– Наверное под наркотиками был, – предположил капитан.

Алёна села возле трупа и взяла в руки кисть погибшего беглеца. Первым бросились в глаза его пальцы – их было шесть, и все они были практически одинаковые – указательные. Фонариком она посветила на их подушечки, а потом повернулась к команде:

– Нет бороздочек.

– Выходит, это он? – спросил Кошкин.

– Возможно, – Алёна голыми руками, без какой-либо брезгливости залезла в рот художнику. Раздвинув его челюсти и оттянув щеку в сторону, она обнаружила, что все его зубы, это передние резцы. Как на нижней челюсти, так и на верхней.

– Все передние? – спросил капитан.

– Да.

Сергей Петрович и Кошкин, так же, как и Алёна, уже видели отчет Кости о вскрытии тела школьного охранника и поэтому знали все детали. Патологоанатом этим вечером разослал отчет им на почту.

– Это не человек, – сказал Ласкин, – я лично видел, как его шея вытянулась до второго этажа.

– Что? – Алёна встала, – что это значит?

– То и значит.

– В каком смысле “вытянулась до второго этажа”? – спросила следователь.

– В прямом смысле, Алёныч, – произнес Ласкин.

– Я для тебя никакая не “Алёныч”, – злобно ответила следователь, – это ясно?!

– Ладно, ладно, – сказал Вася, – Алёна Максимовна. Вы Алёна Максимовна.

– Вы свои отношения потом выясните, – вмешался капитан.

– О, Боже… – со вздохом произнесла Алёна, – нет у нас никаких отношений и выяснять нам нечего.

– Так что значит “вытянулась”? – спросил Федя.

Ласкин с Мишкой, перебивая друг друга, эмоционально рассказали следственной группе все, что произошло за окном спальни мальчика. Вася по итогу так и не понял, поверили они им или нет, но учитывая, что труп этот имеет необычные черты, то вполне возможно, что и поверили, или хотя бы взяли на заметку. После свидетельских показаний о длинношеем существе Вася показал видео, которое записал Мишка.

– Эх, жаль я не снял его с вытянутой шеей, – произнес мальчик.

– Может он просто залез наверх на второй этаж и нет никакой длинной шеи? – спросил капитан, рассматривая застывшее навсегда лицо художника.

– Петрович, я же тебе говорю, я видел саму шею! – сказал Ласкин.

– А я видел, как она удлинялась! – воскликнул Мишка.

– Криминалисту надо звонить, – произнесла Алёна и подошла ко второму трупу.

– Бесполезно, – ответил капитан, – Пак написал сегодня, что сломал ногу.

Следователь никак не стала комментировать это.

– К некроманту их? – предложил Сергей Петрович.

– Да, – ответил Федя, – мешки в машине есть.

– Куда? – спросила Алёна.

– К некроманту, – повторил Федя.

– К Костяну, в морг, – пояснил капитан.

– А… поняла, – ответила следователь.

– Почему он называл себя художником Айвазовским? – спросил Мишка.

Ответил лишь один Федя и то вопросом:

– Может, поклонник его творчества?

***

Трупы Федя, Ласкин и капитан втроем запихнули в специальные черные мешки и погрузили в багажник Лады. Машина, слава богу, не сильно помялась из-за удара о столб. На обратном пути Вася вспомнил про дипломат, который художник выронил. Дипломат подобрали и открыли. Внутри лежал нож для бумаги с засохшей на нем кровью, молоток (так же в крови), детские скакалки, шорты, пустая коробка от телефона, что-то наподобие скатерти, свернутой в трубку, ветки дерева, клавиатура и мышь с оборванными проводами, альбом, в котором каждый лист с обеих сторон был исчерчен чем-то на подобие планировочных проектов домов с видом сверху, цветные карандаши, шнурки, наушники и варежки.

Алена, Мишка и Ласкин сидели на заднем диване автомобиля. Раскрытый дипломат со всем этим несвязанным между собой барахлом лежал на коленях у Алёны. На улице еще не рассвело, поэтому пришлось включить лампочки на потолке. Федя и капитан, повернувшись назад, тоже рассматривали вещи художника.

– И как это понимать? – первым нарушил молчание Кошкин, взяв альбом с криво изображенными пародиями на чертежи. Федя начал листать его.

