Ван Баши сначала принял “дагэ” небожителем, спустившимся на землю специально, чтобы выручить его из пучины бедствий, но Ли Ляньхуа так долго смотрел на него, что даже у такого глупца как он волосы встали дыбом.
— Дагэ?
Ли Ляньхуа кивнул, поразмыслив.
— На втором этаже есть гостевая комната, там чаши для вина, писчие кисти, тушечница и прочее, ничего не двигайте, и можете пожить там некоторое время.
Ван Баши принялся отбивать земные поклоны, не имея иного способа выразить свою благодарность.
— Однако вы должны помочь мне с одним делом, — с серьёзным видом сказал Ли Ляньхуа. — Дело срочное и жизненно важное, кроме вас, никто с ним не справится.
— Я сделаю всё, что скажет дагэ, — обрадовался Ван Баши. — Дровник “Чертогов румянца” сгорел, я боюсь туда возвращаться, если могу чем-то помочь, то лучше и не придумаешь.
Ли Ляньхуа изящно склонил голову, по-прежнему постукивая по столу зажатой в белокожей руке шахматной фигурой.
Спустя время, за которое сгорела бы палочка благовоний, Ван Баши получил от Ли Ляньхуа “срочное и жизненно важное задание, с которым никто другой не справится” — пересчитать деньги.
— Здесь явно должна быть сто одна монета, но, как ни считаю, у меня всегда получается сотня, — с сожалением сказал Ли Ляньхуа, вручив ему связку монет. — Помогите пересчитать.
Ван Баши за всю жизнь не видел столько денег. Польщённый неожиданной честью, он с волнением, но добросовестно принялся за работу по подсчёту.
Глава 77. Повесть о повешенной свинье
На следующий день Ван Баши поднялся ещё до петухов, проворно подмёл и вытер весь терем сверху донизу, хотел ещё сварить дагэ жидкую рисовую кашу или что-то вроде того, но в доме не было ни зёрнышка риса, ни кухни — только подставка с углём, чтобы греть воду. Пока он хлопотал, Ли Ляньхуа спал, не высказывая ни малейшего намерения вставать.
Трижды прокричали петухи, солнце давно взошло.
Ван Баши ещё несколько десятков раз пересчитал связку медяков, и только тогда Ли Ляньхуа наконец лениво поднялся с постели. Едва он успел одеться, как снаружи послышался грохот, двери “Благого лотосового терема” пинком распахнули, и внутрь вошёл мужчина средних лет в золотом парчовом халате и с мечом в руке.
— Где Ван Баши? А ну подать мне его!
Ли Ляньхуа только оделся и спустился вниз, держа в руке чашку воды, поданную Ван Баши, как неожиданно его глазам предстал человек в золотых одеждах с жестоким лицом и враждебным поведением. Не успел даже рта раскрыть, чтобы поинтересоваться, кто явился и как и когда собирается рассчитаться серебром за сломанные двери…
— Ли Ляньхуа, — веско произнёс мужчина в золотых одеждах, — на взгляд “Ваньшэндао”*, в “Благом лотосовом тереме” нет ничего особенного, его не назовёшь пучиной дракона и логовом тигра, мне нужен только Ван Баши, так что посторонись.
Ваньшэндао — “десять тысяч святых учений”
В последние годы притязания Цзяо Лицяо всё росли, и, помимо возрождённого ордена “Сыгу”, противостоял ей также союз “Ваньшэндао”, что образовался в Цзянчжэ уже несколько лет назад и объединил силы и связи тридцати трёх улиньских школ для совместных действий и стратегических манёвров. За несколько лет “Ваньшэндао” стал самым сильным объединением Улиня, занимался как законной, так и преступной деятельностью, и даже местные власти вынуждены были относиться к нему с достаточным уважением.
— Господин Цзинь*, — улыбнулся Ли Ляньхуа. — Забрать Ван Баши вы можете, но чем же провинился служка из “Чертогов румянца”, что “Ваньшэндао” придаёт ему такое значение и даже послал за ним важного человека?
Цзинь — здесь “золотой”
Несмотря на суровый облик и свирепый вид человека в золотом, Ли Ляньхуа вовсе не рассердился и оставался дружелюбным.
Когда его назвали “господин Цзинь”, мужчина заметно остолбенел.
— Моя фамилия не Цзинь.
— В доме Ван Баши повесили свинью, к “Ваньшэндао” как будто… имеет мало отношения… — не обращая внимания на возражения, проговорил Ли Ляньхуа.
— В развалинах его дома нашли бирку “Иглы запутанных облаков” Фэн Сяоци и сломанное копьё. Уж не препятствуешь ли ты? — гневно вопросил мужчина в золотом.
