Он уже побывал и в соседней деревне, и в близлежащем городке, Лимсе, и никаких следов женщины там не обнаружил.

Или Алисса не добралась до деревни, или украли её те, кто умеет заметать следы, то есть черти с Алекто.

Борн быстро переговорил с магистром Фабиусом о сроке родов, одежде, что была надета на Алиссе, о коварстве Алекто, расставшейся с обликом кошки, а потому способной на многое. Подумав, инкуб заявил, что на поиски отправится сам.

Он строго-настрого приказал Фабиусу и Диане сидеть на острове, и зря это сделал.

Магистр-то послушался, он хорошо знал возможности демона и понимал, что будет только мешаться у него под ногами.

А вот Диана бы без запрета даже не подумала искать эту дурочку-мещанку.

Диана не любила Алиссу, но перспектива спасти её от фурии… Это и приключение, и дело чести!

И как только демон растаял в воздухе, она потащила Малко на срочную перевязку: подумаешь, рука? И начала палочкой на земле разрабатывать план поисков.

Диана знала повитуху, с которой сговаривалась Алисса. Требовалось срочно эту старую перечницу допросить. И выяснить у неё, общалась ли она по своим тёмным делишкам с чертями? Повитуха — она же всегда немножечко ведьма!

Петря попытался взывать к разуму Дианы, за что едва не был изгнан из банды, а потому смирился и отправился доставать провиант.

Пока магистр Фабиус, потея от усилий (хоть Борн и заряжал ему медальон, магия теперь шла туго), защищал остров от внешних угроз, накладывая вокруг него магическую сеть, не дающую злым силам проникнуть извне… Подростки просочились наружу.

Уплыли на лодке, припрятанной под обрывом. И были таковы.

С собой был взят вяленый окорок, вчерашний хлеб и чеснок. Вполне подходящая пища для настоящих бойцов с фурией.

Меч, правда, был только один, у Дианы, зато подмастерья захватили с собой ножи и короткие охотничьи луки.

А магистр так уморился, заколдовывая остров, что хватился троицы только к глубокой ночи.

Конюх-то побоялся ему пожаловаться, что Диана опять сманила куда-то парней. Про фурию он ничего и не понял.

А потому, если бы Малица не пришла сказать Фабиусу, что девушка ещё не вернулась из леса, тот бы её и не хватился.

Он долго ругался и на конюха, и на Малицу, но делать было нечего.

До Борна он докричаться не сумел, демон носился где-то в своих демонических сферах, выслеживая Алекто.

Пришлось выводить Фенрира и ехать в деревню. В одиночку, так было проще.

Возьми он с собой того же конюха, так что тот поделает с фурией? Ещё и защищать бедолагу придётся.

Тут лучше рискнуть одной головой. Своей.

***

Как только Борн опутал алой паутиной заклятий дворец правителя и исчез, словно бы растворившись в воздухе, комнаты наполнились шёпотом, шагами, шуршанием. Это вернулись слуги.

При демоне они почти не показывались, опасаясь его пылающего взора. А сейчас осмелели — взялись вытирать пыль, подметать полы. В таком большом дворце трудно остаться в одиночестве.

Ханна была теперь вроде бы не одна, но исчезновение демона повлияло на неё страшно и опустошающе. Она и сама не понимала, что так боится теперь каждого шороха, каждой случайной тени из-за спины.

Она слишком много пережила в эти дни.

При Борне напряжение не отпускало ее. Огненные глаза демона заставляли выпрямлять спину, смущая что-то в самой глубине естества.

Не в душé, нет. Ведь у демонов нет души, а только душа может смутить другую душу. Значит, он весь был мороком, наваждением. Не могло в нём быть ничего, что поддерживало её и питало.

Но вот он исчез, и подступили ужас и опустошение.

Огромный дворец давил высокими потолками с лепниной и массивными колоннами. Залы его стали гулкими, каждый шорох таил угрозу.

Да какая она правительница? Зачем она здесь?

Она дворянка из бедных. Умеет шить и смотреть за домом, но не за миром людей!

Она так ужасно боится! Ей страшно, страшно, что снова появится фурия и бросится на неё, хлопая крыльями и клекоча, как коршун.

