Оказавшись в своих владениях, Кисир-Ашур первым делом сбросил дорожную одежду, наполнил из водопровода большую каменную ванну, предназначенную для лечебных процедур, и с огромным облегчением погрузился в прохладную воду. Он сопровождал сына царя, которого звали Син-аххе-эриб, в инспекционной поезде по трем священным городам Вавилонии – Ниппуру, Сиппару и Вавилону.

В отличие от отца, со жрецами царевич не ладил, никого из них к себе близко не подпускал, был с ними надменен и неприступен, лишь к Кисир-Ашуру относился благосклонно и доверял только ему – уж непонятно, по какой причине. Мало того, в поездке они почти подружились и начали испытывать друг к другу приязненные чувства, что невозможно было во дворце, который замыслил и построил отец Син-аххе-эриба. Кисир-Ашур, несмотря на свое высокое положение, конечно же, не принадлежал к вельможной знати, поэтому не присутствовал ни на приемах иноземных гостей, ни на пирах.

Ашипу взял с полки изысканной формы горшочек с жидким ароматным мылом «нечерет», которое было очень дорогим и которое привозили купцы из далекой страны Та-Кемет, намылился и стал смывать с тела пыль и липкий пот.

Водопровод и канализация были изначально заложены в проекте Дур-Шаррукина лично правителем Земли Ашшур. Дворец построили на месте деревеньки Магганубба. Земля здесь давала два урожая в год. Углы дворца были обращены на четыре стороны света, а сам он стоял на огромной глиняной насыпи, обложенной кирпичом и пронизанной целой системой дренажных труб и вентиляционных колодцев. Из города на эту насыпь вели монументальные пандусы для въезда колесниц.

Кисир-Ашуру вспомнилась надпись на хорошо отполированной каменной глыбе, которая была установлена во дворце после окончания строительства по велению Шаррукина (Дур-Шаррукин был освящен совсем недавно, в прошлом году, двадцать второго ташриту[26]):

«Триста пятьдесят царей до меня владели Землей Ашшур и прославляли могущество Бэла[27], но никто из них не исследовал этого места и не думал о том, чтобы сделать его обитаемым, не пытался вырыть там канал. Я думал день и ночь о том, чтобы сделать обитаемым это место, чтобы освятить его храмы, жертвенники великим богам и дворец, где обитает мое величество. Я повелел приступить к его созданию. Днем и ночью работал я для счастья и удовлетворения моего сердца… Когда дворец построили, я поселился во дворце моем вместе с великим господином Бэлом, владыкой стран, с богами и богинями, которые обитают в Земле Ашшур, с сонмами их служителей, с начальниками областей, с наместниками, мудрецами, учеными и вельможами. Я повелел сложить там золото и серебро, вазы из золота и серебра, драгоценные камни различных цветов, железо, льняные и шерстяные материи, материи голубые и пурпурные, жемчуг, сандал, черное дерево. Я повелел поставить там коней из страны Мусри[28], а также ослов, мулов, верблюдов и быков. Я вселил радость в сердце всех богов этими дарами. Да благословит Ашшур, отец богов, эти чертоги на долгие, долгие дни!».

Шаррукин сам указал расположение будущего дворца, длину и высоту его стен, дворов и других помещений, подсказывал, что должны изображать художники, как отделывать тронный зал и другие залы (их было двести десять, а дворов тридцать) и его покои, лично размещал статуи богов.

Главный вход во дворец находился на юго-востоке. К нему вела двойная лестница со ступенями из каменных плит. Всего в городе было восемь ворот – по двое на каждую сторону. Каждая пара была посвящена одному из богов и называлась его именем – Бэла, Набу, Ану, Иштар. Со стороны поля прикрытием служила небольшая крепость, углы которой защищали невысокие башни. А массивные стены города защищали сто пятьдесят семь башен. Через пять ворот, предназначенных для простонародья, в столицу входили люди и прогоняли скот. Каждое утро здесь проезжали возы, груженные дичью, зеленью и плодами.

