Постойте-ка, что нельзя? Откуда взялась эта фраза?

Он задумался, и в памяти всплыла душная полутёмная комната, жужжание машинки, вкус чая с цитрусовыми. И голос Льва, который говорил про обречённость и предлагал заразить его, Влада, смертельной болезнью. Интересно, он всем своим клиентам такое предлагает?..

— Я не теряю. Я бегу за своим временем, — пробормотал он.

Африка полна опасными болезнями, и я — сказал себе Влад, — не хочу получить свою так бездеятельно.

Почему именно этот континент? Влад не соврал Саву. Он на самом деле смотрел передачу про американского путешественника, который в семидесятых бродил по полной опасностей земле и делал фотографии, что расползутся потом по периодическим изданиям по всей Земле. Военные репортёры — бесстрашные люди. Они готовы на всё, чтобы сформировать собственное мнение с тем, чтобы в дальнейшем передать его людям. Но прежде всего, конечно, сформировать. Они не пользуются вторичным продуктом, каковым являются несвежие уже, полежавшие у кого-то за пазухой данные. Если бы Влад не стал закройщиком, он, может быть, пошёл бы в репортёры.

«Если бы чуть больше любил людей и был бы немного более решительным», — неизменно делает оговорку Влад.

Он едет в Африку не в качестве репортёра — там уже всё давно исхожено, осталась работа только для социологов, неизменно подсчитывающих количество умерших от лихорадки в минувшем году, да грифов. Все прогрессивные репортёры давно убрались оттуда и сейчас греются где-то у горячих точек. Быть может, жарят там, над огнём артиллерии, сосиски. Он едет в Африку, чтобы уяснить некоторые важные для себя вещи. И прежде всего, уяснить, что это за вещи.

* * *

Всю жизнь Влад прожил в Питере. Смешно, но о мире за пределами городских окраин он знал только из интернета и телепередач, по рассказам одноклассников, которые мотались с родителями в Тайланд, Финляндию или более экзотические для летнего отдыха места — например, в Ирландию. В детстве у него была навязчивая идея — что, если того мира не существует? Существует только этот город, накрытый крышкой из голубого хрусталя, под которой взрослые рассказывают детишкам байки о городах посреди жарких пустынь, о водопадах и горных деревушках. Просто так, чтобы им не так грустно жилось. Байки об огромных летающих машинах, что возят людей на другие континенты. Любой здравомыслящий человек почует здесь подвох — как может что-то лететь, не махая крыльями и ни на что не опираясь?..

И вот сейчас он сидит в такой же.

Да-да, Влад первый раз готовился полететь на самолёте! В его голове, как на палубе космического корабля или на капитанском мостике корабля обычного, сейчас собрались все первооткрыватели прошлого и будущего. Обивка сиденья цеплялась за него крошечными лапками без коготков — спина ощутимо вспотела.

Влад сидел возле прохода. Место возле иллюминатора занимал отчаянно смуглый мужчина. Он спросил что-то на чужом языке: это звучало, как крик большой редкой птицы. Собственно, мужчина и выглядел, как редкая птица.

Влад покачал головой, и мужчина спросил по-русски:

— Первый раз?

Влад покивал, внимательно разглядывая собеседника. Тот был в брюках и простой белой фланелевой рубашке. Из мокасин, похожих на каноэ, на время полёта выползли ноги, одетые в столь же белые, как и рубашка, носки. На голове кепка, из-под которой выбирались чёрные кудри. Кажется, он предпочитал расческе головной убор в любых обстоятельствах.

— Сейчас неспокойно.

Сначала Влад подумал, что такой цвет кожи — обычен для местного населения (и населения летающих в Уганду самолётов тоже), но потом заметил, что в салоне были люди куда чернее. Буквально чёрные, как сажа. Тогда он решил, что это метис. И только немного пообщавшись с соседом на русском, сообразил, что кожу нового знакомого просто-напросто покрывал загар. Такой густой, что почти сравнял жителей разных континентов.

— Я никогда не летал, — сказал Влад. — Я не знаю, как это — неспокойно. Много воздушных ям?

— Нет, — мужчина засмеялся. — С самолётами всё в порядке. Неспокойно в Уганде. Высохни мои глаза, если там хоть когда-нибудь было спокойно!

Он протянул руку.

