Поднимаю глаза на бронзовую фигуру. Молодой человек почти подросток в офицерской шинели и фуражке. Ладонь приложена ко лбу. Взгляд устремлен вдаль. Грустная скульптура, если помнишь со школы, как все произошло. Памятник несбывшейся мечте. Наверное, именно из-за этого скульптор великий Тихонин изобразил Алексея Второго в образе безусого юнкера. Таким ведь Несгибаемый царь и остался в народной памяти.

Утром я чуть было не опоздал на занятия. Банально проспал. Пока умывался, чуть не спалил яичницу с беконом. Из дома вышел поздно, буквально набегу набросил студенческий китель, подхватил фуражку, еле успел запрыгнуть в автобус. От остановки до института бежал галопом.

– Извините! – чувствительно толкаю господина в красной куртке.

Мне вслед летят возмущенные пожелания: глаза разуть и научиться ходить. Увы, виноват, но исправляться времени нет. Будем надеяться, человек в следующий раз не будет загромождать собой всю панель.

Хорошо у нас сегодня занятия в новом корпусе у Старой Деревни, а не за Обводным каналом. Иначе точно опоздал бы. А так я влетаю в аудиторию под сопровождение трели звонка. Евгений Карпович ничего не говорит, только бросает на меня короткий недоумевающий взгляд и поворачивается к доске. "Технология земляных работ" только кажется простым предметом. На самом деле в ней очень много тонкостей, нюансов которые надо знать, чтоб не попасть впросак или чего хуже. Лекции Евгения Карповича я не пропускаю. В свое время мне привили любовь и уважение к его предмету. Весьма нетривиальным способом, надо добавить.

Пока лектор рассказывает про коэффициенты уплотнения, разрыхления, структуру скелета грунта, правила обсчета объемов, красочно расписывает тонкости сдачи работ, мне на телефон падает текстовка. Ого! За утро штук пять насыпалось. Все от Вити. Наша звезда молодежной политики время зря не теряет. Видимо, мое вчерашнее "угу" в конце разговора было воспринято как твердый знак согласия.

Из сообщений я узнаю, что лагерь называется "Орленок", находится на берегу Вуоксы, смены по три недели, между ними перерывы по неделе на сдачу отчетности, мелкий ремонт, подготовку к новой смене. Воспитанники не только из града святого Петра, но со всех окрестных городов, сел и весей. Путевки льготные, распределяются через парткомы, но мне это не интересно. Главное – платят зарплату и дают полный пансион по взрослому разряду.

Евгений Карпович диктует выжимки из строительного устава. Разумеется, я не записываю, только кивком отмечаю знакомые пункты. Аккурат прошлым летом пришлось на своей спине познать, что такое "добротная, информативная и достаточная геодезическая съемка" и рабочие отметки. Два раза подряд переснимать площадку это не фунт изюма.

В ответ на последнюю текстовку набираю короткое: "Да. Ориентировочно вторая смена". Через минуту телефон пищит новым сообщением "Не сомневался". От Вити можно ожидать приписки в стиле "Ты настоящий фашист". Не в этот раз. Приятель решил меня избавить от образчиков своего специфичного юмора "на грани". Или ему лень. Все может быть.

Иногда я медленно соображаю. Только в конце пары доходит. Следующее занятие у нас в этой же аудитории. Как раз на перемене можно спокойно поговорить с нужным человеком. Звучит звонок. Евгений Карпович собирает бумаги, берет портфель и выходит в коридор. Следом за преподавателем грохочут копыта курильщиков. За ними из аудитории выпархивает стайка девушек. Все как всегда, при первой же возможности студенты бегут на улицу.

Все очень удачно. Дима Носков как раз отошел к окну, глядит на улицу с третьего этажа. Лицо однокурсника носит отпечаток легкой меланхолии и отражает вселенскую скорбь, прям иллюстрация пушкинских строк об «орле молодом в темнице сырой». Парень на четыре года младше меня, в институт поступил после гимназии. Но человек неплохой, один из тех, кто меня не чурается. Я отвечаю ему тем же.

– Нужен совет.

– Валяй, – меланхолично бросает Дима, даже не удосужившись повернуться ко мне фасом, а не профилем.

– Ты же прошлым летом подрабатывал вожатым в скаутском лагере?

