Что-то побудило меня выйти на улицу, я увидел, что огромное дерево черешни, которое стояло молчаливо и ждало своего времени, взорвалось цветением. Оно стояло в белом, выпученном наружу, в синее небо, стволом, напоминающем все, о чем можно напоминать и о чем можно говорить или не говорить и словно кричало: «Где ты, где ты, где ты, милый мой? Буду до рассвета встречи ждать с тобой»…
Я постоял, посмотрел, вернулся и сказал:
— Ну, садись. Помнишь, ты говорила, что хочешь узнать, что такое кундалини.
— Да, — удивленно ответила она и широко раскрыла свои серые глаза.
Она стояла и с ожиданием смотрела на меня. Я начал рассказывать ей…
Она села рядом и начала что-то писать.
Я посмотрел ее записки, там были какие-то мысли о кундалини.
Я ее взял под руку и сказал: Пошли, Солнце мое, я покажу тебе супер кундалини.
И закрыв ее глаза руками, вытащил наружу: Вдохни глубоко!
Она вдохнула и говорит: О, сад цветет.
— Да, а теперь на вдохе открывай глаза, — сказал я и убрал руки.
Она уткнулась своими серыми глазами в это огромное поле цветущего черешневого цвета, выпученного во все времена и во все состояния в небо, в землю. Черешня кричала: «Я, я, я, я, я…» А все цветы ей отвечали: «Ты, ты, ты, ты, ты…»
С неба падали маленькие прозрачные звездочки и наполняли это дерево. Это падала Божья благодать. Так кундалини этого дерева обменивается с небом, с пространством и временем. Так Бог благословляет на цветение и на рождение.
Она стояла и слушала меня, а может не слушала, может просто медленно трепетала и дрожала, вдыхая этот весь аромат. Потом она подошла к этому огромному дереву старой-старой черешни, которая, по-моему, уже несколько лет не цвела, и обняла ее. Потом стала к ней спиной, уткнулась в ее ровный ствол, прикрыла глаза и опустила руки сначала себе на бедра, потом перешла на ствол сзади себя.
Она обнимала его, как что-то невозможное для восприятия. Она представляла его сначала как огромный минарет восточного религиозного комплекса, потом просто как башню, устремленную в небо, где-то на севере Европы, потом увидела в этом прикосновении тотемные столбы индейцев древней Мексики и северной Америки, потом увидела шаманские столбы Монголии и восточной Сибири. Потом заснеженную поляну, где-то там, совсем на севере, может на Кольском полуострове и вежу из которой вышел шаман. Он начал протаптывать дорожку вокруг столба, который был просто воткнут в землю, и сверху на нем висели ошметки каких-то то ли шкур, то ли еще чего-то. Он пел свою заунывную песню, которая напоминала звуки: «менгле, менгле, менгле». Мелкой перетопкой переступая с одной ноги на другую, он создавал круги вокруг этого столба.
Звуки его песни устремлялись в небо. Столб начал оживать. Из него вверх пошел теплый пар, в самое синее небо. И с самого синего неба посыпались мелкие-мелкие цветочки. Когда я пригляделся, это были ромашки.
Я удивился. Господи, неужели Божья Благодать может принимать такие формы?
Кундалини, — услышал я с неба тонкий женский голос. Кундалини — сила рождения, сила перерождения.
Ветер понес этот звук: «лини, …лини, …лини» куда-то между гор и холмов, между сопок, между лесов, куда-то вниз на юг. Около Черного моря этот звук остановился и превратился во взрыв. Цвели сады и все дышало со звуком кундалини.
И я не знаю, слушала она меня или нет. Но я вместе с ней летал туда, где зарождалось и зацветало дерево кундалини. Дерево, которое цветет и танцует танец своей любви.
Вот что такое кундалини, — закончил он свой рассказ.
Амелия слушала его, широко раскрыв свои большие глаза. Казалось, что ее здесь нет. Что она улетела куда-то туда, где цвели сады, падали с неба ромашки и колокольчиком звенел женский голос. Может это был голос той, что шила себе платье из нежных белых лепестков? Та, что пригрезилась ей в ее сне?
