Наверное, это было грехом. Наверное, то, что происходило сейчас, что Пенни делала сама и что позволяла с собой делать, было подтверждением того, что с небес ее изгнали не зря. Пенни было плевать.

Итан поцелуями добрался до ее живота и сейчас кусал напрягшиеся под кожей мышцы, гладил ее между ног, заставляя их бесстыдно разводить их в стороны, просить большего. Он шептал что-то и, прислушавшись, Пенни различила слова об изгнании скверны.

— Скорее, скорее, ну давай же… — Пенни приподняла бедра, просто чтобы не слышать больше ничего о том, что все происходящее — не больше, чем ритуал выселения нечисти из тела и разума.

Тот рыкнул, поднялся на колени и потянулся к ремню, со звоном расстегнул пряжку, вжикнул ширинкой.

Поняв, что сейчас произойдет, Пенни испуганно замерла.

— Нет. Стой! — Она встала на колени и заглянула Итану в глаза. — Тебе нужно раздеться. Иначе не сработает.

— Что? — рука Итана легла на шею Пенни. — Ты еще будешь мной командовать?!

Пенни молчала, и Итан молчал тоже. Он тяжело дышал, но наконец отпустил ее. Уронил руки по швам.

Пенни сглотнула. Он не могла поверить в то, что это все принадлежит ей, пусть и на одну ночь, что она может касаться Итана и раздевать его. Продолжая смотреть в глаза, Пенни положила руки ему на жилет, дернула верхнюю липучку, потянула вниз молнию. Воздух сгустился, они оба тяжело дышали. Пенни была возбуждена так сильно, что от этого тело почти болело, и она могла бы поклясться, что Итану сейчас не лучше. Но все-таки он ждал, покорно-каменный в руках Пенни, горячий, возбужденный, с колотящимся сердцем.

Дал стащить с себя жилет и куртку, дернул плечами, чтобы поскорее их сбросить. С нижней рубашкой из мягкой мятой ткани Пенни не стала спешить. Огладила плечи, горячие и твердые под тонкой тканью, коснулась груди и боков. У Итана была удивительно гармоничная фигура: широкие плечи, тонкая талия и узкие бедра. Всего этого не было видно под тяжелой экипировкой. Пенни расстегнула верхнюю пуговицу рубашки и положила пальцы на ямку между ключицами. Хотелось прижаться к этому месту губами, но Пенни сомневалась, что ей можно.

Потому просто гладила каждый открывающийся кусочек кожи, растягивая удовольствие, как только могла. У Итана на плечах была россыпь рыжих веснушек и несколько тонких белесых шрамов, мягкие светлые волосы на груди и немного темнее, но такие же мягкие, — внизу живота. Тяжело сглотнув, Пенни положила туда ладонь и тут же была сметена Итаном, который сжал ее обеими руками и придавил к матрасу.

Он завозился, приспуская штаны вместе с бельем, и между ног Пенни коснулся член, уже твердый — от этого она вздрогнула и сжалась, а потом попыталась расслабиться. Она тяжело дышала, ждала, но все равно оказалась не готова к проникновению. Оно было болезненно неприятным, распирающим, и снова болезненным. Она застонала, уткнулась лбом в шею Итана.

— Тише, — в шепоте Итана звучала растерянность, он касался губами уха Пенни. — Тихо, тебе сейчас станет легче. Тише. Хорошая. Хорошая моя, нежная…

Эти слова падали раскаленной лавой куда-то прямо в сердце Пенни, и она выдохнула, разом обмякая, как будто ее лишили воли и костей. Растеклась бессмысленной лужей между руками Итана и тканью спальника, сжала талию Итана ногами, направляя его в себя, вскрикнула.

— Ты что, боже… Медленнее… — Итан задрожал всем телом, зажмурился, и между его бровей появилась тревожная складка. Пенни не хотела, чтобы Итан тревожился, она хотела, чтобы ему было хорошо.

Ей было больно, но и хорошо тоже, а еще до безумия правильно, как будто она шла куда-то уже очень долго и наконец-то пришла. Пенни двинула бедрами, дернула Итана на себя и поцеловала, языком раздвигая губы и собственнически пробираясь внутрь. Итан застонал, оторвал Пенни от себя и прижал ее руки к земле. Несколько секунд смотрел, не двигаясь, и у Пенни внутри все тянуло и пело оттого, каким тяжелым был этот взгляд.