– Тоже решил попробовать себя разносчиком добра и благих намерений? – Дима отрывается от созерцания пейзажей за окном и поворачивается ко мне.

– Не без того. Предложили. Пока думаю.

– Тогда думай.

– Ты лучше расскажи, в чем заключается работа. Какие сложности могут возникнуть?

– Так сразу не пояснить, – глаза Димы блестят. – Работа простая. Кажется. Бди за подопечными чтоб не терялись, не разбегались за территорию. Драки, стычки пресекай, или не замечай, если это нужно. Сам понимаешь.

– Работа фельдфебеля с новобранцами?

– Можно так сказать. Только учти, вожатому нужны железные яйца и выдержка святого. Можно железную выдержку и яйца святого. Понимаешь?

– Нет. – Говорю это совершенно искренне.

– Значит, поймешь. В какой лагерь, говоришь, предлагают?

– Сам еще не знаю. Хороший человек позвонил, товарищ, – при этом щелкаю по партийному значку на лацкане.

– А-а, ты же у нас архангеловец, – Дима отворачивается, демонстрируя полную потерю интереса к разговору.

Молча пожимаю плечами и поворачиваюсь к окну. Неожиданная обида приятеля меня не трогает. Знаю, он неровно дышит в сторону социал-демократов господина Сорокина. Что ж, каждый имеет право на свои убеждения и свои ошибки. Не высказывать же ему в лицо, все, что я думаю о социалистах? Пусть его. Сам со временем поумнеет.

– Молодые господа, вы не поможете открыть окно? – к нам направляется Елена Владимировна преподаватель математики.

– Сей секунд.

– На улице такая великолепная погода, а у нас жутко как душно. Непорядок, господа студенты.

В лицо из открытого окна пахнуло свежестью. Только сейчас стало понятно как Елена Владимировна права. Разительный контраст между свежим весенним воздухом, напоенным чистотой, ароматами парков и свежестью с Невы и затхлой атмосферой аудитории. Вон, и девушки тоже потянулись к окну. Всех манят свобода и свежий воздух. Сам рад был бы рвануть на улицу, прочь от альма-матер. Увы, нельзя. Не для того поступал, не для того зарабатывал льготы, чтоб пропускать занятия.

Весна незаметно пролетает. Лето вступает в свои права. За сессией, малость осатаневший от экзаменов, контрольных, зачетов я полностью выпадаю из жизни, совсем забываю про партийную подработку. Что у там, даже о народной дружине забываю напрочь. Не до того. Витя вовремя звонит, напоминает, просит заехать в контору подписать контракт.

Разговор вышел скомканный. В тот день мне было совсем не до лагеря, трехнедельной стажировки вожатым и прелестей севера нашей губернии. На носу экзамен по «Фундаментам и основаниям». В голове сплошные схемы, формулы, расчеты нагрузок. Перед глазами распечатки лекций. Ночью мне снятся сваи и ростверки, перед внутренним взором проплывают эпюры и таблицы характеристик грунтов. Под утро приходит кошмар в виде шпунтовых стенок, расчетов на подвижность грунта. Профессор Ефимов славен любовью к своему предмету, спрашивает на экзамене много, подробно и с удовольствием. Высший бал у него получают считанные единицы.

Я, ведь, еще мог отказаться, сослаться на личные дела, обязательства по работе. Все бы меня поняли. Увы, денег много не бывает, особенно у студента, а за квартиру платить надо, кушать надо, бензин тоже бесплатно не наливают. Из-за сессии на приработки и подработки времени нет, и так в сутках всего лишь двадцать четыре часа, из которых на экзамены и зубрежку уходят все двадцать шесть. А сто рублей заработка за три недели с полным бесплатным пансионом на дороге не валяются.

Заезжаю, конечно. Управление партийными детскими лагерями обнаруживается в старом уютном особнячке на Сосновке. Забавный факт, почти напротив, через два дома на противоположной стороне улицы разместилась контора скаутских лагерей либеральных демократов. Вообще говоря, свои детские лагеря кроме нас и либердемов осилили только прогрессисты. Но у них постоянные скандалы и трения с законом возникают. Да и масштаб далеко не наш. Не удивительно, «страшно далеки они от народа», почти как соцдемы, только рядятся в патриотов.