В кабаке было шумно. Можно сказать, слишком шумно. Наши герои подсели к столу, где были два свободных места. Огромный дубовый или ореховый стол, стилизованный под старинный. Вся мебель и интерьер дышали готикой. За этим столом уже сидела компания из четырёх мужчин. Все были изрядно навеселе. Один пел забавную песню. Он начал её, когда наши герои вошли в кабак и спустились по лестнице в основной зал. Стофелев поинтересовался, нельзя ли к ним подсесть. Мотивируя это тем, что вновь прибывшим понравилось их весёлая компания. Он также выразил сомнения в качестве вина которая здесь подают. А вот в испанских Пиренеях, откуда они с другом прибыли, вино отменное. Пошла полупьяная беседа о том, о сём, и ни о чём. В результате весёлая компания уговорила спеть Стофелева. Почему не Геннадия? Тот в основном молчал, сносно говоря на немецком и понимая весь разговор. Песня была не просто забавной, но и поучительный. Про короля, у которого был любимый друг – блоха. Король приказал придворному портному сшить блохе нарядное платье, подобающее знатным вельможам. Блоха становится сенатором. И вся его родня занимает королевские опочивальне и покои. Все в укусах, но трогать блошиный род бояться. В результате кто-то придавил блоху ногтем, случайно. И на этом всё закончилось. Это была старинная шуточная немецкая песня, она всем присутствующим понравилась. За что и предложили выпить. За свободу! Стофелев повторно усомнился в качестве тамошнего вина, чем вызвал гул неодобрение со стороны компании. И предложил попробовать его вина. Из своего собственного подвала. Он поинтересовался, нет ли рядом где-нибудь бурава. Того самого которым проделывают отверстия в деревянной бочке. Ему указали на ящик, стоявший у окна, где лежал разный хлам. В том числе инструмент для открывания бутылок, бочонков, пробки, крышки и затычки. И так далее. Нашлись там бурава. Стофилев выбрал один и поинтересовался у заводилы компании, какого бы алкоголя тот захотел отведать. Возникла перепалка и наконец определившись, был выбран Курвуазье двадцатилетний. Фрош, так звали предводителя, сказал, что вкус этого коньяка он не спутает ни с каким другим. Этот мужчина был в серьезным подпитии, в той стадии, когда уже хочется дать кому-нибудь в рожу. И он уже обозначил для себя жертву. И только ждал повода. Он намеревался наказать Стофелева за глупый розыгрыш. И вышвырнуть его из кабака, показав, что таким гостям здесь не рады. И неважно, испанец он, француз или кто другой. Кабак немецкий и гуляю здесь немцы. И шутки шутить над хозяевами положения никто не позволит. Помимо бурава, Фаустов положил на стол, завёрнутый в вощённую бумагу воск для заделки отверстий. Поинтересовался, что будут пить остальные собутыльники. Итак, выбор был не богат. Фрош выбрал Курвуазье, двадцатилетний. Мотивируя это тем что этот коньяк, кстати любимый коньяк Наполеона, знаком ему ещё с детства. Второй член компании, Альтмайер, выбрал Мескаль. Это истинно мексиканский напиток, а не какая-то там Текила, идущая на экспорт. Мескаль Лакита, сделанный не только из голубой агавы, но из сорта Испадин, крепкостью 47°. Следующий, Брандер, выбрал ром. Обычный Сейшельский ром. Такамака Экстра Нуар, то есть самый тёмный. Объяснив свой выбор тем, что, когда он как-то отдыхал на Сейшельских островах, все две недели пил местный напиток. Который ему хорошо запомнился. И наконец, четвёртый собутыльник, Зибель. Он увидел, как Стофелев подошёл к нему с буравом в руке, намереваясь просверлить отверстие в столе напротив него. Гена при этом затыкал уже просверленные три отверстия восковыми пробками. Стофелев прислонил бурав к столу, и в ожидании выразительно посмотрел на Зибеля. Бурав представлял из себя кованый вороток типа сверла, с вставленной в торец деревянной рукояткой. Типа штопора. Ловкость, с которой Стофелев обходился с этим инструментом, говорила о многократном использовании бурава в его жизни. Зибель задумался. Это же игра. Но сейчас она закончится и люлей этот фокусник получит по полной. Но надо же подыграть ребятам. Ну, пускай это будет Аберлауэр. Это неплохой скотч. Даже очень неплохой. Да, обязательно Абунах. Этот молт, крепкостью 61° редко встретишь в продаже. На прошлой неделе младший брат, брокер, вернулся из поездки на Туманный Альбион. Весь вечер пили его с сигарами и кофе. Итак, отверстия проделаны, пробки вставлены. Стофелев делает пасы руками над столом, комментируя бормотанием, похожим на заговор, (ударение на последнем о). Отчётливо понятна было только последняя фраза. О том, что всё в природе связано. И виноград, что растёт рядом с дубравой, из которой сделаны бочки. И ячмень, что растёт на полях. И Агава Эспадин, богатая сахаром. Что растёт на высокогорных плато. И близка скорее к спаржевым, чем к кактусам. Всё это живая природа. И доски стола тоже были когда-то живой природой. Вытаскивают пробки и жидкость аккуратно льётся в стаканы, и воск затыкается обратно. Условие одно – не пролить ни капли на пол. Все настороженно пробуют жидкость в стаканах. Затем, распознав вкус, выпивают до дна. И ещё по стакану, разошлись не на шутку. Как добравшиеся до источника в безводной пустыне. Геннадий предлагает покинуть это место, ему всё это надоело. И тут Зибель неаккуратно налив в стакан виски, проливает алкоголь на пол. И он тут же загорается. Все вскакивают со своих мест. Стофелев бормочет что-то типа заклинания, огонь исчезает. Компания совсем не рада увиденному и пытается прогнать наших спутников. Звучат угрозы, обстановка накаляется и всё идёт к драке. Один Альтмайер не кричит и не лезет на рожон. Он выковыривает восковую пробку в надежде налить ещё стакан. Из отверстия в столе вырывается огонь. Фрош достаёт складной нож и раскрывает его. В руках у Зибеля появляется бёкеровский фикс. Это уже оружие посерьёзней складника. Брандер не отстаёт от товарищей. Его керамбит легко порежет любого. Все трое, разгорячённые выпивкой и озлобленные, как, впрочем, все алкаши, движутся на Стофелева. Зарежут. Как пить дать зарежут. Тот произносит какую-то белиберду на непонятном языке и на его врагов находит затмение. Им начинает казаться, что они в чудесном виноградном саду. Руки так и тянутся сорвать спелые очаровательные грозди. Стофелев опять что-то бормочет, и они вместе с Геннадием исчезают. Пелена вождения спадает и оказывается следующее. Они держат все друг друга за нос. Антракт…
– Надоело мне по немецким кабакам шляться. Может, домой?
