Йегер вздрогнул.

— Если она там, то все вышесказанное относится и к ней. Мы должны быть уверены. Но оставь это дело мне. Это моя забота.

49

По мнению Йегера, единственным самолетом, который подходил для подобной миссии, был Ан-32.

Благодаря тому, что турбовинтовые двигатели Ивченко устанавливались в мотогондоле над крылом, самолет практически не имел себе равных, когда дело касалось взлета и посадки в регионах, расположенных высоко над уровнем моря; его дальность полета составляла две с половиной тысячи километров, а скорость сваливания — меньше ста километров в час, что в условиях предстоящей операции было архиважно, если не сказать критично.

Кроме того, в Азии Ан-32 использовался повсеместно; на нем летали военные Индии, Бангладеша, Шри-Ланки и еще нескольких стран, не говоря уже о десятках гражданских операторов, включая китайские коммерческие авиакомпании. Будучи любимой рабочей лошадкой благотворительных организаций, Ан-32 регулярно совершал гуманитарные рейсы в глухие районы Азии.

Отличное прикрытие для сверхсекретного перелета.

Самолет был выкрашен в цвета Международного комитета Красного Креста: красно-белая цветовая схема с легко узнаваемым символом организации на хвостовом оперении, крыльях и нижней части фюзеляжа.

Пролетев над северным Таиландом, Мьянмой, северо-западной Индией и Бутаном, «Антонов» должен был на сто километров углубиться в воздушное пространство Китая. Вероятность, что борт МККК может так сильно отклониться от курса, невысока — разве что штурман попадется абсолютно некомпетентный. Однако она существовала, особенно в условиях диких неисследованных гор, где менять курс из-за плохой погоды приходилось довольно часто.

Сто километров «Антонов» мог преодолеть примерно за десять минут; высадка тоже не должна занять много времени. Вдобавок самолет будет петлять между высокими горными пиками, так что вряд ли кто-то его засечет.

Обратный путь должен занять столько же времени, и вероятность перехвата была такой же. В любом случае пилот мог со спокойной душой заявить, что выполнял гуманитарный рейс и случайно нарушил китайское воздушное пространство.

Идея использовать МККК в качестве прикрытия не была беспрецедентной. В 1997 году САС поручили захватить в Боснии двух известных сербских военных преступников — Милана Ковачевича и Симо Дрлячу. Ковачевич скрывался на территории одной из больниц. Пятерых бойцов САС подослали к нему под видом представителей Красного Креста; они вошли в больницу, спрятав девятимиллиметровые пистолеты под одеждой.

Операция САС, носившая кодовое название «Танго», прошла чрезвычайно успешно. Ковачевича тайно вывели из здания больницы, посадили в вертолет Красного Креста, вывезли с территории страны и впоследствии осудили за военные преступления. Его соратник Дрляча до суда не дожил — погиб в перестрелке с бойцами САС.

Йегер не принимал участия в «Танго»; он пришел в САС позже. Однако он был немало о ней наслышан: среди бойцов ходили легенды об этой операции. Именно она и вдохновила Йегера на то, чтобы сейчас прибегнуть к небольшой уловке.

С одной стороны, идея прикрываться цветами МККК в некоторой степени двойственна с точки зрения морали. Красный Крест заработал репутацию исключительно нейтральной гуманитарной организации, что позволяло ему получать доступ в зоны боевых действий. Однако за время службы в САС Йегер узнал, что иногда побеждают те, кто нарушает правила.

Кто не рискует, тот не пьет шампанского. К тому же он со своей командой собирался пренебречь нормами морали во благо мира на всей земле.

Сражаясь с Каммлером и ему подобными, Йегер научился у них многим уловкам. Так что он не испытывал особых сомнений насчет того, допустима ли подобная хитрость.

Он, Нарова, Повеса и Алонсо были одеты в зимний камуфляж без знаков различия — превосходные гортексные^[54] куртки и штаны. Под низ каждый надел термофутболку производства «Хелли Хансен»^[55] и шелковое белье; также у всех были термоперчатки и белые гортексные рукавицы для защиты рук от холода.

