– Что это такое – сын-скрепка? – продемонстрировал Киндаити жажду познания.

– Киндаити-сэнсей, вы не знаете Горо Татибана-сэнсея?

Присвистнув, Коскэ Киндаити вновь внимательно посмотрел на лицо Сигэки Татибана.

– Так значит, Горо Татибана-сэнсей…

– Это мой отец.

– И пианистка Фумико Савамура-сан?…

– Моя матушка.

– Он их единственный сын, – вмешался Синохара. – Так как сын скрепляет их отношения, я зову его «сын-скрепка». – И Синохара весело рассмеялся.

Коскэ Киндаити наконец понял смысл этого выражения.

Горо Татибана был композитором, создателем филармонии «Сакура» и блестящим воспитателем целой плеяды музыкантов. В своей филармонии он создал один из самых известных в Японии оркестров, которым сам и дирижировал. Фумико Савамура была одной из самых талантливых пианисток Японии.

– Так вот как дело обстоит, – сказал Коскэ Киндаити со вздохом и невольно запустил руку в свою растрепанную шевелюру. Действительно, Тасиро, этот опустившийся молодой человек, и сын таких родителей не могут быть друзьями. – Выходит, что между Цумура и Отори не было такой скрепки.

– Супруги расходятся и при наличии скрепки, – хмуро пробурчал Хибия, видимо имея в виду Мися.

Остальные трое поняли смысл этого высказывания, и некоторое время царило неловкое молчание, которое нарушил Синохара, привыкший находить выход из трудных ситуаций.

– Татибана-сэнсей с самого начала был против брака Цумура и Отори. В любом случае из этого ничего хорошего не должно получиться, говорил он.

– А значит, Цумура был…

– Учеником Татибана-сэнсея. А Сигэки Татибана – любимый ученик Цумура.

«Синкити Тасиро тоже ведь был учеником Цумура», – подумал Киндаити.

– Хотя говорят, что Тиёко и Синдзи разошлись мирно и по взаимному согласию, для Цумура развод стал, вероятно, настолько сильным потрясением, что он сильно изменился. Как бы то ни было, Цумура-кун сделался необычайно подозрительным, перестал верить людям.

– Перестал верить людям? – Коскэ Киндаити сделал ударение на этих словах. – Вы хотите сказать, что Отори каким-то образом предала Цумура или обманула его?

– Нет, я не это имел в виду. Иначе говоря, и любовь, и брак были разрушены действительностью.

– Киндаити-сэнсей, – деликатно вмешался в разговор Сигэки Татибана. – Пожалуйста, не воспринимайте слишком серьезно происшедшие с Цумура-сэнсеем изменения. Сэнсей бравирует своими пороками, но это всего лишь рисовка. Он остается по-прежнему хорошим и отзывчивым человеком. Это его стремление выказать себя хуже, чем он есть, иногда проявляется таким странным образом, что вызывает только смех.

– Например?

– Например, в одежде. Сэнсей недавно приобрел охотничью шляпу черного цвета, оделся во все черное: черный шарф, перчатки черные и большие черные солнечные очки. Я ему как-то сказал: сэнсей, вам, по-моему, надо прекратить эти странные шутки. В таком виде вы похожи на убийцу из гангстерского фильма. Как ни странно, эти слова ему очень понравились, и он все повторял: да, да, я убийца, я убийца. Это было довольно смешно.

– Так-так. Что, и вчера вечером он возвращался домой, переодевшись в костюм гангстера?

– Да. Сэнсей поднял шум, потеряв ключ, и пока мы лихорадочно его искали, он быстро переоделся в эту одежду, держал себя чопорно и сердито. Все это выглядело довольно комично. – Татибана от души рассмеялся.

Воспользовавшись паузой, потерявший терпение инспектор Хибия снова бросился задавать вопросы:

– А сейчас расскажи, как все было вчера. Ты примерно в семь сорок пять собирался отвезти на машине трех преподавателей. В это время Цумура поднял шум, что он потерял ключ.

– В конце концов все пришли к выводу, что он где-то его обронил, и сели в машину. Он был все в том же гангстерском костюме. – Татибана вновь рассмеялся, но Хибия не обратил на это внимания.

– А зачем он поехал домой, если у него не было ключа?

– Если вы приедете в Асамаин, то поймете. Эта вилла предназначена для сдачи в аренду, поэтому она построена довольно просто. На окнах нет ставень, стеклянная дверь завешена только шторой, поэтому если разбить окно и засунуть внутрь руку, то можно открыть внутреннюю задвижку. Однако… – Татибана покачал головой. – Когда я был там в последний раз, я проверил все оконные стекла, и ни одно из них не было разбито. Поэтому я все-таки думаю, что сэнсей, вероятно, забыл ключ в замочной скважине, а вернувшись, нашел его. Или он мог взять дубликат ключа у владельца дома, который живет поблизости.

– Значит, ты развез всех по очереди? – нетерпеливо перебил его Хибия.

– Двух других сэнсеев я уже высадил.

– Машиной управлял ты?

– Да, это ведь моя машина.

– Татибана-кун, а где ты живешь? – спросил Коскэ Киндаити.

– Я живу в Минами-га-Оке.

– Тебе и в самом деле было удобно их развезти по домам.

– Цумура-сэнсей остался последним. Но он при въезде на Старую дорогу неожиданно попросил его высадить. Мне это показалось странным, погода портилась, но я решил, что ему надо что-то купить. Как только я доехал до перекрестка Роппон, выключили свет. Я подумал, что сэнсей в темноте может заблудиться, но потом вспомнил, что на Старой дороге есть магазин, где продаются карманные фонарики, и решил вернуться в концертный зал, я должен был еще кое-что привести в порядок.

– Так ты говоришь, когда ты видел через окно трубку, Цумура точно не было дома? – строго спросил Киндаити.

– Мне так показалось.

– А не мог он просто спать днем? – спросил Киндаити больше для успокоения Хибия.

– Это совершенно невозможно.

– Почему?

– Цумура-сэнсей очень не любит мотыльков.

– Мотыльков!? Почему?

– Это что-то вроде болезни. Если хоть один мотылек залетит в комнату, он пугается и начинает кричать. Поэтому, когда Цумура-сэнсей дирижировал, мы следили, чтобы на окнах были сетки.

– Но почему? Почему именно мотыльки? – возбужденно спросил Хибия, но никто не отозвался.

Татибана продолжал:

– Когда я заглядывал в окно и увидел трубку, я заметил, что изнутри на оконных стеклах расселось множество мотыльков. Они выглядели как затейливый узор. Сэнсей ни за что не уснул бы в комнате, где находилась такая туча мотыльков!