Не живите только ради детей! Тогда вам будет сложно отпустить их…
Они все равно уйдут. Раньше или позже. Убегут подальше или будут где-то поблизости. Все будет зависеть только от вас, от их уверенности в вашей любви. А если не уйдут, то вы сами начнете выталкивать их во взрослую жизнь, как птенцов из гнезда. Но не будет ли это слишком поздно? Смогут ли они тогда расправить свои крылья, не побоятся ли полететь?
Однажды, придет время, и вы останетесь вдвоем, родители взрослых детей. Только тогда вы поймете, какие отношения вы создали в своей жизни. Будет ли вам о чем говорить вечерами? Будет ли вам уютно целыми днями вдвоем?
Амелия переключилась со своих размышлений на поиск такси. Отыскав свободную машину, она села в нее и уже не вспоминала ни о жемчужине, ни о родителях. У нее появилось какое-то непонятное ощущение, будто бы она сейчас поедет куда-то в свое прошлое. Она начала копаться в этом ощущении. Ох уж этот ее внутренний психолог…
Я ехала в такси, иногда посматривала в окно. Вспомнила, как приезжала сюда с родителями, когда мне было примерно 12. Тогда меня не интересовала архитектура, магазины, музеи, я не чувствовала этот загадочный витающий в парижском воздухе шарм. Я мечтала попасть в Диснейленд, все остальное меня не интересовало. После той поездки в моей памяти остались только огромные часы на башне Лионского вокзала и то, только потому, что они были очень похожи на те, которые отсчитывали время на вокзале моего родного города.
С той поездки прошло очень много лет. Но сейчас она словно вернулась в то самое время или в то же самое состояние. Ее снова мало что вокруг интересует. Она едет к своей бабушке просто проезжая Париж.
Вдруг на каком-то светофоре она увидела в соседней машине его…
Но об этом я узнала позже, так же как и то, что потом произошло. А сейчас я смотрела на ее дневник. Из переплета торчали клочки бумаги. Казалось, что какое-то чудище своими острыми зубами выгрызло несколько листков из ее дневника. На следующей странице были серые разводы, такие как оставляют слезы, капающие с накрашенных тушью ресниц. Под ними какие-то непонятные слова. Наверное написанные на испанском, но так небрежно и неразборчиво, что я даже не попыталась их прочесть.
Амелия! Что же произошло? Расскажешь ли ты когда-нибудь о том, что было на этих листках белой бумаги в серо-голубую клетку?
Я отодвинула в сторону дневник, включила компьютер и написала ей коротенькое письмо. Поблагодарив за дневник и доверие, я задала ей волнующий меня вопрос: «Что произошло тогда в Париже? Почему ты плакала?»
Когда на экране засветилась надпись «письмо отправлено», мне вдруг пришла мысль, что это наверное было бестактно. Немного пожалев о своем любопытстве, я вновь погрузилась в чтение ее дневника…
На следующем листе было написано: «Как красиво!» Наверное, это были ее впечатления от пейзажа за окном. Потом рисунки ручкой…
Горы, море, солнце, маленькие домики и деревья. Может, она увидела их из окна поезда, а может это были ее воспоминания или мечты.
Наверное, те ее детские уроки рисования не прошли даром. Она часто чертила что-то ручкой на бумаге. Какие-то линии, которые складывались то в узоры, то в горы, то в деревья, то в какие-то причудливые цветы. Может она так собирала свои мысли или успокаивала эмоции, а может, создавала себе нужное настроение…
Скоростной поезд Париж — Барселона…
За окном мелькают поля и деревья, дома. Горы, они то где-то вдали, темными стенами на фоне ясного неба, то совсем рядом, иногда кажется так близко, что хочется дотянуться до них рукой…
Я вдруг поймала себя на мысли, что какое-то время, может полчаса, а может больше, смотрела в окно, словно не смотря в него. Мелькание за окном будто бы растворило мое сознание в чем-то неподвижном. Я понимала, что движусь вместе с поездом, но в тоже время мне казалось, что я застыла в какой-то необъяснимой пустоте. Может я уловила движение земли, и летела вместе с ней в пространстве необъятной Вселенной…
А ведь мы все постоянно куда-то летим. И даже когда мы неподвижны, мы движемся. Движемся на огромной скорости в пространстве, придумывая, создавая себе точки отсчета, чтобы не потеряться во времени…
А разве можно потеряться? Ведь потеряться — это потерять себя. Как можно самому потерять себя?
