Семнадцать лет учиться, пять лет работать. И все это ради чего? Ради того, чтобы в двадцать шесть тебя отчитывали за то, что ты забыла отсканировать документ перед отправкой.

Глава 3

Аня пришла в себя, когда перед ней на стол приземлилась стопка еще теплых распечатанных документов.

— Ань, это нужно сделать до конца дня, — сказала Лиля, возвращаясь на свое место. — Я заказала курьера на завтра. А еще мне нужны сканы.

Только теперь Аня поняла, насколько пустой, неинтересной и бедной стала ее жизнь за эти пять лет. Она снова раскладывала по стопкам документы, скрепляла зажимами для бумаги, чтобы не перепутать, шлепала печать на подпись руководителя и ненавидела себя еще сильнее, чем пару часов назад. Через два часа все было готово. Аня хотела бы сделать быстрее, но у нее не получалось. Это был еще один повод ненавидеть себя.

За десять минут до конца рабочего дня она поднялась на одиннадцатый этаж, чтобы передать конверты на отправку. Аня заставляла себя ходить пешком по лестнице. Заметила, что начала поправляться. Она всегда была худой. Со школы носила сороковой размер. Иногда — сорок второй. Поэтому, пара лишних килограммов сразу становились заметными. Даже мама недавно сказала ей, что «живот висит», а папа подтвердил. Аня лишь огрызнулась, хоть это была правда. Она уже давно перестала быть ведьмой, которая ест и полнеет.

Аня передала конверты диспетчеру.

— Это на завтра, — сказала она.

— Это срочное? — спросила диспетчер. — У нас сейчас сложно с курьерами. — Потом посмотрела Ане в лицо, пытаясь узнать, и добавила. — А-а, так ты знаешь. Ладно.

Ане часто приходилось относить конверты за других сотрудников, поэтому она не всегда знала, насколько срочной была отправка. Диспетчеры уже привыкли, что эта новая бестолковая ассистентка вечно ничего не знает и махнули на нее рукой. Что с нее возьмешь, ассистентка. Вечная ассистентка. Невнимательная, ни на что больше не годная. Аня спустилась вниз на один лестничный пролет и остановилась у окна, которое выходило на Басманный район и железную дорогу. Она вцепилась в перила, с трудом сдерживая слезы. Оконные рамы вместе с перилами отбрасывали на лестницу четкие, геометричные тени. Аня сделала два глубоких вдоха, достала смартфон и сделала несколько снимков лестницы и теней. Ее даже немного удивило, как это простое действие успокоило ее. Как будто примирило с собой. Она спускалась дальше. На телефон пришло сообщение, прозвенев эхом на всю лестницу. Аня знала, что ей сейчас может написать только Лена, или Леша. Также она знала, что вряд ли напишут что-то интересное, поэтому не спешила доставать телефон.

Аня достала его только в лифте, когда собралась идти домой. Кабина лифта была стеклянной, одна из сторон выходила на улицу, так что можно было ехать и любоваться Басманным районом Москвы. Виды сбоку были скорее страшными, чем интересными. Так можно было видеть шахту лифта и соседние прозрачные кабины вместе с людьми. С улицы это смотрелось красиво.

Сообщений от Лены не было. Сообщений от Леши тоже. Было только одно сообщение с неизвестного номера. Должно быть, реклама, подумала Аня и открыла его. Внутри сообщения была просто фотография. Голубоглазая девушка, грива густых, каштаново-рыжих волос ниже пояса. Улыбается. На ней белая футболка с какой-то надписью на английском. Фото — как будто взяли со страницы интернет-магазина. В хорошем качестве. Что там написано? Аня немного увеличила фото, чтобы прочитать надпись. На футболке было написано «All women are created equal but only the finest become architects»

Наверное, это какая-то ошибка, подумала Аня. Или чья-то глупая шутка. Или случайное совпадение. Кто-то просто ошибся цифрой в номере телефона. Это ничего не значит. Архитектор… Столько лет прошло. Будь она архитектором, то у кабины лифта в этом бизнес-центре была бы только одна стеклянная сторона — та, что выходит на улицу. Аня стояла у метро, смотрела на эту фотографию и не замечала, что улыбается.

