– Мишка, да ты, может, чего-то хочешь?
– А ты не уйдешь?
– Чего это? Мы же только пришли.
– Правда?
– Ну говори.
– Я хочу… их… потрогать. Твои…
– Только потрогать?
– Нет. И… по… смотреть.
– И все?
– И… поцеловать.
– Так это уже три желания, Мишка. Давай одно что-нибудь придумай. Пока я добрая.
– Одно?! Как же это – одно? Стой! Придумал! Я хочу, чтобы ты лежала на диване, под пледом, без ничего, а я лежал рядом… вот.
– Вот ты хитрюга какой! Придумал! Скажешь тоже: без ничего!
– Ты не уйдешь… сейчас? Ты не обиделась?
– Что-то я устала… танцевать. Пойди на кухню, покури.
Михаил на кухне никак не мог попасть сигаретой в огонек зажигалки, потом попал и затянулся так, будто его подняли со дна моря и дали трубку с кислородом. Сердце бумкало бас-барабаном. Господи, неужели она… неужели это… будет. Ты все можешь, господи… ну прошу тебя… Он последний раз затянулся, загасил сигарету и почему-то на цыпочках пошел в комнату – дверь была закрыта. Он тихо открыл ее – шторы были задвинуты, темнота забралась в него первобытным страхом – страхом неизвестности.
– Белка?
– Ну где ты ходишь, иди уже сюда, – голос шел от дивана, он стал перед ним на колени и поелозил на ощупь руками – под пледом угадывалось тело девушки. Михаил задержал дыхание и просунул руки под плед – пальцы его коснулись мягкой шелковой кожи; он провел ладонью вверх и вниз – одежды не было никакой. Он осторожно откинул край пледа, нашел губами грудь и впился в левый сосок – это был сейчас для него источник жизни, последняя надежда для умирающего, родник для паломника в пустыне; он пил из него, трогал рукой правую грудь, потом оторвался, выдохнул, поднял голову выше и приник к губам девушки. Она обняла его руками за шею, провела ладонями по плечам.
– Мишка! Ты так и будешь передо мной на коленях стоять? Одетый?!
Потом они долго еще лежали в темноте, стена рухнула, они узнавали друг друга руками и губами, насыщали свой голод и голоднели опять, набрасывались друг на друга, соединялись и расходились, говорили разные глупости и молчали, кожа их покрывалась потом и высыхала, пока часа через два они не выдохлись совсем, распластались на спинах, и Михаил услышал:
– Мишка! Я голодная вся – умру щас! У тебя еда есть?
– Нууу…
– Ясно все с тобой. Пора тебя в свои руки брать. Пока ты еще теплый.
– Да я и так в твоих руках, Белка. Делай, что хочешь. Всегда.
– Да я не о том! Я про кухню! После этого знаешь, как есть всегда хочется! Нет?
– Ужасно хочется! А давай в кафе пойдем! Мороженое есть. Со сливками и шоколадом.
– Давай!
– Ну пошли.
***
В «La Taverne Massena» они выбрали столик на террасе, уселись, официант в длинном фартуке принес два меню с фотографиями и названиями блюд на четырех языках.
– Смотри, какая пицца, Мишка!
– Пицца ты – больница! Вот приедешь домой, что ты девкам расскажешь – как пиццу в Ницце ела?
– А что?
– Ты же на море. Нужно попробовать местную кухню. Вот что ты знаешь из французской еды?
– Из французской? Шампанское!
– Ну чему вас там в мединституте учат. Надо попробовать луковый суп обязательно.
– Луковый? А я от него буду плакать?
– Да не будешь. Вот, еще интересный супчик – буйабес. Посёрбаем?
– Ну что за балбес! Тоже с луком? Разве им наешься?
– Еще как! Туда кладут рыбу разную, обязательно семь видов, вино, томаты, оливковое масло. А тут еще и омаров с лобстерами.
– Омаров?! И все в одну тарелку?
– Конечно. Давай один такой возьмем, один такой, чтоб оба попробовать.
– Ну давай. А мяса возьмем?
– Не, не будем. Вот тут есть мидии в вине, креветки королевские на гриле – это на закуску. А на второе можно взять жаренную дораду с овощами. Или морского черта.
– Не, Мишка, черта не надо!
– Да это рыба такая! Ну как хочешь. А потом сыр Banon и дыню Cavaillon. Идет?
– Ладно! Банон так банон!
Михаил подозвал официанта, заказал выбранные блюда и «бутылку какого-нибудь белого Шатонёф-дю-Пап». Тот поклонился, забрал меню и ушел, потом вернулся с бутылкой Chateauneuf-du-Pape "Clos La Roquete" 2012 года и устроил цирк с пробками и пробованиями – Михаил посмаковал вино и важно покивал.
