синий цвет.

Синий цвет означал небо.

Он разразился проклятиями.

Они с Наровой с головокружительной скоростью неслись к джунглям спиной вниз. Каждая секунда на триста футов приближала их к смертельному удару о землю. Но, попытайся Джегер раскрыть парашют в их нынешнем положении, он бы открылся под ними. Они бы провалились в него и устремились вниз подобно паре трупов, окутанных спутанным шелковым саваном.

Они бы ворвались в лес на скорости больше трехсот километров в час.

Мужчина и женщина, скованные смертельным объятием.

Джегер изменил позу, прижимая правую руку к боку и выдвинув вперед противоположное плечо в попытке перевернуть себя и Ирину. Они должны были увидеть зеленый цвет. Срочно.

Зеленый цвет означал землю.

Но почему-то этот маневр привел к самому худшему из всех возможных результатов. От его рывка они вновь принялись безудержно вращаться.

На мгновение он едва не запаниковал. Его рука невольно потянулась к шнуру раскрытия парашюта, но ему удалось остановить ее усилием воли. Он вынудил себя вспомнить, как они отрабатывали это во время тренировочных прыжков.

Открыть парашют во время вращения означало нарваться на крупные неприятности.

Стропы немедленно скрутились бы в тугой узел, и ничего хорошего это им не сулило бы.

Они вращались все быстрее, и Джегер чувствовал, что еще немного — и серая пелена накроет его целиком и полностью. Наступал критический момент. Это напоминало центрифугу на стероидах, только на невероятно большой высоте и без кнопки «стоп». У него снова все поплыло перед глазами, сознание начало распадаться на отдельные фрагменты, и он оказался на грани обморочного состояния.

— Сосредоточься! — рявкнул он.

Проклиная себя, он попытался разогнать туман, окутывающий его рассудок, и взревел:

— СО-СРЕ-ДО-ТОЧЬ-СЯ! СО-СРЕ-ДО-ТОЧЬ-СЯ!

На счету была каждая секунда. Необходимо было снова принять форму звезды и заставить Нарову сделать то же самое. Таким образом их шансы стабилизировать полет значительно повышались. У него не было ни малейшей возможности что-либо ей сообщить. Разве что используя язык жестов.

Джегер уже собирался схватить ее за руки и дать ей понять, чего он от нее хочет, как вдруг до его фрагментированного сознания дошло, что пристегнутая к нему человеческая фигура отчаянно извивается. Это была Ирина Нарова, и Джегер понятия не имел, что она делает.

Он, словно в тумане, увидел, как в прозрачном сверкающем воздухе что-то блеснуло.

Лезвие.

Десантный кинжал.

Замах вперед перед тем, как вонзить его ему в грудь.

Джегер мгновенно понял, что происходит. Это было невозможно, но именно это и происходило. Нарова собиралась ударить его ножом.

Он вдруг вспомнил, что говорил ему о Наровой Карсон. Она никогда не расстается со своим кинжалом. Он также не рекомендовал переходить ей дорогу.

Яростно сверкая на солнце, лезвие ринулось на него.

Джегеру удалось отразить удар правой рукой, подставив под нож пристегнутый к правому запястью альтиметр. Скользнув по толстому стеклу, лезвие вонзилось в рукав защитного костюма.

Правую руку Джегера пронзила острая боль.

Она ранила его первым же ударом.

В отчаянной борьбе он продолжал отражать удары, а Нарова продолжала снова и снова замахиваться и пытаться вонзить в него нож.

Она в очередной раз замахнулась, на этот раз гораздо ниже, явно целясь ему в живот. Рука застыла, как глыба льда, и он на долю секунды замешкался.

Он не успел заблокировать этот удар.

Он подобрался, приготовившись ощутить мучительную боль от вспарывающего его живот кинжала. Теперь уже не имело значения, где именно будет находиться рана.