Улыбчивый негр отвёл Влада в одну из палаток, где за обширным письменным столом, забаррикадировавшись кипами бумаг и старым, отчаянно шумным ноутбуком, восседал Эдгар. Когда вошёл Влад, он поднялся, раскинув руки и спотыкаясь о многочисленные стулья, принялся пробираться к Владу.

— Вот и ты, мой юный исследователь! Как добрался? Встречались ли тебе в дороге какие-нибудь трудности? Что-нибудь, о чём следует знать волонтёрской организации?

Влад растерялся. От Эдгара пахло бумажной работой и пылью, в круглых очках, которые он нацепил на нос, владов знакомец походил не то на диктатора, не то на неряшливого поэта.

— Очень уж наглые у вас тут птицы… — сказал Влад. — Такие, знаешь, красненькие в жёлтую крапинку. Шныряют чуть ли не под ногами. И — я сам видел, как одна такая утащила у маленькой девочки корку хлеба.

Эдгар отмахнулся.

— Это ты ещё не видел обезьян!.. В любом случае, думаю, с птицами мы ничего сделать не сможем.

Он откинул полог палатки, сделал выразительный жест рукой.

— Вот отсюда мы несём миссию просвещения Африканскому континенту.

— Миссию?

Эдгар пожал плечами. За его спиной от налетевшего ветерка мешались и путались бумаги.

— Учим детишек. Лечим детишек. Учим докторов. Помогаем опытом и знаниями, одним словом.

— Я слышал о волонтёрах, которые ездят в глубины континента, чтобы помочь пигмеям. Ну, тем, что живут в шатрах и едят полусырое мясо.

Здесь, на поле, где он привык играть, Эдгар был сама строгость. Он упёр в бока руки и наклонился вперёд.

— Оставь всё, что ты слышал об Африке. Может, кто-то и ездит помогать дикарям, но большому городу нужна помощь не меньше. Сам видел, какая здесь антисанитария. Дело, в общем-то, совсем не в этом. Знаешь, что грамотность среди местного населения стремится к нулю? Безработица составляет около семидесяти пяти процентов. Политики… нет, политиками их называть нельзя — государственные деятели сменяются чуть ли не раз в три месяца. Старые, откланявшись и взяв под мышку подарки, загрузившись в купленный за счёт госбюджета автомобиль, уходят со сцены. На их место приходят новые.

— Всё как у нас, — задумчиво сказал Влад. Политика его никогда не интересовала, и сейчас он впервые об этом пожалел. Эдгар производил впечатление человека, знающего всё о государственном устройстве, и его, похоже, это знание нисколько не тяготило. Скорее наоборот, оно задаёт вектор его деятельности. И хотя вектор деятельности был и у Влада (несмотря на то, что один из них периодически разочаровывал другого), Влад счёл, что знания не бывают лишними. — Я имею ввиду, как в Москве.

Влад подумал, что не прочь бы присесть, но количество стульев его смущало. Как будто подопечные Эдгара после какого-то совещания хлынули наружу исполнять поручения, да так и бросили стулья на произвол судьбы. Мол, стройтесь и организуйтесь сами, как хотите.

Эдгар, казалось, засиделся: он с удовольствием лавировал между островков-стульев, прогуливался вокруг стола. Сейчас он свёл вместе ладони, как будто собрался молиться.

— Не совсем. Там власть, у которой рука в мешке с деньгами. Она ворует сама у себя. Здешнюю же государственную политику можно охарактеризовать не иначе, как «власть с протянутой рукой». Люди, которые приходят к власти, просто не знают, что с ней делать.

На лице Влада, должно быть, светилось непонимание, потому как Эдгар терпеливо сказал:

— Сейчас объясню. Видишь ли, почти сорок лет назад мировое сообщество ссудило Уганде денег на бедность. Кризис тогда ударил в основном по Эфиопии и Судану, но аукнулся по всей Африке. ООН прислали гуманитарную помощь, и так как ООН, на такую маленькую Африку, просто огромно, помощь была соответствующей.

Он замолчал, чтобы смочить горло холодным чаем, чашку с которым выудил из-под кипы бумаг. Влад, размышляя, где же здесь подвох, спросил:

— А что, кому-то не хватило?

— Как раз напротив. Хватило всем. Сам понимаешь, такая огромная доза не могла пройти без последствий.

