По лицу Эдгара пробежала тень.

— Уж конечно, лучше, чем возить через границу контрабанду… Значит, ты согласен?

— Да, — ответил Влад. Он только сейчас заметил в углу палатки стенд с громадной картой города, пестрящей многочисленными пометками. Это были разноцветные канцелярские кнопки, и просто зубочистки. — Только я хочу спросить. Какая у вас всё-таки цель? Научить считать детей?

Эдгар вздохнул. Он облокотился на спинку стула и принялся раскачиваться с носка на пятку и обратно.

— Это уже другая проблема. Тот, кто становится хоть немного хорошим специалистом, торопится найти себе тёплое местечко в цивилизованных странах. На них там есть спрос… да что там — работа рядовым специалистом, допустим, в автосервисе позволит им обеспечить всё оставшееся на родине семейство. Хотя обычно переезжают целыми семьями. Африка не развивается — на данный момент я вижу проблему именно в этом — из-за отъезда квалифицированных кадров. А кадры отъезжают из-за того, что никому здесь не нужны.

— То есть, у вашей… — Влад помедлил, — миссии никогда не будет финала?

Влад подумал, что Эдгар сейчас начнёт убеждать его, говорить, что не бывает бесполезной работы, но тот просто сказал:

— А что тут сделаешь? Мотивировать чуть меньше, чем нужно, чтобы у человека появились амбиции?.. Да брось, мы мотивируем ровно настолько, насколько нас хотят слушать. То, что люди не хотят здесь оставаться, проблема государства. На чём оно здесь построено, я тебе уже рассказывал. К ним бесполезно соваться с какими-то идеями. Так что, ты с нами?

— Я уже сказал, что да — насколько смогу быть полезен.

— Отлично, — Эдгар хлопнул в ладоши. Высунулся наружу и крикнул кого-то на незнакомом языке. Появился тот самый негр, что служил недавно провожатым для Влада. С метлой он так и не расстался.

— Это Моррис, — представил его Эдгар. — Делегирую тебя обратно ему. Моррис у нас что-то вроде мамочки. Он всегда знает, что делать. Думаю, он найдёт применение твоим талантам — как ты утверждаешь, небольшим.

Влад наблюдал, как чёрные, похожие на куски резины, губы растянулись в широкую улыбку. Эта улыбка, казалось, занимала всего Морриса — каждый мускул работал на неё, растягивалась каждая жилка. И ещё — под пыльной фуражкой он оказался совершенно лыс. Владово доверие к лысым людям не знало границ, и уж точно совершенно необоснованно. Сав бы сказал, что в кино лысый человек всегда главный злодей. Если это, конечно, не Брюс Уиллис. И не Вин Дизель. «Хотя последнее достаточно спорно», — прибавил бы он. Сав не любил Вина Дизеля.

— Правда, моя мысль не всегда имеет успех, — сказал Моррис.

Финн развёл руками.

— Что верно, то… Объективности ради стоит сказать, мы всё-таки прибегаем к его идеям, когда других ни у кого нет.

— Ага! — покивал Моррис. Казалось, улыбка сейчас проглотит этого чёрного человека с потрохами.

Глава 5

Моррис родился и вырос здесь, в Лире. Самый, что ни на есть, коренной житель, обитатель трущоб, за которым с самого детства никто не присматривал. Как сказал он сам, «я побывал сыном у трёх-четырёх многодетных матерей. Они отлавливали меня на улице, вели ужинать и спать. Конечно, я не сопротивлялся, — говорил Моррис, — помню только, моя настоящая мама была чёрная, как самый чёрный пёс». В отличие от многих сверстников, или, как тянуло Влада их назвать, «соплеменников», Моррис знал три языка, зато писать и читать с грехом пополам мог только на двух. Русский он выучил, по его словам, читая документацию к русским автомобилям, которых и в самом деле на дорогах встречалось поразительное множество. «У вас отличные машины», — сказал он, всё с той же улыбкой, Владу. Влад покивал, думая, что в вопросе изучения русского без Эдгара точно не обошлось.

