Двое братьев вынесли на кафедру что-то, накрытое алым покрывалом. Магистр сорвал покров, и под ним оказался выполненный в иконописном стиле портрет старика Гулова: лицо, искаженное страданием, за спиной –оранжевые языки огня.

– Да! Воистину так! – послышались выкрики отовсюду. – Во славу Господню!

– Помолимся же за бессмертную душу нашего отважного брата, – прокричал магистр. – Аминь!

Все в зале опустились на колени. Опустился и я. Глядя в печальные глаза изображенного на иконе старика, от всего сердца клялся: «Я отомщу! Тем, кто это сделал, не уйти от праведного гнева!»

Наконец отец Пейн спустился с кафедры. Служба пошла обычным чередом. Сердце мое невольно сжалось, когда я увидел, что магистр идет ко мне. Я уже приготовился к жестким расспросам о Рафаэле, но отец Пейн лишь глянул на меня и вопросительно поднял брови: ну что? Я обреченно покачал головой. Магистр вздохнул и, насупившись, пошел дальше. Меня всегда поражала способность этого человека понимать все без слов. Каждый для него был словно открытая книга, к каждому у него был свой особый подход. Потому в моих глазах отец Пейн был святым, живущим среди простых людей. И не только для меня: ведь неспроста уже едва ли не весь город посещал наши службы, и это был не предел. Я не сомневался, что праведного света нашего магистра хватит на целый мир. Причем одних этот свет греет – другие же сгорают в нем дотла. И я мог лишь надеяться, что пламя этого божественного гнева не коснется моего лучшего друга Рафаэля, что магистр даст еще один шанс нашей заблудшей овце.

Я отстоял в храме до конца службы, после чего весь остаток вечера провел в подвале, избивая грушу кулаками, которые так жаждали, но не получили сегодня никакой жертвы. Уриэль и Гавриэль были там же, но, к счастью, вопросов о Рафаэле не задавали. Впрочем, чего тут спрашивать. Все и так знали, что теперь последнее слово за магистром.

От тренировки меня отвлек завибрировавший в кармане куртки телефон. Я достал его и прочел сообщение: «Мы на месте! Ты где?» Женя! Я и забыл о встрече! В подвал не проникает свет, поэтому сложно определить время суток. Быстро сполоснувшись под душем и одевшись, я бросился вызывать такси.

Водитель удивился, узнав, куда нужно ехать. Я ответил, что у меня там дела, не вдаваясь в подробности.

– Скверное место – эти погорские карьеры, – сказал таксист, направляя машину к окраине города.

– Чего это?

– Ну как? Там четыре года назад кучу народу перебили. То ли бандитская разборка была, то ли массовая казнь.

– И вы верите в эти байки?

– Ничего не байки, – возразил водила. – Моя сестра живет там неподалеку. Она слышала с той стороны среди ночи какие-то крики, будто кого резали по живому. А еще странных людей там видели: все в черном. Вот как вы сейчас!

На этих словах таксист вдруг умолк и подозрительно уставился на меня через зеркало заднего вида.

– А что же милиция? Вызывали?

– Конечно! Сестра звонила. И не только она: соседи тоже, – ответил водитель, все еще продолжая сверлить меня взглядом. – Но блюстители порядка только против алкашей в подворотне смелые. А как большие беспорядки – не сильно торопятся чего-то там блюсти. Приехали поглядеть только на следующий день, когда там уже никого не было.

– Вы же понимаете, что убийство кучи народа так просто не скроешь.

– Скроешь. Смотря кто за этим стоит. Ходят слухи… – Таксист перешел на шепот и настороженно оглянулся, словно в машине кроме нас мог быть кто-то еще. – Поговаривают, что за всем этим стоят очень влиятельные люди и милиция у них прикормлена. Именно поэтому ночью никто не приехал. Затем и расследование замяли. А жена читала в одной газете, будто бы в карьере этом ритуальные жертвоприношения устраивали. Что какие-то богатеи так развлекаются и закон для них не писан. Это мы – рабочий класс, только пашем на них за копейки. А они с жиру бесятся и…

…И водителя понесло на излюбленную в народе тему «Кому на Руси жить хорошо». Попав в эту колею разговора, он не съезжал с нее до самых погорских карьеров. Я же всю дорогу думал о том, сколько в этих слухах правды. Выходит, совсем рядом с городом, в каких-то паре километров, жестоко убили кучу людей; и не кто-нибудь, а целая организация маньяков! Причем милиция на это не реагирует, уголовное дело заминают, даже убитых никто не ищет. Что ж за силы должны стоять за такими преступлениями?