— Эдгар. Эдик, если по-вашему.

— Вы не похожи на русского, — сказал Влад.

Рукопожатие у нового знакомого оказалось лёгким, почти невесомым. У него были самые страшные ногти, которые Влад видел в своей жизни: чёрные, будто под ними полопались сосуды, с зазубринами и заусенцами, будто садовым секатором обрезанные почти под корень. Это ногти человека, который без всяких орудий может взаимодействовать с землёй. Просто взять, например, и слепить из земного шарика горшок.

— Я из Финляндии. Мои волосы черны, потому что я наполовину еврей. Имею кое-какой бизнес в Москве. Я лечу в африканскую страну. Как вы думаете, бывают такие люди?

— Не думаю, что вы — мираж, — серьёзно сказал Влад. Он не отрывал взгляда от нового знакомого: тот сумел его развлечь.

Эдгар улыбнулся и непонятно сказал:

— Не бойтесь, мы с вами не будем драться возле забегаловки, молодой человек. Может, коньячку? Сколько вам лет? Зачем вы к нам пожаловали?

От выпивки Влад вежливо отказался, и сказал, отвечая на последний вопрос:

— Я исследователь.

— И что же вы исследуете? Студент? Пишете кандидатскую?

Привычка незнакомца задавать вопросы «пачками» одновременно раздражала и забавляла. «С таким нужно держать ухо востро, — сказал себе Влад — иначе зазеваешься и упустишь что-то важное, зажатое между двумя дежурными на первый взгляд вопросами.»

— Нет, я просто исследователь. Не знаю, чего именно. Приеду — разберусь. Очень надеюсь на помощь своего проводника. Он покажет мне город, может, съездим на электричке в какую-нибудь деревню в пустыне. Обычно — Влад прикрыл глаза, вспоминая своё неприкаянное странствие по родному городу, — я исследую людей, которых никто не замечает.

Эдгар пожевал губами, глаза его медленно поворачивались в глазницах. Он явно пытался проникнуть в тайну людей, которых никто не замечает, но не знал, какой из множества крутящихся в голове вопросов озвучить, а Влад хранил молчание. Наконец, он спросил:

— Расскажите мне про вашего проводника.

— Я нашёл его через интернет и отправил ему денег. Он должен встретить меня в аэропорту. Если он будет на машине, то может подвезти и вас тоже.

— То есть у вас нет никаких гарантий, что вас встретят? Боюсь, как бы мне не пришлось подвозить вас до гостиницы. Он негроид или белый?

— Я не знаю. Его звали Умаба. Он сносно говорил по-русски, называл меня «мой белый брат», и говорил, что хорошо знает плато к югу от столицы и в каждом посёлке у него по родственнику… а, нет. «По дяде». Он сказал — «по дяде».

Владу не приходило в голову, что его могут так легко обвести вокруг пальца. И вот теперь, со всевозрастающим изумлением он понял, что кажется, это произошло.

— Понятно… негроид, маскирующийся под араба. Собирательный образ. Вы не спрашивали у него про тропические дожди?.. А, неважно. Поверьте мне, не все африканцы такие самоотверженные, как в «Неприкасаемых». Смотрели этот фильм? Оливье Накаш. По-моему, непередаваемо прекрасен!

— Тогда обойдусь без проводника, — легко согласился Влад.

— Расскажите мне конкретнее, что вы ищите.

Секунд пять Влад размышляет, как объяснить новому знакомому то, во что даже Сав поверил с трудом, и наконец махает на это рукой.

— Я охотник за природными материалами для своих идей и костюмов. Работаю в доме моды… своём. Точнее, не доме, а так, чердачке. Пытаюсь внушить что-то людям через одежду.

Влад посмотрел на Эдгара.

— Почему именно через одежду? — послушно спросил собеседник.

— Одежда — первое, что замечают люди вокруг себя. Она может быть неброской, может быть удобной, может не нести никакого подтекста вообще. А может нести.

— И вы делаете одежду с подтекстом.

— Точно. Когда это получается.

Самолёт дёрнулся и покатил вперёд. Разговор затих сам собой, Влад получил возможность прислушаться к своим ощущениям и получше рассмотреть других попутчиков. Он не знал, чего ожидать на рейсе до Уганды, и поэтому подготовился ко всему сразу.