– Хорошо. Но на посошок заглянем в одно уютное местечко. Перекинусь парой словечек с барменшей, тяпнем по бокалу Б-52, или шоту и обратно в Москву. Такой коктейль, как в этом кабаке, нигде в мире не делают.
– Да ладно… Что там? Калуа, Трипл Сек, Куантро. Или, что вкуснее, Гран Марнье. И Бэйлис. Всё?
– Вот в этом и весь фокус. Четвертый ингредиент является тайным рецептом заведения. Потому и говорю… Нигде в мире…
– Интересно, что они там кроме Бейлиса добавляют? Попробуем, раз советуешь. Ты у нас специалист по всяким разным извращениям. Веди, Сусанин.
– Да тут недалеко. Дрезден, Аланштрассе 39. Кухня Ведьмы. Мигом долетим…
Они сидели в известном ночном клубе. Известном в определённых кругах, как любят говорить хроникёры. В старой Москве, в переулках недалеко от Маросейки. За столиком в самом углу, откуда было плохо видно пышнотелых, вперемешку с худосочными, стриптизёрш, выделывающих всевозможные пируэты на шестах, стоявших на подиуме. Зато был виден весь зал и вход в него. В зале в основном была молодёжь. Пузатенькие лысые коммерсы сидели кучкой у самого подиума. На котором буквально в метре от них работала на шесте короткостриженная дама, уже полностью оголившаяся. Клуб ещё толком не начал свою деятельность. Для простых москвичей это было начало вечера и окончание работы. В клубе все только-только рассаживались, репетировали ночное веселье и разминались лёгким алкоголем и лёгкими же наркотиками. Впрочем, особо продвинутые закидывались, шырялись и вмазывались серьёзными вещами. Нарушая законы и отравляя себе жизнь. Хотя, жизнь наркозависимых уже и не жизнь. Предпоследняя станция. А для кого-то последняя. Как открылись двери, и кто включил верхний свет, было непонятно. Только основное помещение клуба моментально заполнили люди в чёрном, в бронежилетах и с автоматами в руках. Музыка смолкла и прозвучал громкий голос о том, что работает спецназ, и предложение лечь всем присутствующим на пол, руки на затылок. Молодёжь сходу распласталась, заполнив собою все проходы между столиками. Особенную прыткость проявили накачанные мальчики с бугристыми бицепсами и крашенными волосами. Лысые коммерсы нехотя опустились на одно колено или просто присели, сцепив руки на затылке. Один боец в чёрном в два прыжка оказался возле их столика и вмазав прикладом в край стола, зычно гаркнул. Коротко, вежливо и обходительно: на пол! Столик треснул. Видимо следующей должна была треснуть глупая черепная коробка старшего компании коммерсов, гостей с юга. Дядьки, толкая локтями друг друга и ворча, стремились занять более удобное положение на полу. Стофелев с Геннадием сидели в углу как ни в чём не бывало. Не сделав ни малейшей попытки выполнить безусловный приказ, определяющий, в каком состоянии посетитель покинет этот ночной клуб. С разбитой рожей и отбитой печенью или почками, как оказавший сопротивление сотруднику при исполнении, или на своих двоих. Обоссавшийся, но живой и целый. Публика в зале не роптала, зная, что последует за попыткой возмущения. Два бойца в чёрных балаклавах неторопливо подошли к их столику. Руки обоих посетителей лежали на столе и тот, который постарше оторвал правую кисть от стола и средним пальцем трижды постучал по столу, привлекая внимание бойцов к открытому удостоверению личности, лежавшему перед ним. Подошёл старший работающий команды. Он был в такой же чёрной форме, как все остальные бойцы, но без автомата и бронежилета, без знаков различия. То есть, полностью отсутствовали погоны, шевроны и всевозможные нашивки. Безликая надпись на спине СПЕЦНАЗ не говорила ни о чём. Спецназ чего? Кого? Откуда и зачем?