Моррис повёл его в город — как думал Влад, на экскурсию. Они миновали ворота посольства и выпачкались разом в пыли и помоях, что широким рукавом текли по улицам. Моррис не торопился чистить свои кеды, он схватил Влада за запястье, точно детство замкнуло какие-то цепи в его голове, потащил его через череду переулков, иногда по то крышам, сгоняя местную разновидность голубей, таких же грязных, как люди, со впечатляющими наростами на клюве, как будто они пытались клевать камни; иногда бросаясь под колёса автобуса, до тех пор, пока знакомая Владу часть города (на Эдгаровой карте её, наверное, можно было закрыть пальцем) не провалилась куда-то в тартарары. Моррис провозгласил: «у нас с тобой важная миссия! Важная миссия для лысых людей», а Влад думал, что такими темпами не то, что по сторонам, даже вперёд иногда не успеваешь смотреть. На рынке за ними погнался индюк, псы и чёрные, как уголь, голые дети сопровождали их в этом безумном, почти Кэролловском марафоне. Влад ничего про Кэрролла не знал, но Юлия или Сав обязательно про него бы вспомнили. В конце концов Моррис встал, как вкопанный, упёрся ладонью в грудь Владу, чтобы тот по инерции не продолжил бежать. Спросил:

— Умеешь водить мотоцикл?

Влад покачал головой. Он задыхался; Моррис стоял прямо, как будто и не было никакой пробежки, не отрываясь смотрел в сторону.

— Это не сложно. Если ты водил когда-нибудь машину, то…

— Я вообще ничего не водил. И на велике не умею кататься.

На лице Морриса отразился такой восторг, что Влад испугался: точно ли этот смешной человечек правильно его понял?

— Как тебе этот? Нравится?

Он показывал на втиснутый между двумя глиняными домишками массивный чёрный мотоцикл, похожий на выброшенную на берег волнами мёртвую касатку. Сверху успели накидать коробок — в здании справа был ресторан с азиатской едой — не то вьетнамской, не то тайваньской. Влад не разбирался в марках мотоциклов — он знал только Харли Дэвидсон и Ямаху, которые похожи друг на друга, как твёрдый и мягкий карандаш. Этот же сочетал в себе черты и того и другого, хотя габаритами больше похож на чоппер. Наверное, он просто очень старый.

Не успел Влад ответить, как Моррис исчез, и рысцой вернулся, ведя под уздцы чёрный агрегат. Он натужно пыхтел, люди прижимались к стенам, давая ему дорогу.

— Вот, попробуй!

Под пылью агрегат наверняка был лакированным и блестящим. Моррис сдал его на руки Владу (тот крякнул под весом мотоцикла), оценивающе оглядел, потом сорвал с головы кепку и несколькими ударами заставил пыль клубиться вокруг.

— Ты большой! Он тебе подойдёт! Перекинь ногу вот сюда…

Скоро Влад уже рассекал между неказистыми домишками по отрезку сохранившейся Бог знает с каких времён асфальтированной дороги. Асфальт был настоящей редкостью — раскалённую поверхность можно было ощутить только на центральных улицах. Он в ямах и трещинах, будто оранжевая африканская земля не могла смириться с намордником и всячески старается выбраться на поверхность. Моррис, должно быть, выбрал это место не случайно — дома выглядели заброшенными, людей мало, а детей не видно совсем. Лишь на некоторых ступеньках сидели старики, блестящие и недвижные, будто восковые фигуры в музее, а в одном месте на огородике полная женщина всё время, пока Влад катался, поливала местную экзотическую культуру (если бы Влад присмотрелся, он бы сказал, что она похожа на свёклу), а её детишки, слишком маленькие, чтобы самостоятельно бродить по округе, играли в огороженном садке. Это тихая, почти сонная, картина бесцеремонно вспарывалась железнодорожным полотном: по ним, стуча суставами и сочленениями, как раз полз похожий на змея поезд. По другую сторону полотна город выглядел иначе, будто кто-то умудрился пристыковать друг к другу два кусочка из разных мозаик. Там были большие дома, оплётённые бурыми лозами, насквозь прошитые молодыми секвойями: выглядело это, будто варвары из глубин джунглей пришли и учинили среди стареющей цивилизации грубое насилие. Впрочем, людей по ту сторону это совершенно не волновало: они улыбались и махали руками Владу и Моррису, а заодно угрюмым старикам и женщине с лейкой: будто перешагнуть четыре железных рельса равносильно прогулке на другую сторону планеты.