Рис. 1. Лейла Халед

Египетская нация – ее народ, ее элиты – так и не смирилась с этой позицией. Этот упорный отказ, в свою очередь, породил вторую волну восходящих движений, развернувшуюся в течение последующих полувека (1919-67 гг.). По сути, я рассматриваю этот период как непрерывную череду борьбы и крупных движений вперед. Он имел тройную цель: демократия, национальная независимость и социальный прогресс. Эти три цели – какими бы ограниченными и порой запутанными ни были их формулировки – были неотделимы одна от другой, и эта неотделимость была тождественна выражению последствий интеграции современного Египта в глобализированную капиталистическую/империалистическую систему того периода. При таком прочтении глава (1955-67 гг.) насеровской систематизации является не чем иным, как заключительной главой той длинной череды наступательной борьбы, которая началась с революции 1919-20 гг.

В первый момент этого полувекового подъема освободительной борьбы в Египте с образованием в 1919 г. партии Вафд акцент был сделан на политической модернизации путем принятия (в 1923 г.) буржуазной формы конституционной демократии (ограниченной монархии) и завоевания независимости. Форма демократии допускала прогрессивную секуляризацию (если не секуляризм в радикальном смысле этого слова), символом которой стал флаг, соединяющий крест и полумесяц (флаг, вновь появившийся на демонстрациях в январе и феврале 2011 г.). Нормальные» выборы позволили коптам (коренным египетским христианам) не только избираться мусульманским большинством, но и занимать высокие посты в государстве.

Англичане приложили все свои силы, активно поддерживаемые реакционным блоком, состоявшим из монархии, крупных помещиков и богатых крестьян, для того, чтобы уничтожить демократические успехи, достигнутые Египтом под руководством вафдистов. В 1930-е годы диктатура Седки-паши, отменив демократическую конституцию 1923 года, столкнулась со студенческим движением, возглавлявшим тогда демократическую антиимпериалистическую борьбу. Не случайно для противодействия этой угрозе британское посольство и королевский дворец активно поддержали создание в 1927 г. «Братьев-мусульман», вдохновленных «исламистской» мыслью в ее наиболее отсталом «салафитском» варианте ваххабизма, сформулированном Рашидом Редой, – наиболее реакционной, антидемократической и противостоящей социальному прогрессу версии новорожденного «политического ислама».

Завоевание Эфиопии, предпринятое Муссолини в условиях надвигающейся мировой войны, вынудило Лондон пойти на некоторые уступки демократическим силам. В 1936 г. Вафд, усвоив урок, было позволено вернуться к власти, и был подписан новый англо-египетский договор. Вторая мировая война неизбежно стала своего рода скобкой. Но уже 21 февраля 1946 г. с образованием блока «рабочие-студенты» возобновилась волна борьбы, которая усилилась в своей радикализации благодаря выходу на сцену коммунистов и рабочего движения. Египетские реакционеры, поддержанные Лондоном, вновь ответили насилием и с этой целью мобилизовали «Братьев-мусульман» на поддержку второй диктатуры Седки-паши, не сумев, однако, заглушить протестное движение. В 1950 г. пришлось провести выборы, и к власти вернулась партия «Вафд». Его отказ от договора 1936 г. и начало партизанских действий в зоне Суэцкого канала были побеждены только путем поджога Каира (январь 1952 г.), в котором «Братья-мусульмане» принимали самое активное участие.

Первый государственный переворот 1952 г., совершенный «Свободными офицерами», и, прежде всего, второй переворот 1954 г., в результате которого Насер взял власть в свои руки, был воспринят одними как «увенчание» непрерывного потока борьбы, а другими – как ее прекращение. Отвергнув изложенную выше точку зрения на египетское пробуждение, насеризм выдвинул идеологический дискурс, который перечеркнул всю историю с 1919 по 1952 год, чтобы перенести начало египетской революции на июль 1952 года. В то время многие коммунисты осуждали этот дискурс и анализировали государственные перевороты 1952 и 1954 гг. как направленные на прекращение радикализации демократического движения. И они не ошиблись, так как насеризм приобрел форму антиимпериалистического проекта только после Бандунгской конференции в апреле 1955 года. Насеризм тогда внес свой вклад: решительно антиимпериалистическую международную позицию (в союзе с панарабским и панафриканским движениями) и некоторые прогрессивные (но не социалистические) социальные реформы. Все это делалось сверху, не только без демократии (народные массы были лишены права на самоорганизацию), но даже с упразднением любой формы политической жизни. Это было приглашением политическому исламу заполнить образовавшийся вакуум. Всего за десять лет (1955-65 гг.) насеровский проект исчерпал свой прогрессивный потенциал. Его исчерпание дало империализму, возглавляемому отныне США, шанс сломить это движение, мобилизовав для этого свой региональный военный инструмент: Израиль. Поражение 1967 г. ознаменовало конец течения, которое длилось полвека. Его отток был инициирован самим Насером, который выбрал путь уступок правым («инфита» или «открытие», разумеется, открытие для капиталистической глобализации), а не радикализации, к которой призывало, в частности, студенческое движение (которое ненадолго вышло на сцену в 1970 г., незадолго до и после смерти Насера). Его преемник Садат усилил и расширил правый поворот и интегрировал «Братьев-мусульман» в свою новую автократическую систему. Мубарак продолжил движение по тому же пути.

