Миссис Мосс, откинувшись на спинку кресла-качалки, расхохоталась, до того ее рассмешили все эти курьезы. Девочек удивило ее веселье. Вымышленные имена цирковых артистов показались им верхом шика и элегантности. Миссис Мосс, впрочем, снова быстро настроилась на серьезный лад и приготовилась слушать историю дальнейших злоключений гостя.

– Продолжай, Бен. Что же стало потом с твоим папой? – спросила она, ибо судьба появившегося у них мальчишки волновала ее все больше и больше.

– Ну, понимаете, мой отец поссорился со старым Смизерсом и перед тем, как осенью завершился шатровый сезон, вдруг взял и уехал. Вроде как собрался в Нью-Йорк, где есть знаменитая школа наездников. Сказал, что устроится, а потом пошлет за мной. Ну, я и остался помогать Педро. Он фокусник, и мы с ним ладили. Мелия за мной приглядывала. Какое-то время я был вполне доволен. Но отец все не присылал и не присылал никого за мной, и для меня наступили скверные времена. Если бы не Мелия и Санчо, сбежал бы гораздо раньше.

– И что же тебе приходилось делать?

– Да много чего. Жизнь в цирке пошла сложная, а мне смекалки было не занимать. Смизерс именно так и сказал однажды и заставил меня вовсю заниматься акробатикой. Я не против был выступать с фокусами или с Санчо. Отец так его замечательно выдрессировал, что вел он себя на арене со мной превосходно. Но в цирке меня захотели приучить к джину, чтобы я перестал расти. Моему отцу такое точно уж не понравилось бы. Я это понимал и отказывался. Наездником мне выступать вполне подходило, пока я не свалился однажды и не ушиб сильно спину. После этого ездить мне стало больно и голова кружилась, но меня все равно заставляли. Слабость была ужасная. Я постоянно падал.

– Ну и зверь же этот человек, – возмутилась миссис Мосс. – Что же Мелия не положила конец его издевательствам?

– Она умерла, мэм. И друзей у меня никого не осталось, кроме Санчо. Вот я и убежал.

Воспоминание о Мелии вызвало у него слезы, скрывая которые Бен снова склонился над Санчо и начал его гладить.

– А что ты собирался делать дальше? – спросила миссис Мосс.

– Найти отца. Но не получилось. В школе наездников его уже не было. Мне там сказали, что он уехал на запад покупать мустангов для какого-то человека, которому их потребовалось большое количество. Такая вот безнадежность, мэм. Отец невесть где. А к Смизерсам возвращаться – снова сплошные побои. Попросил было, чтобы в школу наездников меня взяли, но мальчики им не требовались. И остался для меня один выход: идти дальше с надеждой где-то найти работу. И умер бы я, вероятно, в итоге от голода, если б не Санчо. Мне пришлось его в цирке оставить привязанным, когда я убежал. Боялся, что иначе меня в воровстве обвинят. Пес-то ведь очень ценный, мэм. Лучшая трюковая собака из всех, что я видел. Им его вернуть захотелось бы гораздо сильней, чем меня. Жаль мне, конечно, было с ним расставаться, да и принадлежал он отцу. Но пришлось. И когда темной ночью я смылся из цирка, думал, что никогда больше его не увижу. К утру я уже был за много миль от цирка. Пристроился в чьем-то сарае позавтракать, и, как раз когда до тоски одиноко мне сделалось, Санчо ко мне туда и ворвался. Грязный весь, мокрый, веревка длинная за ним тянется. Он перегрыз ее, значит, и следом за мной побежал. И покидать меня больше не собирался. Ну и я уж теперь его никогда не оставлю. Правда, старина?

Эту часть хозяйской истории Санчо выслушал с заметным интересом, а когда Бен обратился к нему, пес, положив ему лапы на плечи, облизал его лицо и с преданностью, сияющей в желтых глазах, тихонько завыл. И было ясно, словно у него вдруг прорезался дар речи, чтó хочет сказать он Бену:

«Выше нос, маленький мой хозяин. Отцы порой исчезают, и друзья иногда, увы, умирают, но я никогда тебя не покину».

Бен крепко обнял его и улыбнулся девочкам поверх курчавой головы пуделя. Сестры сперва отозвались на эту трогательную сцену громкими аплодисментами, а затем принялись гладить и ласкать доброе белое существо, совершенно простив ему кражу пирога и нового обеденного ведерка.