— Фэн Сяоци? — сдвинул брови Ли Ляньхуа.
— Дочь главы союза “Ваньшэндао”, Фэн Цина, — кивнул человек в золотом.
— Выходит… свинья и правда не просто так. Ван Баши, — пробормотал Ли Ляньхуа, бросив взгляд на служку “Чертогов румянца”.
— Я здесь, дагэ, — тут же отозвался тот, когда к нему обратились.
— Господин Цзинь хочет задать тебе несколько вопросов, смело ступай с ним и не волнуйся, он не доставит тебе трудностей, — с серьёзным видом произнёс Ли Ляньхуа, указав на человека в золотых одеждах.
У Ван Баши от страха душа разума улетела, а душа тела рассеялась, он вцепился Ли Ляньхуа в штанину, слёзы полетели во все стороны.
— Дагэ, дагэ, не бросай меня, я не пойду, где дагэ, там и я, умру, а не пойду, не хочу идти с чужими, дагэ-э…
Ли Ляньхуа вздохнул, прикрыв лицо. Мужчина в золотом приподнял брови, стремительно подошёл, схватил Ван Баши и хотел было утащить его, вот только не ожидал, что тот пусть и низенький и коротконогий, но силой обладает поразительной — мёртвой хваткой вцепился в ногу Ли Ляньхуа и ни в какую не отпускал. Тянуть его было неприлично, человек в золотом потемнел лицом и наконец потерял терпение.
— Раз так, прошу хозяина Ли поехать с нами.
— Я не против съездить в “Ваньшэндао”, — деловито ответил Ли Ляньхуа, — но вы вышибли мне двери, и если пока меня не будет, дом ограбят…
Брови мужчины в золотых одеждах слегка дёрнулись, он скрипнул зубами.
— Разумеется, союз “Ваньшэндао” починит вам двери, идёмте!
— Обещание господина Цзиня стоит тысячу золотых, отправляемся, — радостно встряхнул рукавами Ли Ляньхуа.
Мужчина ещё сильнее скривился — его фамилия не Цзинь! Но с таким трудом удалось поймать человека, и конечно, у него не было желания препираться с Ли Ляньхуа. Он поднял руку.
— Идём!
Видя, что дагэ тоже едет, Ван Баши преисполнился радости и, следуя вплотную за Ли Ляньхуа, вышел из дома за роскошно одетым человеком.
Снаружи ждала карета, они залезли в неё, и быстроногие кони тут же помчались, взметая пыль копытами.
Карета была скромная, ничем не украшенная. “Господин Цзинь”, с головы до ног разодетый в золотое, поджал под себя ноги и прикрыл глаза. Ли Ляньхуа слегка зевнул, скользнул взглядом вокруг и вдруг заметил в углу свёрток в три с лишним чи длиной. Предмет был завёрнут в жёлтый атлас, но кусок ткани оторвали, а не отрезали, и нарисовали на нём что-то густой тушью — вроде и не дракон, но нечто похожее на него. Он довольно долго разглядывал эту вещь.
— Господин Цзинь, что это? — вдруг спросил он.
— Я не меняю ни имени в пути, ни фамилии при остановке, — разозлился мужчина в золотом. — Меня зовут “Ветер, ревущий на тысячи ли” Бай Цяньли.
— А, — Ли Ляньхуа посмотрел на него с виноватым видом. — Так что это?
Бай Цяньли бросил взгляд на свёрток, и гнев его неожиданно ослаб.
— Меч.
— “Шаоши”*, верно? — спросил Ли Ляньхуа.
“Шаоши” — наставник юности.
Бай Цяньли замер.
— Да.
Ли Ляньхуа с теплотой посмотрел на свёрток, а через миг слегка усмехнулся.
— Вам знаком “Шаоши”? — удивился Бай Цяньли.
— Знаком.
— Этот меч в своё время носил на поясе Ли Сянъи, — сказал Бай Цяньли. — У него было два меча — твёрдый и гибкий, твёрдый — “Шаоши”, а гибкий — “Вэньцзин”*, и оба утонули в море вместе с ним. Несколько лет назад один человек ловил рыбу в Восточном море и случайно выловил “Шаоши”, с тех пор этот меч переходил из рук в руки и сменил сорок три владельца, пока не попал ко мне. — Он равнодушно добавил: — Вот судьба знаменитого меча…
Вэньцзин («吻颈») — целующий шеи. Вероятно, название происходит от выражения «刎颈之交», которое означает «друзья на всю жизнь, готовые умереть друг ради друга».
Ли Ляньхуа уже и не смотрел на меч, но после этих слов снова бросил на него взгляд.