Когда Итан толкнулся внутрь, Пенни не удержалась от вскрика и подкинула бедра вверх. Итан тут же зажал ей рот, и Пенни выгнулась, подаваясь навстречу сильнее. Тело как будто зажило своей жизнью, откликаясь на каждый толчок, Пенни не понимала, где низ, а где верх, отчего ей больно, а отчего хорошо, чувствовала только Итана как часть самой себя. Смотрела на него, не отрываясь. На то, как зажмуриваются его глаза, как искривляется удовольствием лицо, как лихорадочно двигаются бедра, как перекатываются под кожей мышцы. Свет лампы огибал фигуру Итана, и казалось, она сияет сама по себе, а вокруг растрепанных волос виднеется ореол теплого желтого света.

Пенни застонала, и Итан схватил ее за волосы, впился в губы, а вторую ладонь положил на низ живота и погладил большим пальцем Пенни внутри, мгновенно нащупав вышибающую всякое соображение огненную точку, ослепляя вспышкой чистого удовольствия.

Кажется, Пенни кричала прямо в поцелуй, кажется, изгибалась в объятьях Итана, как пойманная птица, кажется, изнутри ее окатило волной огня. А потом они долго лежали, не двигаясь, будто умерли, а Итан продолжал обнимать ее. Глаза у Итана, когда Пенни в них заглянула, были пораженными и растерянными.

Он сел, выскальзывая из Пенни, а потом провел рукой по ее животу. Пробормотал что-то на латыни.

Пенни потянулась к своей одежде, взялась за походные штаны. Они были велики на два размера, как и вся ее одежда (другой в лагере просто не нашлось), но Пенни уже привыкла всегда носить ремни.

— Куда?

Глава 3

Пенни вздрогнула.

— Я хочу одеться. Чтобы уйти отсюда.

— Нет. — Мягкое выражение на лице Итана исчезло, сменяясь жесткостью. — Ложись на бок. Ты останешься здесь.

— Но я…

— Ложись. На бок.

— Можно мне помыться? Я… — Пенни махнула рукой и тут же покраснела.

Она была… Их… их жидкости и…

Боже, как стыдно.

Итан смотрел на нее, не мигая, а затем одним легким слитным движением поднялся. Как был, в расстегнутых штанах и с голым торсом, прошел к столу, порылся в ящиках. Достал пачку салфеток, взял себе одну, а остальное бросил Пенни.

Очищать себя от спермы под взглядом Итана было странно, щеки горели, но Пенни смогла закончить и гордилась тем, что руки почти не дрожали.

Итан кивнул, забрал у нее использованные салфетки и пошел к столу. Вытер себя, приглушил свет и достал откуда-то шерстяное одеяло, наверняка колючее.

— Ложись и спи.

Итан завернул в него Пенни, а сам прижался сзади, завозился, накрываясь спальником. Тихо шумел генератор, Пенни быстро стало жарко, она заворочалась, но Итан только сжал ее сильнее.

— Спи. Ты никуда не пойдешь.

Не подчиниться такому приказу не получилось. Пенни вздохнула, попыталась расслабиться и как-то незаметно для самой себя сомлела от тепла, мерного дыхания Итана и обнимающих ее тяжелых рук.

Думать о том моменте, когда ее разбудят и выкинут из этой палатки, не хотелось, и Пенни уснула. Ей снилось небо, крылья и еще что-то хорошее.

***

Проснулась Пенни рано утром, которое тусклой серостью проглядывало сквозь затянутое пленкой окно. Итан так и не отпустил ее, так что Пенни опасалась разбудить его, пошевелившись. От осознания того, как Итан близко, внизу живота снова потяжелело, а между ног стало влажно, и Пенни выдохнула, пытаясь отвлечься. Лежа на боку, она принялась осматривать палатку. Вокруг царила скромная, даже аскетичная обстановка. Простой стол, грубо сколоченный стеллаж с какими-то папками, несколько положенных друг на друга спальников и одеяла вместо нормальной кровати.

Верховный Инквизитор мог претендовать на лучшие условия. Даже здесь, в полевом лагере, одном из многих, разбросанных среди диких земель. Пенни слышала, что когда-то здесь был большой город, с рынками, с каруселями и с многоэтажными домами. Но сейчас об этом говорили лишь кирпичные развалины и какие-то железные каркасы, похожие на клетки, торчащие из земли в нескольких милях от лагеря.

Пенни никогда не видела города, да и осталось их немного. Там было безопасно, они были колыбелью цивилизации, ее хранилищем. Большинство же людей жили в селеньях среди диких земель, и инквизиторы отправляли отряды в первую очередь туда, если получали сигналы бедствия.