Он вспомнил про сегодняшнее совместное заседание городского и магистерского советов и усмехнулся: что людишки могли обсудить без своего правителя-демона?

Но перенести заседание, конечно, не догадались. Видно, сидели и орали каждый своё до глубокой ночи. А сейчас увидали, как гаснет алая паутина над дворцом правителя и зашевелились.

Ну что ж… Им опять есть о чём поорать.

Демон ухмыльнулся и пошёл в библиотеку. Но покоя и там не обрёл: взгляд его снова споткнулся о лежащие на столе кинжалы.

Он должен был найти способ вытащить девчонку из камня! В конце концов, он пообещал это Ханне! Он здесь правитель!

Решение есть! Оно должно быть! И он его найдёт!

В раздражении крутанувшись вокруг оси, Борн провалился в изнанку мира и вынырнул прямо в магической башне Фабиуса. На её сакральном третьем этаже в пентерном зале, где маг безвылазно торчал по ночам уже второй год.

Борн не ошибся — Фабиус был здесь.

Маг ползал по пентаграмме, собирая выступившую по контуру жидкость. А в пересечении силовых линий над выдолбленным в каменном полу пятиугольнике светилось нечто… странное.

Это была туманная плоскость, похожая на зеркало из пылинок. Вот только каждая пылинка ещё и порождала крошечный вихрь. И капли росы конденсировались над «зеркалом», скатываясь в канавки пентаграммы не водой, но непонятной субстанцией.

— Что это? — спросил удивлённый Борн.

Фабиус так и подскочил, не ожидая услышать голос из-за спины.

— Откуда ты взялся? — сердито уставился он на демона.

— Прибыл из Вирны, — удивлённо ответил тот. Ну чего было так пугаться? — У меня есть одна большая проблема. Не мог бы ты…

— Я занят! — отрезал Фабиус.

— Но чем? — Демон с недоумением оглядел пентерный зал, где кроме «зеркала» в пентаграмме ничего особенного не было, даже стеллажи со снадобьями и амулетами заросли пылью.

— Какое это имеет значение — чем? Занят и всё! — Маг набычился и борода его распушилась от гнева.

— Ты занят уже почти два года… — сказал Борн задумчиво, продолжая разглядывать зал и странное зеркало. — Вот этим? — Он указал на висящее над пентаграммой «нечто». — Зачем тебе оно?

Фабиус нахмурился.

— Эта штука — моя, она нужна только мне! И я не желаю ничего объяснять! Мне тут только тебя не хватало! Нанёс тут пыли!..

Борн, привыкший к бурчанию друга, не обращал внимания на его гнев. Он пристально всмотрелся в «пылевое зеркало».

Движение воздушных токов не прекращалось в нём ни на секунду, Каждая «пылинка» создавала крошечные вихри, что исчезали в «зеркале» и снова нарождались на его поверхности, отражая не самого Борна, но какую-то пока неясную часть его.

Он видел лишь смутный образ, но это притягивало его, как магнитом. И не только его.

Похоже, «зеркало» засасывало в себя всё тонкое и невесомое — лабораторную пыль, например. И кружило её потом, то всасывая в себя, то извергая обратно.

— Ты изобрёл пылесос? — спросил он с удивлением.

— Вроде того, — буркнул Фабиус уклончиво.

— А зачем?

Лицо мага вдруг покраснело и покрылось испариной. Он уставился на Борна так, словно намеревался вытолкать из пентерного зала взашей.

Демон не замечал мучений друга, и магистр Фабиус всё-таки сдержался. Только засопел сердито и спрятал руки под прожжённый измятый фартук.

Борн же всё смотрел в «зеркало», ощущая его странное притяжение. И именно это, а не дружба и общие испытания, остановило Фабиуса.

— Оно притягивает тебя? — спросил магистр.

Исследователь в нём победил.

Борн кивнул и протянул к «зеркалу» руку, наблюдая, как всё быстрее кружатся пылинки.

— Значит, оно работает! — воскликнул Фабиус. — Осталось найти способ, чтобы переместить его в ад!

— Способ-то есть… — кивнул Борн.

— Есть?! — так и взвился Фабиус. — Так почему ты два года не говорил мне об этом?!!

— Потому что он появился только вчера, — терпеливо пояснил Борн.

