Надо только, чтобы мы не слагали пред нею своего оружия и даже в мыслях не примирялись с нею. Революции начинаются обыкновенно в умах и потом уже переходят в область воли, которая действует потом по инерции. Таким же путем совершается и духовное возрождение и обновление общества, пораженного этою болезнью.
Ваше творческое перо, дышащее всегда пророческим негодованием против растлителей русской народной души, уже одно достаточно сделало для отрезвления тех, кто мог быть в большей степени страшным соблазном, – но Вы знаете, что Вы не одиноки в этой напряженной борьбе против страшного зла, которое готово было разлиться по всему миру.
Теперь, человечество, несомненно, дальше от него, чем это было несколько лет тому назад. Свет, видимо, борется везде с пытающейся погасить его темною силой и побеждает ее. В этом закон и нашей грядущей победы, если мы до конца не будем угашать в себе духа.
Христос Спаситель однажды и навсегда сокрушил царство сатаны, и оно не может снова возобладать над человечеством.
Как Ваше физическое здоровье, которое так же часто бывает обусловлено состоянием Вашего духа. Господь да благословит и укрепит Вас силою многою.
Ваш талант еще не принес, быть может, всех плодов, какие должны извлечь из него рука Провидения для нашего апокалипсического времени.
Глубокопочитающий Вас.
Архиепископ Анастасий.
P.S. Я буду очень благодарен Вам, если благоволите передать мне почтительное приветствие Вашей супруге, которая по Вашим собственным словам является столь достойной спутницей Вашей жизни, поддерживая и ободряя Вас в трудные минуты.
Сремски Карловцы, Март 1935 г.
Уважаемый Иван Сергеевич, Под впечатлением Ваших прекрасных очерков с изображением русского народного быта достойным пера первоклассных писателей, решаюсь приветствовать Вас как явного друга Русского народа, понявшего его золотое сердце и светлый ум.
Помогай Вам Господь, во-первых, окончательно поправиться от постигшего Вас недуга, а во-вторых, преуспевать и в дальнейшим будущем в раскрытии прекрасной души нашего народа, которого не удалось, слава Богу, развратить его внутренним врагам, ни лишить того светлого детски прекрасного облика, который он получил под Вашим талантливым пером.
Призываю на Вас Божие благословение и остаюсь Ваш искренний доброжелатель,
Митрополит Анастасий.
4 (17) марта 1936 г.
Глубокочтимый Иван Сергеевич!
Я очень огорчен, что, будучи дважды в Париже, был, однако, лишен удовольствия встретиться с Вами. Минувшею весною во время моего первого посещения этого города Вы были добры сделать попытку увидеть меня у кн. Горчакова67 у коего я остановился, но, к сожалению, я отсутствовал тогда. Это было уже накануне моего отъезда, который напоминал мне, в свою очередь, навестить Вас.
На этот раз я, вообще, слишком мало оставался в Париже, где я, вообще, терял всякую ориентацию в смысле пространства и времени.
Лишенный столько лет возможности непосредственно побеседовать с Вами, я должен довольствоваться только такою формою духовного общения, которое обычно соединяет автора с его читателями. Нельзя не признать одного того, что такая беседа явится всегда несколько односторонней. Отчасти в восполнение этого естественного для нея недостатка я решил посылать Вам в ответе на ваши мысли изложение собственных мыслей и настроений по разным вопросам, которые прояснят для Вас мое собственное мировоззрение, надеюсь, достаточно понятное для Вас.
Замечательно, что у нас с Вами оказалась общая тема для исследования, именно о монашеских искушениях. Я занимаюсь этим предметом в другом, еще не увидавшем света, своем небольшом труде68.
Сейчас у меня пред глазами № «Возрождения»69, где Вы изображаете Вашу героиню Дареньку во власти соблазна, от которого у нее закружилась голова. Это довольно точное определение того настроения, которое приводит ко всякому падению. Опьянение страсти или предвкушение другого греховного удовольствия лишает человека того трезвения духа, к сохранению которого обычно зовут прежде всего подвижники. К сожалению, художники пера сами склонны увлекаться прелестью греха, как например, Флобер в его «Искушении Святого Антония», которое в его описании само стало предлогом искушения для читателей.
