В общем, примерно через час публика заскучала. Но спустя минуту взорвалась воплями восторга, ведь один из зарядов попал по воротам. Шум от удара был заглушён криками радостных парней и ответными воплями обороняющихся.

— Хоровод, — приказываю сигнальщику, и тот начал махать флагом.

Почти сразу к городу устремилось несколько отрядов с моими лучшими лучниками. Задумка удалась, и обрушившийся на стену град стрел смог уничтожить немало защитников. Луки у нас мощнее, а мои люди практически недосягаемы для стрел противника.

Тем временем произошёл новый залп. Гуслия умудрился ещё раз попасть в ворота и пробить их. Но, судя по всему, изнутри створки завалены брёвнами. Также два булыжника удачно угодили и в стену. Пора!

— Вперёд!

Взмах флага и четыре отряда понесли к выбранным участкам рва фашины. Их прикрывали воины со щитами. Мы специально тренировались, чтобы хоровод не мешал пешим.

Я уже потерял несколько своих воинов, которых оттащили к Ашуру. Пали и первые штурмовики. Однако ситуация складывалась в нашу пользу. Не сказать, что парни работали как единый механизм. Но дело спорилось, и ров начал заполняться вязанками веток, предварительно смоченных в воде. Это мы сделали правильно, так как защитники попытались поджечь фашины. Только обороняющихся больше теряли своих лучников, чем попадали в наших воинов.

И вот уже первые доски легли на фашины, заполнившие ров. Правда, вал был усыпан убитыми и ранеными воинами. Я же не обращаю внимания на жуткую какофонию звуков, где слились стоны умирающих, ржание коней, топот сотен ног и очередной удар камня о стену. Пора!

Сигнальщик машет флагом и вот уже ко рву пошли штурмовики. Я всегда удивлялся фильмам, где показывали длиннющие лестницы, по которым взбирается несколько воинов. Высота стены Полоцка не более пяти метров, что немало для любой атакующей стороны. Нынешние технологии не позволят изготовить вам устойчивые конструкции. Поэтому по лестнице взбирается один воин, а двое удерживают её, дабы обороняющиеся её не опрокинули.

И вот первый десяток стремянок опускается на край стен, а самые отчаянные воины полезли по ним. Где-то на штурмовика вылили кипящее масло, и мне даже показалось, что слышу его дикий крик. Но к стене бежали уже новые воины с лестницами.

Когда в двух местах нашим удалось закрепиться, и рубка пошла уже на стене, я мысленно выдохнул. До этого момента меня грыз червячок сомнений. Хотя наша армия больше и мы лучше вооружены. Да ещё и внутри города ополчение из мастеровых должно покинуть стену, отойдя в свой квартал. Но всё равно я переживал, вернее, гасил в себе эмоции. Ведь рядом стоит Мстислав с сыном и внимательно следит за моими действиями. Нельзя показывать перед ними даже намёк на неуверенность.

Когда на одном участке раздался дружный рёв, я понял, что парни ворвались в город. Окидываю общую картину боя и даже боюсь посчитать количество павших с нашей стороны. А ведь сейчас начнётся рубка, а затем бойня внутри города. И все эти жизни, включая детей и женщин на моей совести.

Оборачиваюсь к хмурому Бурче и киваю. Тот скривился и кивнул в ответ. Именно дядя теперь будет руководить сражением. Я же решил принять участие в городских боях. Глупо? Может, быть. Но без меня разъярённые воины вырежут всех людей, забыв про приказ. Запрыгиваю на Карабаша, и машу рукой своим парням. Они тоже решили поучаствовать в веселье.

Скачу ко рву, а в голове звучат стихи той самой песни, под которую мы танцевали половецкие пляски.

В прошлой жизни я стихов не писал,

В прошлой жизни я на трупах плясал.

Душегубом слыл, мерзавцем и псом.

Нож за поясом да грудь колесом!

Звон монет меня дурил, будто хмель.

Резал я и стариков, и детей.

Жил предательством, валялся в крови

И не верил ни судьбе, ни любви.