— Значит, ты нашёл проход в ад? — Маг схватил с кресла плащ. — Где он? Идём, ты должен срочно показать мне это место!

Борн усмехнулся.

Вот теперь он увидел настоящего Фабиуса. Мага, с которым сражался плечом к плечу с самим Сатаной.

Глаза человека горели, короткая борода грозно топорщилась.

— Идём же! — требовал он.

— Только если ты объяснишь мне, что это! — Борн указал на «зеркало».

— А ты будто не понимаешь? — удивился маг и отвернулся, избегая ответа.

Демон качнул головой: нет, он не понимал. Это была какая-то стихийная магия, но кто бы познал её всю?

Прядь смоляных волос выбилась из хвоста демона, и Локки, сидевший у него на плече, поймал её лапой, тут же запутавшись и запищав.

Демон терпеливо освободил дракончика и перевязал волосы поплотнее.

— Ну? — повторил он.

Фабиус молчал, уставившись в пентаграмму. Лицо его то бледнело, то наливалось кровью.

— Я пытаюсь его найти, — выдохнул он наконец.

— Кого? — нахмурился Борн, и кровь снова залила физиономию мага.

— Дамиена, балда! — взревел он. — Ты как будто не понимаешь, что меня гнетёт и не даёт спать! Его душа отправилась в твой проклятый ад! Я два года перебирал все доступные способы, позволяющие извлечь душу из адской ловушки. И вот… Вот…

Фабиус указал рукой на поток пылинок, и Борн снова уставился в «зеркало».

Пылинки крутились и манили его. Это была ловушка, хитрая ловушка, вытягивающая «душу»…

Демон вздрогнул и внимательно посмотрел в безумные глаза Фабиуса.

— А ну, прочь! — воскликнул он, выталкивая мага. — Прочь отсюда! Прочь, не то она пожрёт и тебя, и меня!

Уже во дворе они отдышались и по-иному посмотрели друг на друга.

Фабиус был тяжёл и крепок, и Борну пришлось приложить немало усилий, чтобы выволочь его из башни без телесных увечий.

Да, они были очень разными: демон и человек. Но страсть к познанию роднила их.

Потрясённый гибелью души сына, Фабиус совсем не впал в маразм, как казалось Борну. Он искал решение и, похоже, нашёл его.

Зеркало было накопителем энергии сущего. Магией, притягивающей и душу, и средоточие огня, и зацикливающей их движение.

Да, душа движется, потому она и живая.

Души гибнут в артефактах, потому что лишаются движения. Не все одинаково быстро, но два года было слишком большим сроком.

Душа Дамиена давно погибла, если вообще сумела уцелеть и не попасть кому-то в желудок в первые же секунды после гибели.

И всё-таки Фабиус искал и надеялся. Но ему повезло, что зеркало не засосало его самого.

Борн обнял потрясённого приятеля и повёл на кухню. Там была водка, и можно было приготовить яичницу.

И поговорить, наконец, по-человечески, или как это ещё называется, когда двое рискуют доверить друг другу самые глубинные мысли? Чёрные и тяжёлые, как ад, что у них внутри.

***

Водка была крепкая, но пили её — как воду.

Оба. И демон, и человек.

— Я стоял и смотрел в небо, а снежинки ложились мне на лицо и таяли, — вспоминал Фабиус. — Они обретали во мне палача. Их направлял ветер, безжалостный, словно рок. Они не могли избежать гибели, потому что были частью стихии. Но человек — сильнее стихий. И я начал поиски. Ведь я — человек, а не безвольная капля застывшей воды.

Демон слушал и кивал.

Разум на то и дан, чтобы прокладывать путь в мироздании согласно собственной маленькой воле. Заблуждаться, кружить, обманываться, но всё-таки иногда делать шаг.

— Я боялся сказать тебе, ведь ты получил своё, — продолжал Фабиус. — Твой сын вернулся к тебе…

Демон покачал головой:

— Он не помнит меня. Не помнит своей жизни в аду. Это не мой и не твой сын, а кто-то новый, чужой. Молодой и необузданный, как стихии, связавшие этот мир.

— У неё привычки Дамиена… — тихо сказал Фабиус.

— И порывистость Аро, — вздохнул Борн. — Но пора признать: Диана — суть что-то иное. Её душа прошла через сито этого мира, подобное твоему зеркалу. И изменилась.