У Вас одного везде соблюдено чувство меры, и нравственная тенденция ярко проходит сквозь всю ткань рассказа.
Радуюсь, что прежняя бодрость и творческая энергия снова возвратилась к Вам после пережитого кратковременного кризиса, о котором Вы писали мне: это тоже вид искушения, которое преодолевается терпением и трезвением.
Надеюсь, что и Ваш телесный сосуд не напоминает Вам о себе недугами, столь естественными в нашем возрасте.
Господь да хранит и укрепляет Вас, благословляя Ваш благородный труд, радостным для Вас успехом, который сам в себе носит награду для писателя. Не теряю надежду увидеть Вас в Белграде или во Франции.
С искренним почтением остаюсь Вашим преданным слугою.
Митрополит Анастасий.
Сремски Карловцы, 25 октября (7 ноября) 1936 г.
Глубокочтимый Иван Сергеевич!
Я не писал Вам до сих пор, боясь коснуться еще слишком живой и болезненной раны Вашего сердца. Но я был ближе к Вам, чем когда-либо, в эти дни Вашей скорби70.
Два супруга, прожившие до старости в столь трогательном единодушии как Вы и почившая Ольга Александровна, действительно обращаются в «плоть едину» – в одно существо в двух лицах, если позволительно так выразиться.
Поэтому уход одного из них – это есть всегда разрыв живого тела на части; остающийся чувствует себя уже половинным человеком и стремится сам скорее покинуть эту земную юдоль, чтобы снова соединиться, и при том навсегда, с покинувшим его любимым существом.
Чем крепче была Ваша взаимная любовь, тем острее для Вас горечь разлуки, и для нее трудно найти слова утешения. Слово, как Вы знаете, вообще смолкает пред таинством смерти. Надо покориться воле Божией и терпеливо изживать это состояние, которое, как всякая болезнь, имеет свое естественное течение. Придет время и заживет Ваша рана, какою бы неисцелимой она не казалась в настоящее время. Единственным лекарством здесь служит молитва и ее оставлять не нужно, хотя бы Вы и не чувствовали ее исцеляющей благодатной теплоты… Молитва сама внутреннею своею силою разогревает душу, поэтому святые отцы и учат нас: «хочешь или не хочешь – молись».
Стремление победить ужас смерти философским путем, осмыслить ее, приводит к цели только тогда, когда мы рассуждаем об ней теоретически. Когда же мы сами сталкиваемся не с проблемой, а с самым фактом смерти лицом к лицу, когда мы чувствуем в себе ее подлинное «жало», тогда все эти сложные предпосылки колеблются пред Вашими глазами, как здания во время землетрясения.
Сколько раз в Ваших произведениях Вы касались страшной загадки смерти и умели, несомненно, находить слова ободрения и успокоения для тех, кто был подавлен тяжестью, но, как врач, не могли излечить собственной болезни, причиненной Вам кончиной близкого человека. Очевидно, тут необходимо нечто большее, чем Ваши гадания и доводы рассудка. Тут требуется помощь и просветление свыше, и это и посылается нам в молитве.
Пусть Вас не смущает слабость Вашей веры; только желайте веры и ищите ее: тогда она постепенно придет и овладеет Вашей душой. Вместе с тем, Вы ищете напрасно художественного литературного образа Христа, соответствующего своему Первообразу: его нет в литературе так же, как в живописи.
То, что мы имеем в этом роде, есть в лучшем случае только отдаленное сияние его Евангельского лика, а в худшем – попытка положить на Него обыкновенные человеческие краски и тем лишить его той смиренной простоты и подлинного величия, в которой он открывается нам в Евангелии. Поэтому лучше и полезнее всего созерцать Его Таким, каким Он непосредственно изображен Св. Евангелистами. Если же Вам нужен художественный комментарий – хотя бы и не полный – к Евангелию, то Вы могли бы взять в качестве такового «Последние дни земной жизни Христа Спасителя» архиепископа Иннокентия71 (надеюсь, Вам не трудно будет достать эту книгу через проф. А.В. Карташева).