Глава 4

Саша провела в больнице два дня. Настя привезла ей одежду. Заказала такси до дома. Она ехала на заднем сидении, сдерживая слезы. В больнице Саша успела простыть. Казалось, что от кашля болит все тело.

Приехала в полдень. Открыла дверь своим ключом. Дома никого не было. Больничный продлили до конца недели. Чтобы чем-то себя занять, она собрала постельное белье и загрузила в стиральную машину. Потом налила себе чаю и включила ноутбук, чтобы проверить рабочую почту.

Поздравительные рассылки, фотоотчеты с мероприятий, важные письма по работе — на них Саша ответила сразу. Потом посмотрела фотоотчет — большинство кадров сделала она. Среди них было несколько фотографий Миши. Она снимала, когда он не видел. Ей вдруг стало стыдно, что глядя на фото этого мужчины в лиловой рубашке, она испытывает необъяснимую нежность, в то время как нужно переживать о не рожденном ребенке.

Среди писем также было объявление от директора департамента. Кто-то из коллег сдавал однокомнатную квартиру на северо-востоке Москвы, в районе ВДНХ. Не очень дорого, в пяти минутах от метро и до работы — всего тридцать минут без пересадок.

Картина с девушкой у моря высохла. Саша сфотографировала ее при дневном освещении и выложила снимки на Авито. Она не могла оставить ее в этой квартире, но и отвозить на дачу родителям не хотела. А вдруг получится ее продать? Цена символическая. Покупатель появился уже к вечеру. А на следующий день прислал курьера с деньгами. Саша отдала ему картину с чувством легкой грусти, но уже очень скоро забыла о ней.

Денис почти перестал разговаривать с Сашей. Когда он был дома, Саша старалась не попадаться ему на глаза. Она кожей чувствовала, как раздражает его. Ловила его брезгливый взгляд, когда кашляла. Он никогда не любил ее. Просто болезнь и недомогание проявили его отношение, как лакмусовая бумажка.

Прошло два дня, прежде чем она решилась рассказать обо всем Денису.

— Закрывайся, когда кашляешь.

— Я хочу быть честной с тобой, — сказала Саша, пропустив его слова мимо ушей. — Мне кажется, ты должен это знать, раз мы живем вместе.

— Что случилось?

Решительность начала покидать Сашу.

— Короче, я не могу иметь детей. Ну, то есть, не совсем не могу, придется долго лечиться. Не смогу выносить и родить. Я знаю, что ты очень хочешь детей, и не хочу тебя обманывать.

— Ты уверена?

— Да, я лежала в хорошей клинике.

— Может, сходишь в другую? Все иногда ошибаются.

— Не думаю, что они ошиблись.

Поначалу казалось, что Денис спокойно воспринял эту новость. Он курил на кухне и долго молчал.

— Я думаю, тогда нам с тобой лучше разойтись, — сказал Денис после паузы. — Это все очень серьезно для меня. Мне нужна здоровая жена, а ты… ты уж извини.

— Ну, можно ведь попробовать вылечить это… — возразила Саша и тут же пожалела. Будто уговаривала его, будто не хотела отпускать.

— Можно, но зачем?

— Действительно.

— Ты можешь пожить в моей квартире, пока не найдешь себе жилье. Мы все-таки не чужие люди.

— Я завтра же уеду.

— Вернешься к родителям?

— Пока нет, — ответила Саша. — Мне есть, где жить.

— Неужели?

Саша промолчала.

— На развод подам сам.

Саша ничего не ответила. Она быстро нашла письмо в рабочей почте. То самое, где коллега писала, что сдает квартиру на северо-востоке Москвы. Саша считала длинные гудки в телефонной трубке, надеясь, что эту однушку рядом с ВДНХ еще не сдали. Ответила девушка. Квартира была еще свободна. Они договорились о встрече на следующий день.

Эти три месяца нелегко дались Саше. Она перестаралась. Хотела как лучше и чтобы все сразу. А все из-за одного лишь звонка на номер, который временно не обслуживался… Все шло как надо.

Она шла от метро и представляла. А что, если бы она не включила ту старую сим-карту? Что, если бы не ответила тот настойчивый звонок Дениса?