Вдохновленный таким их расположением и специальными дрессировочными знаками Бена, пес вырвался на свободное пространство кухни и начал с присущими ему ловкостью и изяществом демонстрировать один за другим все свои коронные трюки. Девочки, пританцовывая, упоенно следили за ним, а миссис Мосс сказала, что ей даже неловко рядом с четвероногим, который чуть ли не умнее ее самой. Бен просиял. Видно было, что похвалы в адрес Санчо радуют его куда больше, чем если бы их раздавали ему. Стоило пуделю снова улечься подле него, а остальным несколько успокоиться, как он принялся живо рассказывать о приключениях, в которые попадал вместе с Санчо, и об уме, верности и находчивости своего любимца.

Миссис Мосс, слушая мальчика, про себя размышляла о его дальнейшей судьбе и, когда он наконец умолк, с очень серьезным видом осведомилась:

– Если у меня выйдет найти тебе работу, ты захотел бы здесь на подольше остаться?

– О да, мэм. Еще бы, – с энтузиазмом откликнулся Бен, который мог лишь мечтать о таком уютном, гостеприимном доме с доброй хозяйкой, столь же по-матерински заботливой, как была ушедшая в мир иной миссис Смизерс.

– Тогда схожу завтра к сквайру. Посмотрим, что он скажет. Полагаю, не будет против взять тебя мальчиком на подхвате, если окажешься столь смышленым, как говоришь. Он каждое лето кого-нибудь нанимает, и я пока у него никого не приметила. Ты умеешь пасти коров?

– Надеюсь, что да, – пожал плечами Бен, всем своим видом показывая, что человеку, который мог управлять колесницей с четырьмя норовистыми пони, освоить выпас коров не проблема.

– Может, это не так увлекательно, как езда верхом на слонах или игры с медведями, зато дело вполне пристойное. Полагаю, охаживая, если потребуется, кнутом Бриндл и Батеркап, ты почувствуешь себя куда счастливее, чем когда охаживали тебя самого, – улыбнулась миссис Мосс.

– Думаю, вы правы, мэм. – Бен поежился при одном лишь воспоминании о недавней жизни, от которой сбежал.

Вскорости после этого Бена отправили хорошенько выспаться в заднюю спальню. Верный Санчо, конечно, пошел его сторожить. Заснули оба, однако, не сразу, такой сильный шум подняли у себя в комнате сестры. Это Бэб настояла на необходимости поиграть перед сном в медведя, который напал на Бетти и, невзирая на ее вопли, готов с ней расправиться. Девочки до того разошлись, что ма, поднявшись к ним, едва смогла их унять, да и то лишь после угрозы, что, если они не угомонятся и не станут тише мышей, Бен и Санчо завтра же утром отправятся жить в какое-нибудь другое место.

Она очень серьезным тоном это пообещала, и девочки, перепуганные, сперва мигом затихли, а затем и уснули и увидели во сне позолоченные экипажи, старые, подернутые плесенью кареты, убегающих мальчиков, обеденные ведерки, танцующих пуделей и крутящиеся в воздухе чайные сервизы.

Проснувшись наутро и не увидев над головой ни брезента цирковой палатки, ни открытого неба, ни крыши сарая, Бен на мгновение озадачился, не понимая, где находится. На сияющем белизной потолке, дружелюбно жужжа, общались несколько мух. Снаружи слышались, вместо криков ласточек и щебета мелких ранних пташек, уютное кудахтанье кур и два юных голоса, которые наперебой затверживали вслух таблицу умножения.

У распахнутого окна сидел Санчо, занятый наблюдением за пожилой кошкой. Она старательно умывалась. Пес пытался ей подражать, водя по морде огромной мохнатой лапой. Выходило у него это до того неуклюже, что Бен рассмеялся. Застигнутый врасплох, Санчо засмущался и, стремясь это скрыть, перепрыгнул со стула к хозяину на постель и принялся так энергично облизывать ему лицо, что тот, спасаясь от его мокрого языка, влез с головой под одеяло. Призывный стук в пол, раздавшийся снизу, заставил обоих друзей встрепенуться, и десять минут спустя мальчик с сияющим лицом и необычайно бодрый пес стремительно сбежали по лестнице. Первый – чтобы воскликнуть радостно: «Доброе утро, мэм!», а второй – чтобы выразить то же самое, интенсивно виляя хвостом. Ведь на плите, скворча, поджаривалась ветчина, к которой Санчо питал исключительно нежные чувства.