Ханна долго сидела в библиотеке, не в силах дойти до ненавистной теперь спальни, где можно было прилечь и предаться слезам.

Она ощущала то ужас от того, что осталась одна в огромном чужом дворце, то боль утраты — ведь её дочь, София, всё ещё была в плену у чертей, — а то отупение и усталость.

Если бы не София, Ханна сдалась бы сегодня, увидев фурию.

Бежала бы в страхе. Не нужен ей этот трон.

Она отомстила мужу и ничего ей теперь больше не нужно!

Но дочь…

Служанки изредка заглядывали в библиотеку, робко спрашивая, не прикажет ли чего правительница, и Ханна решилась.

В спальню она идти побоялась и потребовала приготовить для себя другую комнату, совсем без окон, и перенести туда платья.

Демон приказал готовиться к походу в ратушу? Что ж, значит, она будет готовиться, как сумеет.

Слуги засуетились, забегали. Они понимали, что должны из кожи вон вылезти, а понравиться новой хозяйке.

Комнатку Ханне нашли быстро. И довольно уютную, похожую на её спальню в имении мужа.

Обставлена она была скромно, но со вкусом. Кровать, пузатый комод, столик…

Ещё были чистые простыни и натёртый до блеска паркет.

Оставалось упасть на постель и…

— Госпожа, — склонилась перед Ханной служанка. — Мастера закладывают кирпичами окна в одной из более подходящих вам комнат. Я умоляю вас отдохнуть пока здесь. Это не подобает вашему рангу, но вы так устали…

«Закладывают окна?» — удивилась Ханна.

Так вот как слуги поняли её приказ?

— Разрешите, я помогу вам раздеться? — подскочила вторая служанка.

Она начала ловко расшнуровывать туго затянутое платье, великоватое Ханне, и женщину осенило, что раньше слуги просто боялись к ней подойти из-за демона.

Она одевалась сама не потому, что так надо. И служанки теперь испуганы, что их накажут. Вот и у этой бедняжки руки дрожат, а глаза слезятся от страха.

Ханна посмотрела на запястья девушки, изуродованные старыми шрамами. Видно, прошлая госпожа била её по рукам.

Она вздохнула. У неё не было сил успокоить бедную горничную. Её бы саму кто-нибудь успокоил.

Служанка сняла платье, и Ханна наконец увидела его всё целиком: его новый кроваво-чёрный колдовской бархат, и ужас захлестнул её.

Если бы не служанка, хлопочущая вокруг, Ханна бросилась бы на кровать и разрыдалась.

Нет, нет! Она не хочет править этим проклятым миром людей! Не хочет носить эти тряпки с чужого плеча!

Ей ничего не нужно! Верните ей дочь!

Ханна не смогла сдержать слёз, и они медленно потекли по щекам, оставляя мокрые дорожки.

— Госпожа, — пролепетала служанка, разглядывая платье. — Ваше платье совсем испорчено. Бархат, наверное, потемнел от времени. Хорошо бы пригласить портниху и ювелира, но мы не сможем послать за ним в Вирну. В замке есть своя портниха, а ювелира нету. А вам нужно платье с рубинами. Обязательно только с рубинами. Раньше их носили тринадцать, по числу провинций, и один на шее, словно это магистерский камень…

Служанка всё щебетала, пытаясь сообразить, что случилось с бархатом платья. Вертела его, даже понюхала.

И Ханна вдруг увидела себя такой же девчонкой, перебирающей дорогие ткани в сундуке у матери.

Её дочь была в рабстве у чертей. Серединный мир лежал в разрухе и безвластии… А у глупых баб на уме только платья…

Ханна до боли сжала пальцы. Слёзы высохли.

Она уже не девчонка, чтобы копаться в тряпках. Ей поздно играть в правительницу.

Нужно собраться с силами и отсидеть год, и она отсидит.

Трон её чёрен. Ну что ж… Значит, такова судьба.

— Позови портниху! — приказала она. — Скажи ей, что мне нужно простое чёрное платье. Наш мир снова лежит в руинах, как и тринадцать веков назад. Я не надену украшений и ярких тканей, пока безвластие не прекратится.

***

Демон и властитель земли Ангелус Борн, облетев ещё раз провинцию Ренге и не обнаружив следов Алиссы, растворился в изнанке мира и глубоко задумался.