Освещенная фонарями асфальтовая дорога кончилась, такси свернуло на разбитую грунтовку. Мы погрузились в непроглядный мрак. Лишь в свете фар мелькали трепещущие на ветру листья кустов, которые росли вдоль дороги. И вот, наконец, впереди возникли глиняные барханы, а за ними – черная пропасть, словно врата в преисподнюю. Водитель не стал подъезжать близко к карьерам. Едва я расплатился и выбрался из машины, таксист напоследок еще раз одарил меня шпионским взглядом, перекрестился и умчался в сторону городских огней – да с такой скоростью, словно за ним гнался сам Сатана. Я же направился к ближайшему карьеру.

Забравшись на один из барханов, взглянул вниз. Карьер походил на гигантский черный глаз, хмуро уставившийся в небо. Глиняные веки поросли, словно ресницами, полынью в человеческий рост; а в глубине блестящий зрачок – круглое озеро, такое гладкое в безветрии, что звездное небо отражается в нем, будто в зеркале. И, глядя в это мрачное око, я представил, как корчились там, внизу, несчастные жертвы. Со всех сторон их обступали тени: одетые в черное маньяки. В озере плясали отблески костров, заживо пожирающих людей, и, подобно огромному динамику, гудел карьер криками умирающих. И никто не пришел на этот зов, никто не помешал творящемуся здесь сатанинскому безумию.

«Ничего, Господь все видит, – прошептал я, – и посылает мстителей – воинов Света, способных покарать еретиков за земные грехи и отправить туда, где ждут их вечные мучения». Я сжал висящий на груди серебряный крест в кулак с татуировкой «1034» – «Не мир пришел Я принести, но меч!», поцеловал, убрал обратно под куртку и стал спускаться по глиняному склону. Вскоре я различил у воды два силуэта: женский и мужской.

– Значит, это было здесь? – спросил я.

– Именно тут. – Рома постучал каблуком по глине. – Прямо на этом месте.

– Тридцать человек?

– Тридцать четыре, если быть точным.

Я достал из кармана маленький фонарик и осветил небольшое пространство между берегом и склоном.

– Не понимаю, что ты хочешь тут найти, – сказала Женя. – Как-никак, четыре года прошло.

– Хоть какие-то зацепки, которые смогут вывести нас на маньяков.

Конечно же, девушка была права. Маньяки еще тогда хорошенько прибрали за собой, скрыли все следы преступления, а если что-то здесь и оставалось – нужно было искать по свежим следам. Я понимал это, когда ехал сюда. Но мне хотелось лично побывать на месте трагедии, ощутить его кошмарную энергетику. И, я был уверен, Господь не оставит без ответов своего мстителя и даст подсказки. Правда, пока что я видел лишь обычный заброшенный карьер, а из подсказок имел лишь слухи и домыслы.

– Может, проведем мозговой штурм? – предложила Женя. – Обсудим то, что нам уже известно?

– Итак, что мы знаем? – сказал я, шаря лучом фонарика по глиняной пустоши, поросшим реденькой травой склонам да камышам у озера.

– В Погорье орудует шайка маньяков, которая заживо сжигает людей, – сказала Женя, загнув палец.

– И существует эта организация давно: лет девять, не меньше, – добавил я.

– Почему ты так решил?

– Именно столько лет назад погибла моя сестра. Пока это самый ранний известный нам случай.

– Мы знаем также, что число жертв исчисляется десятками, – добавил Рома, – а убийцы – очень влиятельные люди, раз они способны творить такое, не опасаясь закона.

– А еще убийства не связаны между собой.

– Либо мы пока не нашли связи, – заметила журналистка.

– Что-то еще?

– Люди в черном, – пожала плечами Женя. И на мой вопросительный взгляд ответила: – Все свидетели утверждали, что убийцы были одеты во все черное. И вспомни чувака, за которыми мы вчера гонялись. Он тоже был в черном! Кстати, как и ты. Хм… Что-то мне все это напоминает.