Оставлять после себя кровь — великая глупость. По крови вампиры могут человека отследить, зомби — запомнить, призраки — отнять силу, а демоны… ох, демоны умеют использовать человеческую кровь сотней отвратительных способов. Проведя ритуал, они могут наслать невыносимую боль, выламывающую кости, яркий морок, сводящий с ума, а могут — лишить человека воли и забрать его душу.

Человеческая душа — высшая ценность для демона, ее потеря — хуже смерти, обречение себя на вечные муки. Пенни знала, что Верховный Инквизитор не сломается даже под пытками, скорее умрет, чем расстанется с душой. Но если к демонам попадет его кровь… даже железной воли не хватит, чтобы сопротивляться проклятью. Тогда Верховный Инквизитор даже не умрет, хуже, чем умрет.

Хоть бы Верховный Инквизитор сказал правду, и к альфе-вампиру не попало ни капли его крови.

Так думала Пенни, лежа в палатке лазарета. Глаза открывать не хотелось. Шея в месте укуса тупо болела, шрамы на лопатках привычно тянуло. Вокруг было тихо, откуда-то из-за угла слышался тихий звон, как если бы лекарь или его помощница за столом перекладывали шприцы и скальпели. Горько пахло антисептиком, резиной и тентом палатки.

У входа послышалась тяжелая поступь, затем затихла, будто вошедший остановился в пороге.

— Сэр, — раздался тихий женский голос, а затем мужской сказал:

— Ты можешь идти, Мегги.

— Но…

— Ты. Можешь. Идти.

Звон стих, тихие шаги просеменили к выходу. Наступила тишина, а затем Верховный Инквизитор направился к Пенни. Постоял у кровати, опустился на стул, откинулся на спинку и вытянул ноги. Молчал так долго, что Пенни казалось, будто тоже уснул.

— Как ты себя чувствуешь, ангел?

Верховный Инквизитор никогда не называл Пенни по имени, хоть сам ей его дал. Всегда только «ангел».

— Хорошо. — Пенни открыла глаза. — Спасибо.

Взгляд Верховного Инквизитора был тяжелым и темным, синева радужки почти превратилась в черноту. Пенни приподнялась на руках и попыталась выпрямить затекшую спину. Взгляд Верховного Инквизитора тут же прикипел к ее обнаженной груди.

Господи. Она ведь знала, что раздета. Пенни дернула выше одеяло и сжалась. Вместилище греха.

— Ты должна мне, ангел, — сказал Верховный Инквизитор, и не думая отворачиваться. — Я спас тебя. Несмотря на все то зло, что ты мне причинила, сегодня я спас тебя, — в его словах звучала такая усталая злоба, что Пенни вздрогнула. — И вот чем ты мне платишь.

— Ч-чем, сэр? — Она сильнее сжала край одеяла, который натянула до самой шеи.

Верховный Инквизитор бросился к ней, схватил за шею и за плечо, заставляя запрокинуть голову, приблизил свое лицо к лицу Пенни и прорычал:

— Не притворяйся, что не понимаешь! — Его руки до боли сжали Пенни. — Только благодаря мне ты еще не пошла на корм демонам, только благодаря мне ты все еще жива, а ты все равно продолжаешь испытывать на мне свои силы! Доводишь меня до хвори, одурманиваешь, портишь!

«О чем вы?» — одними губами спросила Пенни, и Верховный инквизитор внезапно отпустил ее. Снова сел на стул, продолжая сверлить взглядом.

— Многие считают, что падших ангелов стоит казнить, как и любую нечисть, — медленно заговорил он, скрестив руки на груди. — Сжигать на костре или лишать головы. Многие считают, что вы, изгнанные с небес, несете в себе только зло. Что вы вместилище порока. Когда-то я был не согласен с этим.

Пенни непонимающе смотрела на Верховного Инквизитора. Конечно, она знала об этом. Даже в их отряде были те, кто недолюбливал Пенни просто за то, кто она такая. Таких было большинство, по правде говоря. Почти все. Опасаясь гнева Верховного Инквизитора, они не вредили Пенни открыто, но и подчеркнутого молчания, равнодушия хватало для того, чтобы чувствовать себя лишней, ненужной.

— Я молился, — фыркнул Верховный Инквизитор и обернулся к окну, закрытому прозрачной пленкой. — Но, видно, Господу не до моих просьб. — Он снова обернулся к Пенни. — И тогда я решил, что сам решу проблему. Раз Он верит в меня настолько, что не спешит вмешиваться.