Главные ворота Дур-Шаррукина были величественны. Они состояли из трех входов – центрального и двух боковых. Центральный открывался лишь в самых торжественных случаях, – когда через него входил сам царь во всем своем великолепии, с пышной многолюдной свитой. Боковые входы были всегда открыты для многочисленных посетителей, приходивших во дворец по разным делам.

Центральный вход был очень красив. На посетителя строго смотрели шесть фигур огромных крылатых быков-шеду. Это были божественные стражи ворот. Боковые входы также охранялись крылатыми быками, но меньших размеров. Между ними стояли две гигантские фигуры Гильгамеша[29]. Он был изображен в виде знатного ашшура. В правой руке древний герой держал короткий кривой меч, а в левой – убитого льва за переднюю лапу.

Дворцовые помещения и храмы занимали площадь около пяти эблу. Все это огромное пространство было застроено разнообразными апартаментами, разделенными друг от друга дворами. Главный вход вел в самый большой из тридцати дворов дворца – Первый. На северо-восточной стороне Большого двора находились поварни и кладовые, конюшни и стойла для лошадей, верблюдов, ослов и быков, а также большие сараи для многочисленных колесниц повелителя Земли Ашшур, его жен, сыновей и свиты. Тут же находились помещения для многочисленной обслуги царя и остальных обитателей дворца.

Широкий коридор напротив главного входа вел в парадные помещения; его также охраняли крылатые быки. Если идти по нему, никуда не сворачивая, то можно попасть в главный зал дворца, где происходили торжественные приемы послов и сановников, устраивались великолепные пиры и празднества. Стены зала украшали рельефы, изображающие события из военной и охотничьей жизни Шаррукина. Кроме картин, они были разрисованы многоцветными орнаментами, состоящими из цветов лотоса и спиральных линий. Свет падал в зал сверху, прямо с неба, ведь крыши над ним не было.

Дворец еще не был закончен, он достраивался. Собственно, как и Дур-Шаррукин, новая столица Земли Ашшур. Строительные работы велись днем и ночью. Главный царский архитектор Таб-Шар Ашшур давно забыл про отдых и нормальный сон. Большое количество рабов и вольнонаемных каменщиков были доставлены в столицу из всех земель, принадлежащих государству ашшуров, и многоязыкий говор витал над обширной строительной площадкой вместе с облаками пыли.

Несмотря на то, что Таб-Шар Ашшур знал множество языков и наречий, нередко он становился в тупик, когда солдаты пригоняли очередную партию пленников, которые были ужасно бестолковыми и не понимали, что им говорит важный господин в одежде, запыленной известью и гипсом.

– Где вы набрали этих баранов?! – вопил архитектор, хватаясь за голову.

Кисир-Ашура толкотня в недостроенном дворце раздражала, мешала сосредоточиться, привносила сумятицу в его размышления. Он тряхнул головой, чтобы избавиться от ненужных мыслей и излишка воды, пропитавшей волосы, вылез из ванны, осушил тело с помощью мягкого льняного полотенца и стал одеваться. Теперь, чтобы выглядеть прилично, он должен был посетить дворцового парикмахера-раба.

В отличие от придворных разных рангов и вельмож, которым завивали свои бороды впечатляющих размеров и волосы, прическа ашипу была без особых изысков. Он носил длинные, зачесанные назад волосы, сколотые простой заколкой, и небольшую, коротко подстриженную бородку.

Обычно на лбу волосы укладывались в спиральные локоны, а возле ушей и щек – скручивались в кольца, но Кисир-Ашур пренебрег этим веянием моды. У него было слишком много работы, чтобы подолгу просиживать в каморке парикмахера. Он хотел, чтобы раб всего лишь тщательно причесал его и умастил волосы приятными ароматами.

Когда он вошел в помещение парикмахерской, то застал там раб-реши[30], военачальника большого подразделения, которым командовал Син-аххе-эриб. Парикмахер как раз трудился над бородой грозного воина. Увидев эту картину, Кисир-Ашур мысленно застонал. Он знал, что ему придется ждать долго.