Литмир - Электронная Библиотека

Наливайко предложил перейти к прениям, но выступающих опять не нашлось. Когда перешли к голосованию, то за исключение капитана Филиппова из рядов КПСС не проголосовал никто: половина собравшихся воздержалась – вторая половина была категорически против.

– Это что? Заговор? Сборище оппортунистов и троцкистов? Руководителей решили в идиотов превратить? Опутали дивизион круговой порукой и думаете, всё сойдёт с рук? – теперь уже орал Квазимодо. Увидев меня, Дубинин побагровел и завёлся пуще прежнего. – Аа, Ломакин! И ты здесь, писака хренов. Полк позоришь. Ты у меня за статейку ещё ответишь. Нет бы, о хорошем написать!

– Это к делу не относится. Мы сегодня не Ломакина обсуждаем, – наконец подал голос наш замполит Соловьёв. – Он ведь в сегодняшнюю эпоху гласности может и о зажиме конструктивной критики статью приготовить.

– Может, чёрт бы его побрал. В полку без году неделя и уже критикует. – Квазимодо начал успокаиваться, а я, перехватив его гневный взгляд, в очередной раз проклинал сегодняшнее партсобрание и думал, как хорошо Пашке в карауле.

Писать я начал в училище на первом курсе. Поручил мне как-то комбат выпуск боевого листка. Листок обычно выпускался к знаменательным датам и обязательно по субботам, а суббота в училище – парко-хозяйственный день, если короче – ПХД. Все территорию убирают, казарму до блеска вылизывают, технику чистят и смазывают, а ты сидишь себе в тёплой ленинской комнате и слагаешь разный бред. В принципе ничего сложного: следуй по колее «делу партии верны» и включай фантазию. Особенно замполиты любили латинский девиз per aspera ad astra – «через тернии к звёздам». Он лейтмотивом должен проходить через любую статейку и служить агитационно-воспитательным инструментом для личного состава в любом подразделении. Рядовой или курсант, к примеру, Пупкин поначалу с трудом переносил тяготы и лишения армейской жизни, но вдруг нашёлся старший товарищ, или добрый дядя, обязательно комсомолец, который вовремя помог, правильно подсказал, протянул руку, подставил твёрдое плечо, в общем, направил на путь истинный. И тут Пупкин преображается, задачу выполняет, учёбу подтягивает, нормативы теперь для него, как «два пальца об асфальт». Конечно, он теперь отличник боевой и политической подготовки и сам уже помогает курсанту Залупкину. Мостик между поколениями построен, линия партии проведена в жизнь, замполит доволен, да и ты в шоколаде. Главное для сочинителя иметь в арсенале относительно небольшой набор шаблонов и трюизмов и писать без явных грамматических ошибок. На роль Чехова или Достоевского здесь никто не претендует.

Был у меня в училище друг Серёга Рыбкин, в одном строю вместе плечом к плечу стояли, койки были рядом, в увольнениях всегда вдвоём по танцам и женским общагам куролесили. У него осенью день рождения, а я то ли в шутку, то ли в качестве подарка написал про него статью в окружную газету «Защитник Родины». Всё, как в боевом листке написал: типа и отличник он, и товарищ, хоть куда (что, правда, то, правда); единственное приврал, что на марш-броске у задыхающегося Саньки Мельничука для облегчения доли взял автомат и вещмешок, но Санька и без полной выкладки еле передвигал ноги. Мы его всем взводом до финиша вели. К моему удивлению статью напечатали, а через две недели прислали гонорар 10 рублей, сумму почти в два раза большую моей месячной получки первокурсника. Я быстро смекнул, что могу легко срубить нам с Серёгой на винцо, а девушкам на цветочки и мороженое. Вот так я стал внештатным корреспондентом газеты и четыре года писал однообразные статьи для поддержания боевого духа читателей и собственных штанов. «Защитник Родины» гонорары платил исправно, а на четвёртом курсе я даже получил грамоту от командующего округом за активное несение печатного слова в армейские массы. Мелочь, но всё равно приятно.

Квазимодо на меня ополчился после моего фельетона «С чем стучатся в дверь ко мне» в «Советской Армии», газеты Группы Советских войск в Германии. Весь сыр-бор начался из-за выписанных газет, которые я, и не только, регулярно не дополучал. Мне как-то было наплевать на всю прессу кроме «Советского Спорта», хотелось читать его постоянно, а не раз-два в неделю. Главный почтальон на мою претензию ответил односложно: «Ничего не знаю. Это всё, что вам приходит». Обращение к дивизионному замполиту Соловьёву тоже не дало результата.

– Мне что в газету написать? – спросил я.