Верховный Инквизитор снова встал и подошел к Пенни. Положил руку ей на подбородок, заставив поднять лицо, погладил по щеке. Провел по губам большим пальцем, раздвигая их, проникая внутрь и касаясь плотно сжатых зубов.

— Ты придешь сегодня ночью ко мне в палатку. Одна. И никому не скажешь, куда направляешься. Разденешься, ляжешь. И станешь ждать меня.

Вздрогнув, Пенни отшатнулась. Она неверяще смотрела на Верховного Инквизитора, выискивала в его лице признаки лжи. В ушах шумело, может слух ее обманывает? Может, она все еще спит и это ей чудится?

— Говорят, что падшие ангелы как яд. Я приму этот яд и сделаю из него свое противоядие. Напитаю тобой свою страсть, и она утихнет. Возьму тебя, как трофей, который перестает быть интересным, как только оказывается в руках. Откажешься, скормлю тебя демонам или брошу вампирам. Попытаешься сбежать — накажу, — сказал Верховный Инквизитор, не делая попытки больше коснуться Пенни. — Кивни, если ты поняла.

— Имя, — выдавила Пенни хрипло и впилась взглядом в лицо Верховного Инквизитора. — Мне нужно имя.

— Тебе мало? — снова набросился на нее Верховный Инквизитор. — Тебе мало?! Мало того, что ты со мной сделала, ты хочешь большего?

— Иначе не сработает, — тихо сказала Пенни, глядя ему в глаза снизу вверх. — Иначе у меня не получится вам помочь. Избавить от хвори и наваждения. Сделать так, чтобы вы обо мне забыли.

Верховный Инквизитор молчал, тяжело дыша. Наконец выпрямился и отошел на шаг.

— Итан.

Опустив глаза, он поспешно одернул рукав куртки, но было поздно: Пенни уже увидела на его запястье пропитанную кровью повязку. Сердце пропустило удар. Вампир! Все-таки смог укусить Верховного Инквизитора! Пенни подняла на него глаза.

— В твоих интересах снова сделать меня сильным, — сказал он. — Сейчас я слаб из-за тебя. Из-за той скверны, что ты в себе несешь, которой отравляешь меня. Избавь меня от этого. Прекрати.

Развернувшись на каблуках, Верховный Инквизитор вышел из лазарета, а Пенни еще долго смотрела ему вслед.

***

Сейчас

Конечно, Пенни соврала насчет имени. Она не насылала никаких чар, она сама была очарована. Но думать о Верховном Инквизиторе как об Итане, хранить это имя на своем языке, будто сладкий секрет, было приятно.

Итан касался ее внизу, смотрел, не отрываясь, а потом вдруг бросился на Пенни, накрыл ее своим телом. Сжал обеими руками голову и поцеловал — просто впился в рот, властно и грубо, сминая губы, стукаясь зубами и скользя языком внутрь.

Пенни хныкнула от навалившейся тяжести, от боли, которой кожа отозвалась на прикосновение грубой походной формы, ремня и кобуры. Она притиснулась еще сильнее, обнимая Итана в ответ. Ей можно сегодня, сегодня ей все можно. Завтра ее из этой палатки выгонят, а сегодня ей можно.

— Так давно тебя хотел, — бормотал Итан как будто в бреду, прижимая Пенни к себе, приподнимая над спальным мешком и оглаживая задницу. — Так хотел. Вместилище порока. Ангел. Проклятая.

Хотелось ответить «Меня зовут Пенни», но тут пальцы Итана скользнули вниз, коснулись ее между ног, где было уже совсем стыдно и влажно, и Пенни вскрикнула, вцепляясь в его плечи сильнее. Ее вело, боль, стыд, удовольствие и жадность мешались под кожей в гремучий коктейль, хотелось урвать для себя эту ночь и эту близость по максимуму. Пенни подняла взгляд, встретилась с синими пьяными глазами и поцеловала Итана. Верховного Инквизитора, который отдал вампиру свою кровь, чтобы спасти падшего ангела Пенни.

На секунду Итан как будто растерялся, его губы были мягкими, вкусными, теплыми, и Пенни целовала их, умоляя открыться. А затем Итан подхватил ее под затылок и снова впечатал в спальный мешок, целуя так, как будто хотел убить. Скользнул ниже к шее, к ямке между ключицами и к соскам, оставляя на своем пути болезненные укусы, от которых у Пенни пальцы на ногах поджимались и внутри все дрожало от сладких спазмов.