…Осаждённые как черти рычат,

Льют смолу со стен в чернеющий чад…

Потому — слышь! — и война мне не мила,

Что вершит она лихие дела.

И клянусь, что буду я не поэт,

Коль расщёлкать не сумею ответ,

Как две жизни переплавить в одно

И скрестить со звоном Меч и Перо!^[36]

Глава 20

Возвращение домой превратилось в целую военно-транспортную операцию, если так можно выразиться. Нам ведь надо не просто уйти в родные степи, но и увезти немалый хабар. Благо я попросил воинов не сходить с ума и брать только серебро. Понятно, кто-то прихватил пару отрезов дорогих тканей или хорошее оружие, что вполне нормально. Но в основном войско шло налегке. Большая часть объёмной и тяжёлой добычи принадлежала мне. В основном это слитки железа, инструмент, ткани прялки и оружие, захваченные в Риге. А ещё — люди. Хорошие мастера сейчас действительно на вес золота. Поэтому я хватал всех, до кого смог дотянуться.

На этой почве у нас произошёл конфликт с Мстиславом. Если на захваченных немцев он посматривал спокойно, то полочан отдавать не хотел.

— Юрий, ты совсем обезумел в своей алчности? — произнёс дядя перед пиром, посвящённым взятию Полоцка и присоединению его к Смоленскому княжеству, — Что я буду делать без умельцев, которых ты уводишь в полон?

Угу. Вот прям, взял и захватил русских людей, потащив их в рабство? Так, многие сами согласились ехать со мной. А дело в том, что я предложил им работать на ханство. Да, меня давно посетила идея создания крупных государственных предприятий, но с паевым участием мастеров. Всякие средневековые гильдии и цеха мне не нужны. Мой вариант гарантирует работу строго в интересах страны, но при этом даёт пайщикам разумную независимость. Мне не нужна захиревшая промышленность, как произошло с СССР. Пока проект в разработке и я обсуждаю его с Гуслия. Перс поначалу был в шоке от подобной затеи, предложив просто загнать всех ремесленников почти в рабство. Но немного подумав, признал мою правоту.

А ещё Гусейн неожиданно стал причиной того, что многие мастера решили уйти с нами. Их впечатлили машины, которые он склепал буквально за пару дней. Затем сам механик обошёл квартал ремесленников и раздал немало советов. Когда же он рассказал главному кузнецу Полоцка, что один наш водяной молот, куёт металла за день больше чем десять его учеников, то Добрята стал адептом переезда в далёкие степи. Народ ведь не обманешь, и все прекрасно видели, кто встал на защиту их квартала при штурме. При этом мои парни не украли даже серебрушки. Про изнасилования или убийства я уж молчу. У меня для подобных персонажей одно наказание — сажание на кол.

— А почему ты не подумал об этом заранее, князь? — спрашиваю дедулю и прикладываюсь к золотому кубку с неплохим вином, — Дикари и твои ратники получили отлуп от моих людей, вставших на защиту квартала ремесленного люда. Будь иначе, то их бы попросту перебили, пусть и не всех. И получил бы ты полуразрушенный город и озлобленных мужиков, чьих жён и дочерей насиловали на их глазах. А ныне Полоцк почти цел, да и ремесленнические кварталы сохранены. Вези сюда новых людей, и через год всё окупится сторицей.

Мы сидели в полоцком детинце, с полов и стен которого только недавно смыли кровь Святослава и его семьи. Дедуля решил не рисковать и пустил под нож вес потомков Рогволда. Заодно и литовскую знать вырезали полностью. Таких врагов нельзя оставлять в живых, какой бы выкуп за них ни предложили. Кстати, детинец помогал брать Карча и Буга Кутуз, поднаторевшие в подобных операциях. У нас есть целый отряд, умеющий биться в помещениях. Я же думал, что Рига — это неприступная твердыня с всякими донжонами и прочими крутыми переходами. Вот и гонял людей под такие условия. А оба здоровяка, поистине страшные в рубке один на один, стали адептами нового вида войск. Для половцев, конечно.