Озеро было не слишком широким, но вытянутым, и внизу виднелся каменистый пляж, утыканный птичьими гнездами. Сначала Локи не поняла, что не так с этим пляжем. Она долго вслушивалась и всматривалась в освещенное луной озеро. Когда она сдалась и решила уйти, вода возле пляжа пошла рябью, вспенилась, забурлила, выталкивая на поверхность нечто вроде… мешка? Что-то медленно вышло из воды с громким шумом и устало побрело на берег. Обмерев от ужаса и забыв про катары, Локи прижалась к расцвеченному молнией камню.

Тем временем нечто отбросило мешок, стянуло с себя водолазный костюм и устало выругалось. Хромая, оно переоделось в сухое, чиркнуло спичкой и зажгло вонючую керосиновую лампу. Свет выхватил мокрую бороду и вполне человеческий орлиный нос. Старик деловито подтянул мешок и вытряхнул содержимое на землю. Находки, как показалось Локи, были полностью бесполезны: обломок весла, ручка от сковородки, кость животного, какой-то железный хлам. Закончив проверку, он аккуратно разложил все для просушки. Снова чиркнула спичка, и на этот раз зажглась длинная трубка, которой старик с удовольствием затянулся. Что-то пролетело над головой Локи, взъерошив волосы, село рядом со стариком и шумно каркнуло. Ангейя с перепугу скатилась вниз, поломала ветки у кустов и расцарапала руки. Не успела она прийти в себя, как в лоб уперлось дуло ружья, холодным прикосновением своим напоминая о смерти. Для хромающего старик бегал довольно споро.

– Вставай! Руки на виду! – гаркнул он на асгарди, языке общем для Игга, но с сильным акцентом. Слова слились, окончание проглотилось. Вышло нечто вроде: «Встарукинав!» Если бы не общение с Ки, Локи бы не поняла, что он хочет, и получила бы пулю в лоб.

Морщась от света фонаря, она встала, держа руки вверх. Дуло поднялось вместе с ней.

– Это частные владения! Читать умеешь? – Трубка прыгала в такт словам. – От горшка три вершка, а уже воруешь?

– Нет, я…

– Эти дети ничего не хотят делать. Учиться, работать – тьфу!.. Лишь бы подраться да погонять в грузовике по посевам!

– И-ищу помощи! – выпалила Локи.

– А?

– Мой… друг ранен. Ему нужны лекарства.

– А я при чем? – прозвучало как «аяприч?»

– Нам нужно где-то переночевать, пожалуйста…

– Тем более!

Локи выдохнула от досады. В ней боролись дружелюбие и воспитанность с желанием накостылять этому ворчуну. В итоге последнее победило, она выхватила катар, отклонила защитной рукоятью дуло ружья, вызвала Фенрира. Когда волк прижал старика к земле, еще раз четко сказала:

– Пожалуйста, помогите нам.

На этот раз он не смог отказать. Локи вложила катар в ножны и подала руку. Старик ее проигнорировал, но кивнул.

– Брон.

– Локи.

Фермерский дом, укрывшийся среди яблонь, оказался совсем рядом. После такого нажима Брон стал сговорчивым и покладистым и, видимо, что-то задумал. Он вывел из сарая сонную лошадь и быстро впряг в четырехколесную телегу. Локи села рядом на козлах, чтобы показать, где спрятались ее друзья. Брон, попыхивая трубкой, посматривал на заброшенное на дно телеги ружье. Локи чувствовала себя мерзко, но сияющий серебром Фенрир трусил рядом. Волк выглядел почти довольным ночной прогулкой. Кобыла нервно косила глазом и прядала ушами, потому что волка видела, но запаха его не чуяла.

Возле оврага Локи попросила остановиться. Скрипнув осями, телега встала. Фонарь в руках Брона по инерции продолжал качаться и отбрасывать пляшущие тени. Тихонько позвав Даану и Ки, Локи положила руку на спину волку. Первой вылезла сварта и, удостоверившись, что это действительно Ангейя, свернула веер, заткнула за пояс и свистнула. Ки вытащил Тобиаса, и все вместе они помогли ему взобраться на телегу.

