Врач насыпал мне целую гору противоковидного лекарства и антибиотики. И вот я этот Арепливир в первый день 9 таблеток выпил утром, вечером 9 таблеток, а дальше 4 утром, 4 вечером. И так 10 дней я горстями пил.

Она: Печень выдержала? (смеётся)

Он: Но я же разговариваю. У меня печень тренированная после бурной молодости, она и не то выдержит. Я по молодости, работая в геологоразведке, мог кружку спирта чистого выпить и валидолом закусить и ничем больше не закусывать. Печень ого какая, тренированная.

В общем, короче, я этим Арепливиром этот ковид загасил, иначе, могло быть хуже. Антибиотики пил: одни — не помогал, потом ещё пропил другой, и вроде у меня кашель начал потихонечку проходить.

До 22 апреля меня на 3 недели под арест посадили, 22 апреля приехал товарищ, взял у меня мазок, пришла эсэмэска что тест отрицательный, сняли с меня ограничения, Я потихоньку до поликлиники дошёл, сдал второй тест, тоже отрицательный. Но кашель еще оставался, ну я думал куда я с кашлем на операцию.

7 мая смотрю — вроде кашля чуть-чуть осталось, кашель проходит, я звоню опять в пятнадцатую больницу, говорю вот так и так, что я выжил, мне надо опять на операцию. Мне сказали приезжайте.

8 мая я приехал туда. Хорошо между праздниками никакого народа не было. Меня по второму разу оформили, всё быстренько написали, анализ сдал на ПЦР, он отрицательный.

Дали место. 12 мая пришёл, ещё один анализ на ПЦР сдал — отрицательный. 12 мая пришёл, а там столько народу, после праздников, хорошо что я между праздниками пришёл. 13 мая уже с вещичками меня забрали туда. Неделю меня ещё обследовали, там эхо сердца делали, вены ног смотрели, всё, в общем.

Она: Сделали операцию?

Он: Я потом ещё 5 дней ждал квоту и 25 мая меня на крюк подвесили, и как кабанчика разделывали. Меня ещё целый год будет кардиолог наблюдать. Но уже 7 месяцев прошло…

Сначала конечно было тяжело, у меня там опять начался сильный кашель. Вены для сердца из ноги брали, поставили мне 4 шунта. Самое плохое — кашель был, а лежать можно было только на спине, от кашля боль дикая, до потери сознания. Садился, сидел, ночью читал. Выписался.

Прошёл месяц и смотрю, настроение у меня стало улучшаться, про нитраты я забыл, смотрю, мне уже женщина нужна. Уже хорошие признаки, велели гулять побольше. Кардиохирург тоже наказал, завести женщину себе, чтобы были положительные эмоции и физкультурой с ней заниматься. Я теперь выполняю наказ кардиохирурга.

Она: А когда он посоветовал?

Он: Ещё летом…

Она: (смеётся) А чего так долго тянул? Операция когда была, в мае?

Он: А там сразу, там не дают лежать. Как с операции привезли, порекомендовали самому умываться зубы чистить в туалет ходить, двигаться, чтобы не застаивалось.

Мне настолько удачно сделали операцию! Всех ведут на операцию утром, а вечером, чёрти что течёт, сочится всё, а меня так удачно зашили, что ни одной капельки нигде не выделялось. Поэтому меня там всего один раз перевязали. После реанимации один раз посмотрели и говорят, что ничего не надо трогать, и так всё хорошо с ногой и с грудиной. Там же, когда всё выворачивают, рёбра взломаны, поэтому долго я ещё не мог на боку спать.

Я постепенно побольше гулял. Главное — что прижилось всё, в первый месяц ещё опасно, что что-то может не прижиться.

Она: Дело не в том, что не приживется. А какой холестерин в крови, высокий?

Он: Высокий, высокий… Мне это говорили, что высокий холестерин, нужна аторвастатин, А я ничего не пил…

Приполярный Урал

Он любил Приполярный Урал. Впервые он попал туда в 25 лет. После окончания Геолого Разведывательного института, проработав в конторе несколько месяцев, перекладывая пыльные папки, ему предложили контракт на 3 года.

