Вскоре Аспирантов закончил все свои расчёты, но перед тем, как уезжать, остался в Несуразке ещё на пару деньков, просто чтобы понаблюдать за деревенской жизнью.
— Это, я полагаю, грабли? — спросил как-то он, указывая пальцем на стоявший у стены слегка потасканный временем инструмент.
— Ну не лопата же! — усмехнулся Петрович.
— Это я знаю, — слегка обиженным тоном произнёс Аспирантов. — У лопаты черенок ровный и широкий, а тут где-то десять узких зубьев.
— Зубьев… — снова усмехнулся Петрович, — Надо бы подточить эти зубья, а то что-то они совсем затупились, — с этими словами он достал из стоявшего неподалёку ведра точило и уселся на стул, держа грабли в руках.
— Определённо, русский язык волшебен! — выдохнул тогда Аспирантов.
— Это вы вообще к чему? — слегка раздражённым тоном поинтересовался Петрович, проведя точилом по лезвию грабель.
— Просто вы сказали, что зубья затупились, ну, то есть стали тупыми, — пояснил Аспирантов.
— Удивительно! — не отрываясь от работы, буркнул себе под усы Петрович.
— Именно, что удивительно! — ничуть не смущённый сарказмом в голосе собеседника, продолжал Аспирантов. — Ведь прилагательное «тупой» в русском языке также имеет значение «глупый», то есть, «короткий в уме», но вы употребили это слово, имея в виду «неострый», что тоже является одним из значений этого прилагательного.
— Это как-то мешает мне их точить? — спросил тогда Петрович, усиленно пытаясь вспомнить, имел ли он в действительности что-нибудь в виду.
— Разумеется, нет. Точите себе на здоровье! — сказал Аспирантов. — Просто я говорю про то, как интересно одно слово может принимать сразу несколько значений, которые, вроде бы, и схожи между собой с одной стороны, но совершенно различны с другой.
— Уж не знаю, что такого вы нашли в этом слове, — сказал Петрович. — Как по мне, «тупой» — он тупой и есть. Без каких-то там значений.
— Но позвольте, — запротестовал Аспирантов, — Ведь если бы «тупой», как вы говорите, был бы тупым без всяких значений, то в таком случае получается, что, заостряя тупые грабли, вы одновременно с лезвием можете заострить им и ум, то есть после процедуры точения грабли могут стать умными, а ведь это невозможно… Ну, или, по крайней мере, маловероятно.
— Так это невозможно или маловероятно? — уточнил тогда Петрович, еле сдерживая вызванную столь поразительными умозаключениями собеседника улыбку.
— По правде говоря, я не могу дать вам точный ответ на этот вопрос, — задумчиво произнёс Аспирантов, — Ведь, если отталкиваться от различных философских теорий, то можно прийти к выводу о том, что человек не знает и, быть может, так никогда до конца и не узнает все физические возможности окружающих его объектов, а это значит, что, быть может, даже такой, казалось бы, хорошо изученный предмет, как грабли, после очередной заточки может…
— Обрести разум? — закончили за Аспирантова только что подточенные Петровичем грабли, после чего учёный чуть не свалился со стула от неожиданности и удивления.
Весь оставшийся день Аспирантов провёл вместе с так внезапно ожившими граблями, обучая их грамматике. Потом он дал граблям почитать привезённые им с собой научные книги, а затем показал им результаты работы, проделанной им в ходе его двухнедельного пребывания в деревне. Правда, граблям его чертежи с расчётами не особо понравились, вследствие чего у них с Аспирантовым завязался небольшой спор.
— Разве вы не осознаёте, что при воздействии на почву в таком масштабе, — говорили грабли, указывая на лежавшие на столе бумаги Аспирантова, — Вы можете запустить череду необратимых эрозионных процессов, из-за которых вся земля в округе разрушится до такой степени, что на ней не то, что многоэтажное здание, а даже сарай опасно будет строить!
— Я прекрасно это понимаю, — оправдывался Аспирантов, — но я просто заметил, что природа в этой местности имеет волшебное свойство сосуществовать в гармонии с человеком, так что мне кажется, что и подобное, так скажем, не самое гуманное вмешательство она сможет пережить.