На полу «Антонова» лежали их рюкзаки. На каждом — чехол цвета зимнего камуфляжа. С ними соседствовали два стальных десантных контейнера и специально предназначенные для подобных экспедиций шестифутовые плоскодонные сани из стеклопластика с прочными ремнями.

Сани способен сдвинуть с места один человек: укладываешь в них груз, обвязываешься ремнями и тащишь по снегу. Оказавшись на земле, команда разгрузит десантные контейнеры, сложит их содержимое в сани и отправится в путь. В рюкзаках находится лишь самое необходимое, что позволит выпрыгнуть из самолета с минимальной нагрузкой.

Вся тяжелая экипировка уложена в десантные контейнеры.

На протяжении полета Йегер был слишком напряжен и никак не мог уснуть. Стон металлического фюзеляжа и оглушающий рев двигателей Ивченко сводили на нет любые попытки поговорить. Ан-32 спроектировали в середине семидесятых, и Йегер не сомневался, что возраст самолета, на котором они летели, насчитывает несколько десятилетий. На каждом вираже Йегеру казалось, что утлый летательный аппарат вот-вот рассыплется.

Однако Йегер знал — репутация этой машины безупречна. Как и большинство русских^[56] самолетов, он чрезвычайно надежен и долговечен, так что Йегер был уверен: Ан-32 обязательно доставит их в точку назначения, если, конечно, удастся избежать внимания китайцев.

Йегер подключился к внутренней связи, чтобы послушать переговоры экипажа. Большей частью они касались навигации: командир самолета, второй пилот и штурман докладывали друг другу, что видели внизу, постоянно сверяясь с маршрутом. Они летели над восточными отрогами Гималаев, окружавшими массивный пик Кула-Кангри высотой семь с половиной тысяч метров прямо на границе с Китаем.

Йегер выглянул в ближайший иллюминатор. По правую руку виднелись зубчатые заснеженные вершины, напоминавшие белые клыки какого-то безымянного небесного божества, омытые серебристо-голубым лунным светом. Кула-Кангри — предмет давнего спора между Бутаном и Китаем. Однако это настолько удаленный регион, что ни одна из стран так и не сумела обосновать свои территориальные претензии.

— Пересекаем границу через пять, — спокойно объявил пилот.

Пути назад не осталось.

50

Знакомство Йегера с экипажем «Антонова» проходило в спешке, так что он знал парней только по именам. Билл — пилот — явно американец. Он говорил с сильным восточным — а точнее, джерсийским — акцентом. Йегер не сомневался, что он бывший военный. Тщательно выглаженная черно-бело-красная униформа пилота МККК сидела на нем как влитая.

— Пересекаем границу через пять, — повторил он. — Приготовьтесь к тому, что скоро здесь станет довольно интересно. Мы проползем ниже, чем змея в траве.

Йегер взглянул на Нарову, Повесу и Алонсо и указал пальцем вниз; на международном языке жестов это означало «приготовьтесь к снижению».

Внутренняя связь в «Антонове» работала только в одном направлении, поэтому общаться с пилотом приходилось через ответственного за погрузку. Его звали Питом, и он тоже был американцем. Он примостился на одном из складных сидений как раз рядом с перегородкой, отделявшей грузовой отсек от кабины пилотов.

«Антонов» устремился к залитым лунным светом снегам. Йегера затошнило, поэтому во время снижения он боролся с рвотным рефлексом.

Когда уже стало казаться, что самолет сейчас врежется в заснеженные скалы на скорости более трехсот километров в час, турбовинтовые двигатели издали пронзительный вой. Пилот перешел на полную тягу, и Ан-32 рванул вверх, разметав потоком воздуха верхушки самых высоких сугробов; он ускорялся, разрывая своим ревом ночную тишину.

Они летели так низко, что в свете луны тень самолета была практически неотличима от его фюзеляжа. Оглянувшись в иллюминатор, Йегер увидел, как снежинки бешеным вихрем вьются в воздушном потоке, создаваемом четырехлопастными пропеллерами «Антонова».