Он сразу полюбил Приполярный Урал с его тундрой, бездорожьем, горами и болотами, мелкими разливными реками, такими, как Мокрая Сыня, белыми ночами: в 12 ночи было светло, как днем. Полюбил реку Харута.

Река Харута в переводе с хантского языка означает «Гремящая вода».

Он полюбил разливные реки Чигимхаруты в самых её верховьях, из которой ниже и получается река Харута.

Настолько прозрачная и чистая вода в реке, что видны большие хариусы, которые стоят в толще воды, а еще воду можно не кипятить, а пить, черпая кружкой прямо из реки или ложась на берег и припадая к воде губами.

В подчинении у него были бывшие заключённые, которые сразу невзлюбили приезжего москаля: выскочку, молокососа, на губах которого ещё молоко матери не высохло, а всё туда же, командовать ими.

Они бойкотировали его приказы, а когда он заставлял их работать, причём, требовал работать хорошо, они нехотя, вразвалочку шли на свои участки работы. Раздражал он их, как красная тряпка для быка. Ругаться толком не умел, ходил чистенький, гладко выбритый, без наколок, не пил и не курил.

Так он их достал своими приказами, что в один из споров и пререканий с ним, Сашок, отсидевший срок за разбойное нападение на продуктовый киоск и не сумевший сбежать от ментов, подошёл сзади и со всей силы ударил по его затылку монтировкой, да так сильно ударил — силы-то некуда было девать, — что практически расколол череп пополам. Все испугались и разбежались, кто куда. Он упал, как подкошенный.

Сколько времени пролежал без сознания — не помнил. Когда очнулся, было темно. Голова гудит, тошнота стоит противным комом, ноги ватные, встать не может. Тогда он пополз до ближайшего дома, превозмогая боль и гул в голове. Дважды вырвало. Весь в грязи, Он всё-таки дополз и опять потерял сознание.

Его положили на вездеход ГАЗ-71, который не только на гусеничном ходу, а ещё и плавающий, ибо никакой уазик, даже на больших колёсах.

Только на вездеходе и можно перемещаться по таким глухим и бездорожным местам. До ближайшего города от этого места примерно 200 километров, а до стойбища хантов оленеводов примерно 50 километров.

В больнице провалялся полтора месяца. Вышел на работу, на прежнее место, хотя ему предложили перевод с повышением. Отработал положенные 3 года, научился пить, курить, разговаривать с работягами матом, заслужил большое уважение у работяг, беспрекословно подчинявшихся ему, исполняющих его приказы мгновенно и безропотно.

Он так полюбил Приполярный Урал, что в последующие годы практически каждый свой отпуск приезжал со своим давним другом путешествовать по этим завораживающим местам, порой брал 13-летнего сына от второго брака. Они путешествовали на вездеходе.

Именно вездеход и именно на гусеничном ходу.

На Севере у них имелись хорошие знакомые, которые организовывали им поездки. Правда, это не бесплатно, ибо одна только солярка для двигателя сколько стоит… Да и людям местным тоже надо на что-то жить.

Воду вездеход не загрязняет. С чего он вдруг воду должен загрязнять? Другое дело, если вдруг потечëт бак, но, такого в их поездках еще не случалось.

Вездеход движется просто по речному дну, а впереди, если встречался небольшой остров, его пересекал.

Жили они в палатке. В тех краях просто несметное количество комарья, слепней и мелкой мошки, причем вся эта скверность сильно кусается, после чего чешется всё тело. Помыться там просто так тоже нельзя, если только в холодной реке, да и то надо очень быстро, а то заживо съедят комары.

Продукты они с собой из Москвы брали в очень ограниченном количестве, закупали непосредственно перед самым путешествием, брали на складе.

Продукты конечно не портились. В основном одни консервы, макаронные изделия и крупы. К тому же они там иногда лакомтлись олениной, которую покупали на стойбище у хантов оленеводов. А еще иногда из ружья удавалось подстрелить огромного жирного глухаря или добыть куропаток.

Ну, а про рыбу… Он вообще не говорит, ибо рыбы там столько, что за 15–20 минут можно легко наловить на спиннинг как для ухи, так и для жаркого.

Дожди иногда бывали, в этом случае они надевали защитные прорезиненные плащи химзащиты.