Эпохи. Средние века. Исследования

© Богданов А.П., 2024

© Издательская группа «Альма Матер», оригинал-макет, оформление, 2024

© Издательство «Альма Матер», 2024

Первой причиной трудности познания реальной истории является нежелание большого количества людей ее познавать. Это легко понять и простить, ведь и нам с вами зачастую легче и приятнее верить, чем набивать синяки и шишки о реальность, познавая правду. К тому же, узнав истину, вы, вероятно, не сможете ею поделиться, так как встретите ожесточенное неприятие ваших взглядов коллегами и обществом.

Мифология имеет преимущество перед научной историей потому, что не требует размышлений; она легко воспроизводима и привычна. Ученый историк Анатоль Франс, сменив профессию и став писателем, смеялся в этой связи над старыми коллегами: «Историки переписывают друг друга. Таким способом они избавляют себя от лишнего труда и от обвинений в самонадеянности. Следуйте их примеру, не будьте оригинальны. Оригинально мыслящий историк вызывает всеобщее недоверие, презрение и отвращение». «Ведь если вы выскажете новую точку зрения, – с сочувствием поясняет он, – какую-нибудь оригинальную мысль, если изобразите людей и обстоятельства в каком-нибудь неожиданном свете, вы приведете читателя в удивление. А читатель не любит удивляться. В истории он ищет только вздора, издавна ему известного. Пытаясь чему-нибудь научить читателя, вы лишь обидите и рассердите его. Не пробуйте его просвещать, он завопит, что вы оскорбляете его верования».

Действительно, каждый шаг в исследовании реальной истории, истории живых и мыслящих людей, это не только борьба с историческим материалом, но и опровержение стереотипов, ставших для множества людей предметом веры. Кроме того, реальное представление о жизни какого-либо старинного общества получить нелегко. Исторический синтез, подразумевающий научный энциклопедизм, вышел из моды с углублением наших исследований в разных областях знаний. Объединить области гуманитарных наук, – например, источниковедение письменных памятников, изучение фольклора и археологию, – очень трудно.

Еще труднее представить читателю ясный и впечатляющий образ времени, соответствующий новым знаниям. Столь яркий, чтобы он мог сравниться с выработанным столетием научным, учебным и художественным мифом. Например, мой выдающийся коллега Сергей Алексеев создал потрясающе глубокие, основанные на синтезе разных наук книги о ранней истории славян и Руси. Ход его острой мысли на каждой странице вполне можно понять. Но общая картина не складывается в голове у читателя (в том числе у меня) настолько четко и ярко, чтобы совершенно вытеснить миф. Тем более что все мы понимаем: смена комфортных заблуждений на более точное, требующее немалых умственных усилий знание о начале Руси, ничего не изменит в нашей жизни.

Возможно, проблема моего высокоученого друга в том, что он спорит с научными концепциями, не заботясь о том, чтобы показать читателю ту картину мира, которую они подразумевают. В моей книге предложен другой подход. В центре внимания – само содержание мифов и реальные картины мира Древней Руси, какие позволяет реконструировать научное исследование. С видением Алексеева они совпадают не во всех деталях, но это лишь взгляд на одно и то же с разных сторон, с разных дорог, идущих в одном направлении, к правде русской истории.

Бывает, что и всех традиционных методов исторического исследования для понимания прошлого недостаточно. Многие вопросы истории требуют экспериментов, мысленных и (или)практических. А побочным эффектом такого комплексного исследования часто становятся совершенно новые сцены истории. Причем наступление сегодня идет на те мифы, что давно живут в школьных учебниках и стали предметом веры, закрепленным в литературе и искусстве.

Простой пример: картина Ледового побоища 1242 г., в которой крестоносцы «свиньей» атакуют стоящее на месте пешее ополчение Великого Новгорода, а отважные дружинники Александра Невского окружают их, атакуют с тыла, разбивают и преследуют, пока тяжелые, закованные в сталь тевтонские рыцари не проваливаются под лед Чудского озера. Что в этой картинке из школьного учебника, знаменитого кинофильма и множества романов не так? Всё!

Летописеведы – ученые, изучающие русские летописи, давно выяснили, что под лед на озере никто не проваливался. Нет такого ни в написанной по горячим следам событий Новгородской Первой летописи, ни в чуть более поздней немецкой Рифмованной хронике. Немногие спасшиеся немцы и бесчисленная (потому что немецких прислужников никто не считал) эстонская чудь в источниках семь верст драпают по льду озера, пытаясь унести ноги от русской конной дружины. Убегают они, естественно, на конях – источники просто не упоминают того, что в их время было очевидным. Какой пеший сможет хоть полверсты пробежать от конного? Однако столетие спустя составитель Софийской летописи в Новгороде, «украшая» статьи Новгородской летописи, вспомнил, как за несколько лет до Ледового побоища тевтоны, разбитые отцом Александра, в бегстве провалились под лед речки Омовжи, и перенес этот яркий сюжет на Чудское озеро.

Это действительно старое открытие летописеведов, четко запрещающее крестоносцам тонуть во время Ледового побоища, должно было, прежде всего, заставить одуматься археологов. Какие остатки оружия 1242 г. можно искать на дне Чудского озера, если оно тогда стоило «как крыло от самолета»? Вооружение конного воина тогда превышало по цене современный внедорожник. Даже сломанный меч давал ценную своим редким качеством сталь, а топоры, наконечники копий и стрелы были живыми деньгами. Просто представьте себе ровное белое пространство, заполненное «хаммерами» и «тиграми», усыпанное оружием, на которое все махнули рукой, не говоря уже о том, чтобы похоронить павших. Не собрать все ценное на льду победители не могли, а оставшиеся мелочи, вплоть до одежды, обуви и пряжек, окрестная чудь должна была подчистую растащить. Лишь случайно не найденное в те дни могло ждать археологов на дне озера. Это они и получили, выражая крайнее недовольство скудостью находок.

Другой вывод из открытия летописеведов был не столь очевиден, но намного более важен. Провалившиеся под лед рыцари и избежавшие потопления русские служили в сознании историков и общества ярким доказательством технологического превосходства Запада над Русью. Тяжелые рыцари выступали против намного легче вооруженной княжеской дружины. Рыцарское вооружение предназначалось для передового в то время способа ведения боя: таранного удара копьем на полном скаку.

Как же Александр мог этих закованных в сталь монстров победить? Правильно, хитростью, как шведов на Неве двумя годами раньше. Тогда ведь он, согласно почти современному событиям Житию Александра Невского, напал на их лагерь и корабли нежданно, «в шестом часу дня». Непонятно тут, как шведский король (уж не важно, кто это) успел вооружиться, чтобы сразиться с князем в конной сшибке, и отчего это Александр пробил копьем шлем крестоносца, а швед русские доспехи не пробил. Но это не главное. Русские обязаны были брать врага хитростью, потому что их оружие было легче, и все тут! Если бы историки вспомнили, что на Руси в то время часы дня считали с рассвета, то даже ранний рассвет 15 июля 1240 г. плюс пять часов дал бы им верную картину событий. Невская битва началась после того, как шведы проснулись, оправились, позавтракали и вооружились. Русские, будучи в меньшем числе, атаковали врага открыто, по рыцарским правилам дружины, и сражались до вечера, не разгромив, но морально сломив крестоносцев. Неожиданное нападение, даже с учетом серьезных потерь, просто не заставило бы врага уйти.