Опять какие-то дурацкие вопросы. Где же я смогу найти ответы на них?
Вдруг в памяти всплыли перуанские вечера. Синие-синие звезды на глубоком темном небе, добрый спокойный немногословный Мастер.
Дон Анхелио всегда говорил маленькими фразами, такими глубокими, что они заставляли перевернуться весь мир сэндвичем, падающим маслом на землю так, что его уже невозможно было поднять и снова съесть. Но который нужно было осознать, чтобы перейти на совершенно другой уровень понимания, в который наверняка летал не один сэндвич, намазанный Доном Анхелио. И более высокий, и более вкусный.
А мне тогда приснилось черешневое варенье, которое готовила бабушка. Но проснулась я от запаха манго. Разве могут черешни пахнуть манго? В поисках ответа на свое непонимание я вышла во двор. Там Дон Анхелио варил варенье из манго. Оно было уже почти готово. Сладкая густая янтарная масса мангового варенья распространяла свои божественные флюиды на весь окружающий мир. И казалось, что мир начинает меняться от этого божественного аромата, и мухи, летающие в воздухе, теперь стали выписывать совершенно другие, чем раньше, смыслы. В их жужжании слышалось что-то похожее на «ням-ням варенье».
Я подошла поближе и села возле Дона Анхелио. Он взял меня своей теплой, мягкой рукой за запястье и сказал:
— Ну как, варенье из детства и варенье, которое здесь, разные или что-то их все-таки связывает? Подумай и скажи мне.
Я улыбнулась, почесала затылок и сказала:
— Наверное, их связывает желание…
— Истинное желание, проходящее через все насквозь. В осознанном варианте это и есть Любовь. Какое бы варенье не было, если ты его любишь, оно появится. Именно так все устроено, — сказал Дон Анхелио и протянул мне чашку с ароматной массой.
Отныне и навсегда хоти что-нибудь одно, — сказал мне Мастер уже более серьезно. Получив, переключайся через осознание и хоти что-то другое. И так цепочкой, как нарождающийся Будда упирается цветком, вырастающим из его пупка, в следующего Будду, который выходит из этого цветка, как пестик, а из его пупка вырастает лотос. И так до самого неба, до самого Господа. Вот тогда-то и начнется «Со-Творение».
Научись этому, не бойся. Ты же по образу и подобию Его создана. Скажи: Отец мой, я иду к тебе, мы будем вместе играть и хлопать в ладоши, распространять радость в мире и творить из нее любые пируэты, которые могут, заполняя пространство непонимания, приносить людям Любовь…
Я тогда внимательно слушала его, стараясь все запомнить, не упустить чего-то важного. И все-таки забыла. И только сейчас вспомнила об этом. Может газета, которую забыла учительница в купе, мне попалась на глаза именно для этого? Для того чтобы я вспомнила…
И может, наконец-то поняла, как исполнять свои желания через осознанность, сотворчество, любовь…
Какая-то мистика. Мне разные люди в разных уголках мира, в разное время говорят практически одно и то же, а я все никак не могу понять, что они хотят мне сказать и зачем.
В Испании
Вот и Барселона. Последний раз я была на этом вокзале лет 10 назад. Хоть бы не заблудиться в его переходах и залах. А здесь я кажется, уже была…
Где же здесь выход? По-моему, раньше он был где-то тут. Неужели заблудилась? Как же это символично…
Хожу по вокзалу, как тот мой ослик по кругу. В мыслях, в жизни, в непониманиях. Ищу выход и не нахожу его. И чем дольше ищу, тем больше запутываюсь.
Но впрочем, сейчас не время для размышлений. Мне надо как-то выйти отсюда и найти стоянку такси. У меня уже как у марафонца началось предфинишное нетерпение. Когда перед глазами показывается финишная прямая, внутри закипает какой-то вулкан энергии, открывается второе дыхание. Хочется двигаться быстрее, чтобы поскорее попасть туда, куда так долго идешь, или бежишь.