– Ну что, Бельчонок, за тебя в Провансе!
– Так мы ж в Ницце, а не в Провансе.
– Ницца и есть в Провансе, маленькая. И все, что ты сейчас будешь есть – провансальская кухня. Рыба, овощи, пряности, оливки, фрукты.
– Ну так классно! Скорей бы уже несли!
Официант принес блюда с мидиями и креветками, соусы и лимоны, долил вина, и Белка набросилась на еду.
– Вкусненько как!
– Ну я надеюсь.
Принесли дымящийся суп.
– Ой, а твой буалбес какой! Ложку проглочу! Налей мне еще вина.
– Буйабес. Запоминай названия. Bouillabaisse. А то расскажешь там своим. А кто-нибудь на курсы французского ходит. Еще, что ли, вина заказать.
Подошел официант, неся в руках серебряное ведерко, из которого виднелось горлышко в фольге.
– Madame. Monsieur. Le monsieur à la table d'à côté vous envoie…, – он показал на столик, стоящий метрах в пяти от них – из-за него привстал и слегка поклонился вальяжный загорелый мужчина лет пятидесяти с тонкими черными усами, в синем блейзере, голубой рубашке и шелковом шейном платке. Михаил поднялся и изобразил ответный поклон.
– Белка, сделай ему ручкой. Он тебе шампанского прислал.
– Мне?!!! А чего это он?!
– Сражен твоей красотой, наверно. Тут так принято.
– Ну пипец! Со мной такого еще никогда не было! Я такое только в кино видела. Наливай!
– Так тут все – сплошное кино. Тут, кстати, Тулуза не очень далеко. Можно взять машинку и катнуться.
– И что там, в Тулузе твоей?
– Эх, ты! Там же Пейрак графствовал. Забыла?
– Да ты что! И Анжелика там жила?!
– Жила-была.
– Так это все правда, Мишка?
– Правда в том, что мы сейчас с тобой пьем шампанское на Лазурном берегу. Едим омаров в супчике. А у тебя еще в некоторых местах море не высохло. Средиземное.
– Ну Мишка! Граф бы так Анжелике никада не сказал! Меня учишь, а сам…
– Ну не сердись. Тебе хорошо?
– Мне так хорошо, что не знаю даже, чего бы мне еще хотелось! Тут так все по-другому. Спокойно. Красиво. Даже в Шарме не так мне нравится. Спасибо, что привез меня сюда.
Михаил похлопал себя по карманам.
– Пойду куплю сигарет. Да и покурю заодно. Не скучай.
– Не буду!
Михаил вышел на улицу в поисках табачной лавки, солнце закрыли облака, было тепло, но не жарко. Господи, как хорошо. Ты столько читал об этой земле. Дюма, Дрюон, Проклятые короли с тамплиерами, Людовики с Ришелье. И вот ты по ней идешь. Сам, своими дуридомскими ногами. Ты только что пробовал луковый суп, пил Veuve Clicquot, какому-то кадру Белка понравилась… вот прикол… Он нашел лавку, купил пачку «Данхилла», закурил на улице и двинул назад. На подходе к ресторану он увидел у своего столика мужчину в синем блейзере – тот что-то говорил Белке, потом склонился, взял ее руку и поцеловал. Девушка улыбалась, жеманясь, выгибала руку, цвела и пахла. Мужчина еще раз поклонился, вышел на улицу и двинулся к площади Массена. Вот паскуда, на пять минут нельзя девчонку одну оставить! Настроение заметно испортилось. Он уселся за свой столик. Белкины щеки пылали.
– Ты, дарагая, скора на руку. Не скучала.
– Ну Мииишка! Ну что такого! Такой вежливый мужчинка. Такой приличный. Говорил мне что-то. По-ихнему. Я и не поняла ничего.
– А чего ж ты цвела как майская роза?
– Ну представляешь – он откуда-то знает мое имя! Все время Bella и Bella!
– А он не по-итальянски говорил?
– Ну откуда я знаю, Мишка! Но не так, как тут говорят. А что?
– Да ничего. Откручу вот тебе хвост – будешь тогда Bella.
– Ну Мишутка, ну чего ты злишься! Налей мне шампанского лучше! С пеной!
Михаил пытался выгнать из себя тучу. Ну подумаешь, ну и Bella. Может, ты уже привык, уже и не видишь ее, может она и вправду красавица. Смотри, как сияет. Тебе же говорили: женщине это надо. Ты-то сам ей руку целовал? На улице. Вот и молчи в тряпочку. Пейрак мухосранский.