– Пиши, куда хочешь, – ответил он. – Концов здесь не сыскать. Помни, все жалобы принимает только одна газета. «Гудок» называется.

– Знаю, товарищ капитан. Про гудок все знают.

Фельетон дал резонанс, прессу я начал получать в полном объёме, но согласно третьему закону Ньютона «Всякое действие имеет противодействие» нажил себе врага в лице замполита полка майора Дубинина. Василий Перчик незамедлительно поделился своим знанием третьего закона механики:

– На каждую хитрую жопу всегда найдётся хуй с винтом. Ломакин, а знаешь, чем замполит отличается от политрука?

Я хотел сказать: «Те же яйца – только в профиль», но, чувствуя подвох, пожал плечами и произнёс, как учили, громко и чётко:

– Никак нет, товарищ майор!

– Методом воспитания, Ломакин. Политрук показывает бойцам на личном примере, как надо, а замполит пишет, как и зачем. Учись, лейтенант!

Партийное собрание артиллерийского дивизиона затягивалось, и было готово слиться с тёмным временем суток. Все члены устали: женатые мечтали о вкусном ужине, мягкой постели и тёплой сиське; у холостяков желания были проще и скромнее: сто пятьдесят и на боковую. От долгого сидения на стульях жопы стали квадратными, а на лицах проявился отпечаток приобретённого слабоумия, и ещё очень хотелось курить. На председательствующего капитана Соловьёва вдруг снизошло просветление, и он объявил:

– Перерыв 10 минут.

Вселенский вздох облегчения не укрылся от кошачьего слуха Квазимодо, но его рычание поглотил шум двигающихся стульев, топот сапог, шуршание сигаретных пачек, металлический звук портсигаров, щёлканье нетерпеливых зажигалок, нечленораздельное гудение, в которое превратился микс человеческих голосов. Курилка манила, точно задранный подол платья, и распахивала любовные объятия маниакальным глотателям дыма. Никотиновое облако качалось в унисон со свисающей лампочкой, заливающей мягкой желтизной довольные лица курильщиков, некоторые из них даже казались одухотворёнными. Чувство долгожданной радости фиксировала, как правило, дебильная, растёкшаяся во всё лицо, улыбка. Эти минуты были божественны: казалось, сам святой дух сошёл на землю. Всех хотелось любить. Вот что делает вовремя закуренная сигарета!

Первая затяжка всегда жадна и глубока, порою на треть или даже половину сигареты, всё зависит от никотиновой жажды. Дым на несколько секунд задерживается в лёгких, а затем выходит мощной струёй вместе с выдохом облегчения. Следующие глотки уже менее глубоки, но начинается смакование каждой затяжкой: дым выпускается облачком, аккуратно растущими колечками, тоненькими через нос струйками. Однажды я видел, как курильщик выпускал дым из ушей и был похож на заблудившегося среди людей Фавна. Многие выпускаемым дымом чертят только им понятные фигуры, фантасмагорические объекты, лунно-марсианские пейзажи, китайские иероглифы, тающие в вечернем воздухе неизвестные письмена. Обрывки абракадабр уносит ветер. Весь свой дым я посылал Мине: «Люблю, задыхаюсь без твоих губ, скучаю и грущу, целую каждый твой вдох и след, который оставляет вдох. Я всё оставляю тебе, каждую клеточку, свет, через который видно эту клетку; миг, который ты мне подарила…» Я знал, что она читала все мои мысли, потому что мысли были одного содержания. Она властвовала над моим мозгом и жалела, что он слишком открыт для всякого говна. Мина всегда жалела меня. Она была старше на пять лет, это для неё всегда казалось много.

Сигарета в армии – больше, чем сигарета. Она больше, чем вселенная, выше, чем бог, слаще, чем женщина. Нет ничего больше сигареты и больше страдания без сигареты, потому что она больше самой себя, любовь к ней всесильна и безнадежна. Сигарета – не смысл жизни – жизнь. Мягкие аморфные тела не подозревают об этом, но включаются в никотиновый процесс – любовь не сворачивается и не затухает. Нет, лучше счастливчиков, чем курильщики! Они выше баб, денег, славы: они получают, то, что хотят, не деньги с бабами и славой – банальную сигаретку. Они счастливы, потому что курят. Бабы, Деньги, Слава им завидуют, потому что лишены последней затяжки. Курильщики задыхаются от счастья, они счастливы много раз в день и могут сделать счастливым незнакомца, у которого внезапно кончилось курево. Сигарета сближает и вдохновляет. Любое самое маленькое дело начинается с большого перекура.

7
{"b":"891801","o":1}