На пороге фермы их встретил желтый электрический свет и крепкая старуха в поношенном халате цвета моря. Описав лезвием полуторного меча-духовника широкую дугу, она почти незаметно призвала духа. Олень-гигант, склонив рогатую голову, скакнул волку наперерез. Из-под копыт полетели комья земли. Фенрир, чудом избежав острых рогов, вцепился мощной челюстью в мускулистую шею оленя. Они врезались в старую яблоню с ужасным треском, сотрясая дерево от корней до основания. На другом дереве бешено заскрипели веревочные качели. Листья, сухие ветки и крошечные, только-только завязавшиеся яблочки посыпались на гравийную дорожку. Трава покрылась инеем. Волк и олень расцепились, настороженно глядя друг на друга. Мощная грудь оленя вздымалась, из раны на шее сочился морозный воздух. Умереть духи не могли, но ослабнуть надолго – запросто. Старуха взглянула Локи в глаза. От лампы ее лицо казалось восковым и неживым. С жалобным скрипом рухнула поврежденная яблоня.

– И с чего это ты такая довольная, Моркант?

Старуха пожала плечами и показала пальцами несколько рун. «Дом», «Покой», «Еда» – успела разглядеть Локи в быстром мелькании пальцев.

– Моя сестра приглашает вас к столу. Не будь она мне сестрой, стала бы женой.

– Что? – пробормотал Ки. Он машинально взглянул на порог, но не заметил ни одной охранной руны, которыми турсы щедро покрывали свои жилища от незваных духов. Даже он, городской, в облезлой съемной каморке всегда чертил несколько. Так, на всякий случай.

Тобиаса по жесту Моркант Ки отвел налево, в пыльную нежилую комнату со скрипучей кроватью и облезлой тумбочкой, затем старуха принесла поднос с лекарствами и бинтами. Она ловко стянула с хельхейм заскорузлую от крови рубашку, срезала бинт и покачала головой. Рана плохо пахла. Почистив и обработав ее, Моркант наложила новую повязку и дала Тобиасу антибиотиков и обезболивающего. Хельхейм почти сразу измученно заснул.

За это время Брон распряг лошадку и поставил на электрическую плиту греться чайник. В узкой прихожей, которая вела сразу к лестнице на второй этаж, на вешалке среди старых курток затерялось детское пальто. Напротив комнаты, где лечили Тобиаса, расположилась крошечная гостиная со старым, покрытым слоем пыли комодом. Рядом с чистеньким телефонным аппаратом стояла награда по боевым искусствам в младшей возрастной категории. Локи тоже когда-то получала такую. Пока Ки следил за Моркант и Тобиасом, Локи мялась в дверях, снимая с себя рюкзак и катану, Даану прошла через гостиную в кухню, развалилась на старом, продавленном стуле и цепко осмотрела все углы. Застиранные занавески подметали рассохшиеся доски пола, под которым скреблись мыши. Добротный стол, центр кухни, окружил хоровод разномастных стульев. Свежие цветы благоухали в покрытой трещинами вазе. На кухонных тумбах сушились душистая петрушка, скромный укроп и пахучий базилик. И пахло еще какой-то травкой, от запаха которой хотелось спать. В раковине, под звонкую дробь капель из подтекающего крана, отмокала сковородка и тарелки. Со старой, черно-белой фотографии возле двери улыбалась кудрявая девушка, застигнутая за тренировкой с духовником-кинжалом.

Когда все собрались за столом, стараясь не разбудить Тобиаса, Локи взглянула Моркант в глаза. Старуха выразительно покосилась на очки истины и начала быстро-быстро чертить в воздухе руны пальцами. Иногда рун не хватало, и она, чуть открыв Утгард, выдыхала ртом морозные картинки для лучшего объяснения. Брон, прихлебывая чай из грязноватой кружки, лениво переводил:

– Она говорит, что вы можете остаться до тех пор, пока ваш друг не вылечится. За умеренную плату, разумеется.

– Нет, мы не можем себе этого позволить, – отрезала Локи. Ки нервно втянул ноздрями воздух.

Моркант пропустила ее слова мимо ушей и продолжила.

– Она не про обычные деньги. Зачем двум старым турсам одины в этой глуши? Ферма вполне может нас прокормить. Нет, она говорит о рыжеволосой девочке.

– Что вы хотите? – спросила напрямую Локи.

«Учение», «Битва», «Истина» – промелькало в воздухе.

– Просит сразиться с ней. Говорит, что хочет размять кости.

– Мы можем позвонить?

– Телефон уже давно не работает, – поспешно буркнул Брон.

Видя, что Локи колеблется, Моркант предложила подождать до утра. Они молча выпили предложенный чай с мятой и поели сладких сухарей. Молчание на кухне было нервным и неловким. К тому же Брон то и дело вворачивал, что Локи угрожала ему духовником. Им разрешили разместиться в пыльной комнате рядом с Тобиасом. Когда свет погас и стихли голоса наверху, Ки дернул Локи за рукав на срочное совещание.