— Извините, но я не совсем улавливаю ход ваших мыслей, — нахмурились грабли, — Земля здесь ничем не отличается от земли в любом другом месте. Конечно, я не осмелюсь сомневаться в вашем профессионализме, поскольку вы — городской учёный, а я — деревенские грабли, но я просто хочу понять, чем, по вашему мнению, Несуразка отличается от, скажем, вашего родного города.
— В таком случае, я сейчас вам всё объясню, — сказал Аспирантов, после чего принял вид самого что ни на есть просвещённого и знающего своё дело профессионала и затем произнёс следующие слова тоном, означающим, что сказанное в полной мере и без малейшей возможности какого-либо дополнения донесёт до собеседника всё содержимое обсуждаемой темы и навсегда закроет вопрос: — Понимаете… Несуразка — это деревня.
На следующий день после этой беседы Аспирантов уехал сдавать свои наработки в расположенный в пятистах километрах от Несуразки город Городоград, но сперва на денёк заскочил к своей дорогой жене, жившей в пригороде. Аспирантова искренне возмутило то, как неуважительно деревенские мужики обращались со своими жёнами, и поэтому он дал себе клятву впредь как можно реже повышать голос на свою драгоценную супругу и проводить с ней как можно больше времени. По этой причине, стоило лишь ему войти в квартиру к своей милейшей жене, с которой он из-за разъездов не виделся долгих три месяца, как он тут же повалился на стоявший у неё посередине гостиной диван и проспал там всю оставшуюся часть того дня вместе с доброй половиной следующего.
А пока Аспирантов спал, грабли в ускоренном темпе написали весьма немаленький отчёт обо всех ошибках и неточностях в расчётах этого светила науки и приложили к нему свой собственный план, в котором были исправлены все перечисленные в отчёте недостатки. Как только работа была закончена, Петрович тут же выпросил у Радеевича на время его велосипед и повёз исписанные граблями бумаги в Городоград, за пятьсот километров от Несуразки.
Стоит сказать, что на улице тогда стоял ясный летний день, так что Петрович мог в своё удовольствие ехать вдоль шедшей сквозь дремучий лес порядком изувеченной временем асфальтированной дороги, размеренно крутя педали и слушая при этом пение синиц, стрекотание скворцов и раздирающие душу оглушительные вопли ворон. И хотя Петрович достиг пункта назначения только к середине следующего дня, ему всё-таки удалось опередить Аспирантова.
Когда же наш городской профессионал вновь приехал в Несуразку, чтобы вступить в должность руководителя строительным процессом, он, к своему удивлению, обнаружил, что запущенный в работу план принадлежал не ему, а какому-то таинственному «Гражданину Г.», где «Г.», очевидно, означало «Грабли».
Осознав это, Аспирантов также понял, что, по сути, своими собственными руками, а, точнее, своим собственным языком, произнёсшим гениальную речь про многозначность слова «тупой» в русском языке, лишил себя работы. После этого Аспирантова переполнила ярость, и тогда он в самый разгар тёмной беззвёздной ночи прокрался в сарай Петровича и нанёс Граблям несколько ударов топором, полностью погнув им все лезвия и раздробив черенок на мелкие кусочки.
Когда на следующее утро Петрович узнал об этом, он немедленно обвинил Аспирантова в совершении тяжкого преступления, вследствие чего через неделю присутствовавшие на слушании по этому делу в Городограде судьи были вынуждены обязать Аспирантова выплатить Петровичу штраф за убийство особенно важных для развития науки грабель в размере пятисот рублей.
В тот же день Аспирантов зарёкся возвращаться в Несуразку и отправился строить в промышленном районе Городограда очередной сверхтехнологичный и прорывной по части своей задумки небоскрёб с подземной автомобильной парковкой на крыше. Сделанные Граблями чертежи тоже куда-то затерялись, а потому вскоре за Аспирантовым последовала и вся строительная бригада, однако прямо перед тем, как навсегда покинуть Несуразку, строители с помощью грузоподъёмного крана всё-таки успели вытащить из колодца злополучную «Ниву», которая, впрочем, теперь была абсолютно бесполезна, поскольку единственная в округе бензоколонка прекратила работать ещё годом ранее.
