— Здравствуйте, — приветливо кивнул я, стремясь одновременно направить в её сторону лучи ободрения. — Заметил, что вы переживаете и стесняетесь подойти к лототрону. Если хотите, я провожу вас.

— К сожалению, — грустным голосом и с печальной улыбкой промолвила женщина. — Ваша лотерея мне помочь не сможет.

— А вы попробуйте, — сказал я, указывая рукой на короб с полудюжиной оставшихся в нём конвертов.

— Нет-нет, — она усмехнулась, а я буквально содрогнулся от этой горькой усмешки. — Мою проблему не решит ни телевизор, ни другая бытовая техника, ни игрушки. Она слишком дорогостоящая для этого.

— Вы можете поделиться со мной? — поинтересовался я, сделав знак оставшимся людям в очереди перед лототроном, чтобы немного подождали меня. — Возможно, я смогу чем-то помочь вне розыгрыша.

— Понимаете, — она запнулась, словно не хотела говорить, но делать ей было нечего, и она надеялась до последнего, иначе не пришла бы сюда, поэтому и решилась испытать судьбу. — Дело в том, что у меня тяжело болен сын. Не то чтобы чем-то неизвестным, нет. Диагноз вполне чёткий, и лечение имеется. Вот только стоит оно двадцать миллионов. Кредит, понятно, на такую сумму мне никто не даёт, потому что не верят, что я двести лет буду аккуратно его выплачивать.

— Понятное дело, — усмехнулся я.

Меня решительно подкупило то, что даже в такой ситуации у человека присутствует чувство юмора. Пускай и чёрного.

— Пробовали по квоте пройти за государственный счёт, но она просто не успеет подойти, и Костя умрёт. Операция нужна срочно. А я не знаю, что мне делать. Услышала про выставку, решила, что тут будет много меценатов и благотворителей, решила рискнуть. Но так ни к кому и не смогла подойти со своей просьбой.

— Тогда вы по адресу, — проговорил я, улыбаясь ей и одновременно с этим нащупывая в кармане красивый кулон с блестящими игральными кубиками, точки на которых были выполнены из драгоценных камней. — Великий бог Рандом поможет вам.

И с этими словами я протянул ей кулон на серебряной цепочке. Только вот женщина осталась недвижима.

— Боюсь, что никакой Рандом мне уже не поможет, — ответила она, тяжело вздохнув и с грустью глядя на украшение в моей руке.

— Простите, как вас зовут? — спросил я, продолжая держать раскрытую ладонь на весу.

— Ирина, — ответила она, слабо улыбнувшись.

— Так вот, Ирина, вы глубоко ошибаетесь, — проговорил я, одновременно с этим увеличив уверенность в собственных словах на максимум. — Именно он привёл вас сюда, чем уже помог. И поможет ещё. Возьмите, пожалуйста, и попросите его о помощи.

Решившись, Ирина взяла кулон, зажала в кулак, который приложила к губам и что-то жарко, но беззвучно зашептала в него.

— Сегодня же вечером, — продолжил я, глядя на неё в упор, — вы со всеми документами по болезни и необходимому лечению вашего сына придёте ко мне по адресу, — и я назвал ей адрес своего особняка. — Я обещаю вам, что постараюсь решить вопрос с деньгами, раз уж ими можно всё исправить.

По мере того, как я говорил, её глаза раскрывались всё шире и шире. Сначала в них было недоверие к моим словам, но потом — я буквально видел это — в них вспыхнула надежда, и зародились искорки будущего счастья.

— От вас потребуется самая малость, — проговорил я, указывая на кулон.

— Молиться великому Рандому, — кивнула та. — Я поняла.

* * *

«Почему ты просто не вылечишь ребёнка, да и всё? — спросил меня Игорь, явно негодуя по этому поводу. — Гамбино же ты подлечил. Меня вот тоже. Что мешает то же самое сделать с ребёнком? Зачем нужно тратить деньги?»

«Тебе денег что ли жалко? — спросил я в ответ, понимая, что пытаюсь вывести его из себя. — Не думал, что ты — такой скряга».

«Нет, — ответил он с чётко читаемым возмущением. — Просто хочу понять твою логику. Почему ты некоторых без вопросов лечишь, а другим даёшь на это деньги?»