Венский Мастер уже давно ушел, а Амелия все так же продолжала сидеть в саду. В ее голове звенело на разный лад — кундалини, кундалини, лини, лини, лини…
Как-то незаметно стемнело. Небо стало темным и глубоким, а с него вниз на землю смотрели своими сверкающими глазами яркие звезды. В траве начали загадочно трещать какие-то сверчки. Заходить в дом не хотелось. Амелия сидела в саду под этими сияющими звездами о чем-то думала. Может о своем сне, может о кундалини, может о Божьей благодати, падающей ромашками с неба. А внутри нее зарождалось какое-то новое необычное ощущение…
Звездное небо раскинулось над головой как ковер. Обычно ковер под ногами… Но я не знаю как по-другому описать эту глубину темного, почти черного неба с россыпью ярких сияющих звезд. У которого нет начала и конца. Которое сияет своими звездами и наполняет тебя их нежным кристальным светом. Светом, преодолевшим миллиарды километров, чтобы увидеть тебя…
Наверное, так и влюбленные. Для них нет расстояний и нет преград. И ради взгляда возлюбленной можно пройти огромный путь легко, не задумываясь о логике этого действия.
Просто пройти много километров, чтобы увидеть счастливые глаза той, которая ждала тебя, насладиться ее поцелуем и обратно, в долгий путь.
Я закрыла глаза. Не знаю, то ли от ритма моего дыхания, то ли от близости неба и звезд, я почувствовала себя частью Вселенной. Нет, это не возможно объяснить словами. Это за гранью восприятия и понимания, это какое-то особенное ощущение, что ты — только контур.
Я чувствовала себя как человечек, сделанный из тонкой проволоки.
Я была, словно проволочный манекен, на который было что-то надето, вроде просторной рубахи. Ветер трепал ее полы и рукава. И я ощущала пустотой своего проволочного контура, как сквозь него пролетает звездный ветер, тьма и свет Космоса, планеты и созвездия, вся Вселенная. И все это проносилось на огромной скорости сквозь меня не чувствуя преграды и сопротивления.
Может я почувствовала то, о чем говорят мудрецы, что тело — лишь одежда для бессмертной души. Придет время, одежда обветшает, и ты поменяешь ее, родившись вновь…
Но если я часть Вселенной, почему я не такая как она?
Я только совсем недавно научилась не спешить и не суетиться. И теперь по странному стечению обстоятельств, везде успеваю, никуда не опаздываю и все, почему-то происходит, в нужное мне время. Даже, если стрелки на часах показывают не совсем то, что мне хотелось бы. И это оказалось совсем не сложно. Для этого только нужно войти в состояние потока…
Раньше я думала, поток — это то, что струится в реке. Я не знала, а может просто забыла о том, что потоки уходят в небо. И что поток — это не суета и перемещение в пространстве.
Поток — это состояние, в котором ты присутствуешь, находясь здесь и сейчас, в каждой точке этого безграничного пространства.
Амелия училась входить в состояние потока. Она закрывала глаза и представляла, что с темного, усыпанного сияющими звездами, неба льется на землю тонкими сияющими нитями серебристый свет звезд. Он пронизывает весь бескрайний космос, проходит сквозь все, что встречает на своем пути и уходит в землю, в самую ее глубину. А оттуда, из самого центра планеты навстречу звездам поднимается горячий и мощный, огненный, кипящий как лава, восходящий поток земли…
Амелия представляла эти потоки, старалась их почувствовать, дышала ими. Они давали ей свою силу и чистоту, непередаваемое словами ощущение внутренней уверенности и гармонии. Тогда-то она и поняла, что имели в виду древние мудрецы, когда говорили, что человек всего лишь бусина на нити двух потоков, соединяющих Небо и Землю.
Как-то раз я подумала, что Свет Звезды, словно возлюбленный, струясь во Вселенной, находит на своем пути ту землю, которая отражая его сияние, дарит ему свою силу.
Может так же задумано и для людей — для женщин и мужчин? И любовь это их дар друг другу, как потоки дар Земли и Неба? А жизнь — плод этого дара, этой любви. Тогда что, поток это любовь?
Что-то я запуталась…
Так все-таки что же такое любовь?