Последующий период отступления длился, в свою очередь, еще почти полвека. Египет, подчинившись требованиям глобализационного либерализма и стратегии США, просто перестал существовать как активный фактор региональной и мировой политики. В его регионе на первый план вышли основные союзники США – Саудовская Аравия и Израиль. Израиль получил возможность проводить курс на расширение колонизации оккупированной Палестины при молчаливом попустительстве Египта и стран Персидского залива.

При Насере в Египте была создана экономическая и социальная система, которая хотя и подвергалась критике, но, по крайней мере, была последовательной. Насер сделал ставку на индустриализацию как на выход из колониальной международной специализации, ограничивавшей страну ролью экспортера хлопка. Его система поддерживала такое распределение доходов, которое благоприятствовало росту среднего класса, не приводя к обнищанию народных масс. Садат и Мубарак демонтировали египетскую производственную систему, поставив на ее место совершенно бессвязную систему, основанную исключительно на прибыльности фирм, большинство из которых были простыми субподрядчиками империалистических монополий. Предполагаемые высокие темпы экономического роста, которые на протяжении тридцати лет восхвалялись Всемирным банком, оказались совершенно бессмысленными. Египетский рост был крайне неустойчив. Более того, этот рост сопровождался невероятным ростом неравенства и безработицы, от которой страдала большая часть молодежи страны. Это была взрывоопасная ситуация. И взрыв случился.

Очевидная «стабильность режима», которой кичились сменявшие друг друга американские чиновники, такие как Хиллари Клинтон, основывалась на чудовищном полицейском аппарате, насчитывающем 1 200 000 человек (армия насчитывала всего 500 000), которые могли ежедневно совершать преступные действия. Империалистические державы утверждали, что этот режим защищает Египет от угрозы исламизма. Это было не более чем неуклюжей ложью. На самом деле режим идеально интегрировал реакционный политический ислам (по ваххабитской модели стран Персидского залива) в свою структуру власти, установив контроль над образованием, судами и основными средствами массовой информации (особенно телевидением). Единственной разрешенной публичной речью стали выступления в салафитских мечетях, что позволило исламистам, по совместительству, претендовать на роль «оппозиции». Циничная двуличность выступлений американского истеблишмента (Обамы не меньше, чем Буша) была идеально приспособлена к его целям. Фактическая поддержка политического ислама разрушала способность египетского общества противостоять вызовам современного мира (что привело к катастрофическому снижению уровня образования и научных исследований), а Вашингтон, периодически осуждая его «злоупотребления» (например, убийства коптов), мог легитимизировать свои военные интервенции как действия в рамках самопровозглашенной «войны с терроризмом». Режим мог казаться «терпимым» до тех пор, пока у него был предохранительный клапан, обеспечиваемый массовой эмиграцией бедных и средних слоев населения в нефтедобывающие страны. Исчерпание этой системы (на смену азиатским иммигрантам пришли выходцы из арабских стран) повлекло за собой возрождение оппозиционных движений. Забастовки рабочих в 2007 году (самые сильные забастовки на африканском континенте за последние 50 лет), упорное сопротивление мелких фермеров, которым грозила экспроприация аграрного капитала, формирование демократических групп протеста среди среднего класса (таких как движения «Кефайя» и «6 апреля») предвещали неизбежный взрыв – ожидаемый египтянами, но поразительный для иностранных наблюдателей. Так началась новая фаза освободительной борьбы, направления и возможности развития которой мы сегодня призваны проанализировать.