«Послушай, — сказал я, наблюдая, как последний человек подошёл за конвертом и забрал его, не раскручивая короб. — Если проблему можно решить за деньги, то проще всего сделать это именно так. И тогда это уже не проблема, а затраты. Ты же сам знаешь, что на лечение уходит довольно много божественной благодати. И вот в случае с Кьярой проблему невозможно решить никакими деньгами. Потребуется не только божественное вмешательство, но и огромное количество той самой благодати. По большому счёту, всё, что я собрал сегодня, пойдёт ей. На двоих просто не хватит. Понимаешь?»

«Почти, — ответил тот, но я-то слышал, что он всё ещё с чем-то не согласен. — Но всё-таки можно накопить ещё. Да и Кьяра может подождать…»

«Не может, — просто проговорил я, понимая именно в этот момент, что так оно и есть. — Давай я тебе правую руку оттяпаю и заставлю подписывать стопку каких-нибудь документов. Как тебе идея?»

«Отвратительно, — проговорил Игорь, кажется, понимая, о чём я говорю. — У неё так всё плохо?»

«А ты думал? У неё сожгли крылья — часть её натуры. Она сама не своя из-за этого, — я горячился, но знал, что так оно и было на самом деле, я не преувеличивал. — И произошло это из-за меня. Поэтому я сделаю всё, чтобы вернуть её в то состояние, которое и должно быть».

«Теперь понятно, — вздохнул Туманов, а затем добавил. — Жаль, у нас нет денег, чтобы помочь всем».

«Как сказать, — ответил я на это, закрывая лотерею. — Мы спасём одного, а он, может быть, спасёт ещё кого-то. Возможно, многих. Те, в свою очередь тоже. И мир станет чуточку лучше».

«Было бы отлично, — согласился со мной Игорь. — А я думал, что ты только о развлечениях думаешь».

«Несмотря на все наши с тобой развлечения, — почему-то после сегодняшних посетителей меня потянуло на довольно тёмные мысли, — мы хотя бы стараемся сделать лучше этот поганый мир, в котором умирают дети из-за отсутствия денег».

На это уже сказать было нечего, и наш внутренний диалог прекратился.

Глава 14

Открытие выставки отмечали с размахом. Заказали еды, шампанского, по холлу и гостиной развесили гирлянды, найденные в одной из кладовок. Включили музыку.

Когда я вошёл в дом, даже не смог сразу сориентироваться, так сильно изменилось всё вокруг. Но стало гораздо уютнее и домашней.

Силикона скинула с себя лабутены и прочую атрибутику, которую надела на себя для открытия выставки, и суетилась между остальных в домашнем халатике. На этот раз для разнообразия даже не в прозрачным.

Дезик, пользуясь тем, что в этом доме все уже привыкли к его трёхглавой натуре, в волкодава и не преображался. Как я понял, это было даже не столь трудозатратно, сколько влияло я его внутреннюю самооценку.

Оралиус блистал в своём новом виде сногсшибательного брюнета. Никакого романа у них с Силиконой не случилось, что меня не могло не радовать. Впрочем, в домашней обстановке инкуб оказался весьма полезным и исполнительным.

Администратора отпустили ещё до моего возвращения, так что он всего нашего отдыха и не застал.

Дарья пришла сразу за мной и сейчас сидела на мягком диванчике, потягивая шампанское с довольным видом. Всё у неё клеилось, как нельзя лучше. За исключением лишь Строганова-младшего, но и тот сегодня помешать ей не смог. Она очень надеялась, что и дальше тоже у него ничего не получится.

Дон Гамбино о чём-то беседовал с Жозефиной Павловной, которую я просто не смог не пригласить, когда она с Дарьей приехала с выставки. И, надо отдать должное старой графине, она даже не сделала вид, что удивлена. Если есть орчанки, почему бы не быть трёхголовым псам?

Два представителя старшего поколения явно нашли общий язык, изъясняясь на какой-то дикой смеси русского, французского и итальянского. Но понимали друг друга прекрасно. Я подумал было снять языковой барьер для Карлито, но потом решил, что без спросу такие вещи лучше не делать.

Но одна мордашка на этом празднике жизни оказалась очень уж грустной. Кьяра сидела хмурая и грустная. Я попробовал на эмпатическом уровне потянуться к ней и понял, что ей очень-очень больно. Не физически, хотя эта часть боли тоже присутствовала, а, скорее, в части магических ощущений.