Вот человек, который поразил бы Вас своим пророческим ясновидением и, может бы, обогатил116.

А Вифания117 – это большой монастырь с белокаменными корпусами и знаменитым храмом, построенным в самом конце XVIII – начале XIX в. знаменитым митрополитом Платоном (Лёвшиным), со зданием Вифанской духовной семинарии (второй для Московской епархии, 1-я в самой Москве на Садовой-Каретной118). Это прямо на восток от Посада119, верстах в 6-ти. Это граница Московской губернии и Владимирской. Поэтому часть духовенства Владимирской губернии учила своих детей в Вифании. Тут близко уездный город Владимирской губернии Александровск120, бывшая Александровская слобода, куда уезжал из Москвы Грозный перед объявлением опричнины.

А на север от Посада по железной дороге, станции через четыре, станция Арсаки и от нее в двух верстах Зосимова пустынь121. Там я тогда же говел, исповедовался у старца Иннокентия122 и соборовался в день Преображения. Это таинство елеосвящения, в первый раз мною принятое, я пережил и как броню духовную против большевицкого меча и пули, и как напутствие в иную жизнь, ибо готовился к бегству. На юг не удалось, на восток не удалось. Почти сказочно, без моих забот меня перевезли на северо-запад: с 18 на 19 декабря (новый 1919 год нового стиля) я очутился в «счастливой» (против советского ада) Финляндии123. И потом долго, годами ощущал на себе защитную броню елеосвящения. Для чего-то Бог пощадил и дал еще вторую жизнь…

С болезнью и отрывом от всего мы еще не видали ваших «Солдат». Но заранее понимаю и приветствую Вашу потребность «идти с фонарем по раскопкам» и… «Россию пораскрыть». «Растратить на это всего себя» – стóит!! Бояться не надо. Бог даст сил. «Тихое, свое»… придет само собой как отдых от трагедии. Ведь цель – не бури, не апокалипсис, а «благоденственное и мирное житие». А апокалипсис нечего накликать, – он приходит сам собой, как смерть историческая и иная уже жизнь, за историей.

Вот «стяжать Духа Святого», как говорит преп. Серафим124 или – «сердце новое» (Иеремия125 и Иезекииль126) это задача наиобязательнейшая. И исполнимая – в капельке. Но «мал квас все смешение квасит», говорит Павел. Где найти эту каплю «дрожжей»? Где «тихая пристань»? Не у свв. отцов, как у книги. Они могут литературно и психологически даже раздражить кажущейся мертвостью. Ибо – люди иного времени, иной психики (даже чисто исторически). Но и к ним дорога только через Церковь (в простецком смысле), т.е. через обедни и всенощные, через богослужение, через слова богослужебных книг и через их церковное пение и чтение. Вот книги – всем книгам книги!! И само священное писание в богослужебном же произнесении и перепевах. Эти слова пленяют душу и дают ей иную родину, иную мать родную, иное золотое детство нашей душе-младенцу, иные блаженные сны, мечты и радости юности духовной, иные слезы счастья, иное родство, иной крепкий, нестареющий дом вековой. Это не только «пристань», но твердыня неразрушимая, покой души навеки, «у Христа за пазухой». С поселением в сей обители просто исключается всякое «удручение» духа, всякая «слабость и тревога», всякая «стена и тьма». Никогда, никакой тьмы, особенно «тьмы» – Боже сохрани! Уныние, сомнение – да! Но «стен и тьмы» – нет!! Конечно, человеческая психология и физиология свое возьмут. Но это плотское не перельется в духовное отравление и духовной трагедии никогда уже не будет. Не может быть, душа уже отдалась в плен красоте церковной, ибо там огни и свет не угасают. А в минуту искушения, когда лукавый эту «тьму» незаметно сгущает, когда вдруг чувствуешь, что уже упал в яму, и хочется зверино завыть от уныния, тогда (как упавший в колодец напряжет же через силу мускулы и удержится на брошенной ему веревке) с усилием и натугой до боли надо ухватиться за молитву, да, начитавшись святых слов, переломиться, да намолиться до сна и молитвенно заспать удушье дьявола. Это все на крайний случай. Обычно легче и проще. Надо следить за собой. И когда уныние еще за 100 верст – бежать скорее в церковь или немедленно впиваться в красно-черные слова богослужебных книг, и часто вмиг, как на крыльях, ангел отнесет тебя с рельс черного дьяволова поезда с тьмой, «с души как бремя скатится».

Молиться проще простого, если смириться. Возгордившись над простым, теряют все пути к молитве. Это сектантская гордыня – всегда молиться своими словами, всегда экстатически. Это недоступно, и потому сама молитва становится недоступной. Плотин лишь два-три раза в жизни испытал экстаз погружения в «Не-Сущее»127. А сектанты, сбившись с дороги, вынуждены добиваться «вы́деланного» экстаза вплоть до хлыстовских верчений. Все это пошлó от гордыни, от отказа от простоты. Преп. Серафим по часовнику, каноннику да псалтыри – дошел до ангельства, не торопился со своими словами. А особенно нам, одичавшим вне церкви, не под силу свои слова. Пусть они будут, без них нельзя, но на втором месте. Детям для ходьбы дают Gängel-wagen – рамку-тележку, чтобы научиться шагать. Вот такой Gängel-wagen высокой пробы дан нам в церковных молитвах.

Не бойтесь начать механически. Читайте, соблазняйтесь, критикуйте. Но не торопитесь бросать. Начните с того, чтó в церкви слышите, с чтения литургии, всенощной, часов, псалтири. Например, по Часослову128: «Иже на всякое время и на всякий час…»129 Или заключительная молитва 6-го часа: «Боже и Господи сил и всея твари Содетелю…» Какой ритм, какое величие и бесстрастие, «безэкстатический» восторг, без чувственности!..

Как без Пушкина, Лермонтова жить скучно, так и без часослова и канонника. А возьмите акафисты – Божией Матери (древнейший – Георгия Писиды VII века!)131 или Иисусу Сладчайшему – афонский132. Унесут Вас на крыльях и убаюкают в небесном, в бесстрастном, успокоят и усладят. Но нельзя от молитвы требовать всегда сладости и восхищения. Мы плотяны, сóнны и грешны. Мы недостойны молитвы всегда небесной. Мы должны еще вылезать из нашей ямы, из канавы Мити Карамазова133. А потому молитву надо начинать труднически, с насилием над собой, не боясь механики на первых шагах. Потом несмазанная телега разойдется. Отцы именно настаивают на этом насилии над собой в молитве. И эти регулярные упражнения приучат к молитве и облегчат более частые восхождения ввысь. И повторяю – по готовой лесенке церковных молитв, а не своих убогих и будничных слов. А поэтому надо молитвы заучить и творить их везде, когда в душе есть досуг: в дороге, в метро, в вокзале, в ванне, особенно когда надо чего-нибудь ждать, томительно «терять время». Молитвам нет конца, и никогда их не перечитаешь. И никакой «скуки» быть не может. Молитва – это будничная гигиена, это – мытье лица души, ее причесывание. Посмотрите, как латинские попы себя дисциплинируют. Бревиарий134 всегда в кармане, и он всегда может начать свою horam canonicam*. Это не из лицемерия, а ради дисциплины, упражнения. Почему Рубинштейн135 в вагоне может перебирать немые клавиши, а кюре нет?