– Все в этих кривых рисуночках, – произнес полицейский, – бред какой-то. Сколько же он все это рисовал?

На каждом изображении плана помещения были нарисованы еще и мебель с бытовой техникой и сантехникой – столы, стулья, кровать, ванна, туалет и прочее, что уже было сложно как-то точно идентифицировать. К примеру, в помещении, которое было явно кухней, судя по нарисованной плите с четырьмя конфорками, рядом находились прямоугольники, видимо, это обозначало кухонный гарнитур. На этих прямоугольниках были прямоугольники поменьше – возможно, микроволновка, или еще что-то подобное по форме. И так в каждом помещении изображено было все мелко и детально. Чтоб исписать этим весь альбом, потребовался бы не один день.

– Что, если он зарисовывал интерьеры наших квартир? – предположил Ласкин.

– Да! – оживился Мишка, – он так рассматривал всё в моей комнате! А потом наверно хотел нарисовать это!

– Больше похоже на какие-то компульсивные действия, – сказал капитан, – он был явно сумасшедший.

– Я же говорю, это не человек, – выразительно произнес Ласкин, глядя на капитана.

– Ох… заладил, ты Вася… Ты прям как наши деды местные – не человек, не человек. А кто тогда?

– Поехали уже к некроманту, – сказал Кошкин, – вскроем и посмотрим, что там у него. И узнаем, человек он или не человек.

Алёна все это время молча перебирала в руках предметы, внимательно рассматривая их и пытаясь связать их в какую-то закономерность, структурировать, собрать, будто паззл.

– Вас домой завезти, наверное, надо, – обратился Кошкин к Ласкину и Мишке.

– Да, мы быстренько оденемся, – сказал Вася, – но в морг мы с вами! Мы свидетели необъяснимого!

– А так можно? – спросил Федя у капитана.

– Да… плевать, пусть едут, если хотят, – ответил тот, махнув рукой.

***

Костю разбудили в четыре тридцать утра, а в пять ровно он уже был на своем рабочем месте. Когда следственная группа, а сними Ласкин и Мишка, зашли в коридор морга, то застали Костю спящим в кресле. Патологоанатом, запрокинув голову, храпел, но при этом уже был в белом халате с закатанным рукавами, фартуке и маске, спущенной на шею. Изрисованные узорами в виде черепов худые руки врача были сложены на груди.

– Здорова, некромант! – крикнул капитан, и хлопнул в ладоши, – подъем! Пришло время в трупе поковыряться.

Костя открыл один глаз и потянулся.

– Я же просил меня так не называть, – с недовольством ответил врач, поднимаясь с кресла.

– Заносить? – спросил Федя.

– Кого? – сонным голосом спросил Костя.

– Кого-кого? Пациента твоего, – усмехнулся Сергей Петрович,– Костяныч, ты давай, просыпайся, у нас дело серьезное, без шуток.

– Да, заносите, – вяло произнес врач.

***

Убитого прохожего убрали в холодильную камеру. Художника раздели до гола. Его вещи сложили на столешницу в секционной Кости. Вещи эти, вероятно, ранее принадлежали одной из жертв. Мишку оставили сидеть в коридоре так, что отец мог видеть сына сквозь дверной проем. Входную дверь в здание заперли.

– Вау… – произнес Костя, как только Ласкин с Федей положили голое тело на секционный стол.

– Это вообще что такое? – глаза Костины распахнулись, чуть ли не из орбит вылезли. Врач моментально отошел ото сна, глядя на странное тело. Пальцы на ногах покойного отсутствовали. Вместо них обтянутая кожей стопа заканчивалась будто культя конечности. Костя приподнял кисть руки, склонившись над ней, и принялся внимательно рассматривать каждый из шести указательных пальцев левой руки художника.

– Удивительно, что у него пенис самый обычный, – произнес Федя.

– Зубы – все резцы, – сказала Алёна.

Патологоанатом заглянул в рот пациенту, но вскоре внимание Костино привлекла незначительная, практически незаметная складка вокруг основания шеи, а именно там, где шея стыкуется с туловищем. Он потрогал пальцем складку, пытаясь оттопырить смятую кожу и заглянуть внутрь.

– Что там? – спросил капитан.