— Они что, присылали какие-то наркотики?

— Нет-нет, просто еду. Рис, зерно, питьевую воду, товары повседневного потребления. Кое-какую технику. Медикаменты. Но скоро запасы закончились и чёрные страны взвыли: опять голод! Опять болезни! — Эдгар кружился по палатке, словно актёр странствующего театра. — Смертность повысилась, голодают дети, неизвестная эпидемия косит скотину… Не прошло и нескольких лет, как вся Африка подсела на ООНовскую гуманитарную помощь. А что до так называемых государственных деятелей… они прекрасно понимали, что политика ничегонеделания — лучшая политика. Собственно, никого они и не обворовывали. Зарплата вполне позволяла на полгодика обеспечить себя и своих близких всем необходимым. А продолжать политику всех прежних лидеров было делом несложным. Всё дело в мотивации, а точнее, в её отсутствии.

Влад начал прозревать.

— Голода не было?

— Конечно, был. Зерно не раздавалось бесплатно, а продавалось перекупщикам. Те, в свою очередь, распространяли его среди населения — по терпимым ценам, но совсем не забесплатно. Совсем уж разленившийся народ правительству не выгоден. Кроме того, если наблюдатели донесут о том, что на полях никто не работает, а скотина бродит сама по себе, помощь быстро сойдёт на нет. Поэтому здесь все такие тощие.

Эдгар позволил себе улыбку.

— И теперь мы стараемся исправить ошибки. Мы не раздаём здесь еду и не ссужаем денег с тем, чтобы через десять лет простить все долги. Это волонтёрская организация, работающая на добровольных началах. Никто из мировых стран нас не финансирует. Мы готовим специалистов. Обучаем людей обрабатывать поля. Даём какие-то элементарные знания, или, по меньшей мере, стараемся привить к ним любовь. Но в первую очередь — в первую очередь мы стараемся обучить энтузиазму. Мы — motivation squad, если тебе хоть что-то скажет это словосочетание.

— Разве можно обучить энтузиазму? — спросил Влад.

— Взрастить энтузиазм, — пафосно, наставительно произнёс Эдгар. — Мы готовим землю, забрасываем семена, ухаживаем… так, как можем. Это трудно объяснить на словах и гораздо легче объяснить действием. Не хочешь примкнуть к нашему скромному движению?

— Я ничего не умею, — сказал Влад.

Эдгар вскинул брови.

— Ты умеешь считать. Это уже много — недосягаемо много для львиной доли населения. Они понятия не имеют об умножении, не говоря уж о делении. Да и лишняя пара рук всегда пригодятся.

Что до пар рук, то тут их было великое множество. Мимо входа в палатку со свистом проносились какие-то люди, ревели моторы, затихали вдалеке, эхом рокоча в жилых кварталах на севере. Лица были самых разных цветов: Влад наблюдал их краем глаза, и ему грезилось, что он снова в театре, тихонечко сидит в зале во время репетиции детского спектакля, в то время, как на актёрах — разноцветные маски, а фантазии помогает в работе дым сигарет и дым-машины, что смешивается и извергается волнами со сцены, точно морской прибой.

— Вы мне нравитесь, — рассудил Влад. — Но мне кажется, неподготовленный, неумелый человек может сделать только хуже.

Он вспомнил Сава, который частенько лез к нему с советами — ещё тогда, когда Влад обитал в подвале. Савелий просто-напросто сгорал в огне энтузиазма — вот кто оказался бы здесь всецело и полностью к месту.

— Кроме того, мотивировать я толком не умею, — прибавил Влад. — Я никогда не общался с людьми… на достаточном уровне.

Эдгар с грохотом поставил кружку на стол и обнял Влада за плечи.

— Дружище, ты приехал через половину мира, не имея ничего, кроме чистейшего энтузиазма. Он плещется в тебе, словно пиво после хорошей попойки… я не имел ввиду, конечно, что ты много пьёшь. Но думаю, мою мысль ты уловил.

— Уловил, — Влад кивнул. Он не стал разочаровывать Эдгара, и признаваться, что как раз-таки бежал в поисках энтузиазма.

— Я всё равно толком не знаю, чем хотел бы здесь заниматься. Вы пока что безальтернативный мой вариант. И, думаю, не самый плохой.