Галя щебетала, как птичка, радуясь всему: подруге, погоде, свободе от детей (двух забрал муж к родителям, третья ещё целых двадцать минут на тренировке), выходному дню. А Катя задумалась: неужели она действительно сейчас, при свете дня пойдёт ТУДА (всё-таки она была очень приличная девушка и даже в мыслях стеснялась произносить слова 18+)? Да уж, надо дойти до психолога: тебе уже почти 26, детка, а ты… Стоп, об этом я подумаю завтра. Хорошо. Пойдёт и придёт. Допустим, там снова библиотекарша (так Катя окрестила продавщицу с книгой). И что Катя ей скажет? «Здравствуйте, дайте мне, пожалуйста, кино посмотреть?» А если за кассой окажется кто-то незнакомый? И ему надо будет объяснять… Кроме того, пословица «за погляд денег не берут» в данном случае явно не подходит, наверняка придётся платить. А сколько? А у неё вообще денег-то хватит? Девушка, следуя какому-то древнему инстинкту, доставшемуся нам от доисторических предков, и прикидывая в уме, сколько дензнаков лежит у неё в кармане, задумчиво подняла голову к небу. И вдруг с удивлением отметила, что мир как-то странно перевернулся – и всей своей задней плоскостью (и выпуклостью) ощутила силу гравитации. Звуки куда-то исчезли. Над ней нависло испуганное лицо Гали с открытым ртом, какие-то ещё лица замелькали пятнами, превратившись в калейдоскоп, постепенно багрянея, и наконец всё стало одна тёплая тихая тьма.

В больничной палате чистота и прохлада. На подоконнике свежие цветы – странно, кто пропустил цветы в реанимацию. Белые тюльпаны. Мои любимые… А почему я… Собственно, а где я, почему и кто. Дверь открылась, и вошла медсестра:

– О, вот вы и очнулись, миленькая. Ну доктор сразу сказал, что ничего страшного, просто сотрясение. Сейчас капельничку вам переставлю и схожу за ним. Да и подруге скажу вашей, а то извелась вся, сидит плачет, девочка-от её плачет. А жених ваш! Да уж, как вы накануне свадьбы-от так полетели…

Кругленькая медсестра ловко орудовала иголками, ампулами, и голос её убаюкивал. Слушать её болтовню было, пожалуй, даже приятно: успокоилась начавшая вдруг подниматься тошнота, сознание поплыло в мягкие розовые поролоновые сны… Вот только слова «жених» и «свадьба» как-то выбивались из контекста (я подумаю об этом завтра…). Когда Катя проснулась в следующий раз, уже вечерело. Закатные лучи окрасили в розовато-персиковый белые стены палаты, по углам всё гуще синели тени. Видимо, какие-то датчики передавали информацию в ординаторскую, потому что буквально минуты через две в палату вошёл доктор. Пожилой благообразный мужчина с усталыми (ну а какие ещё могут быть глаза у докторов) глазами, очки в толстой оправе приспущены, в руках папка – история болезни.

– Доброе утро, Екатерина Андреевна! Как самочувствие? Выспались?

Мягкий голос – просто какой-то добрый доктор Айболит из детской сказки!

– Спасибо, вроде ничего. У меня сотрясение мозга?

– Да, девочка. Ты зазевалась, ворон считала, поскользнулась, растянулась – очнулся, гипс. Тебе повезло, обошлась без гипса. Хорошо, жених у тебя расторопный, быстренько тебя привёз. И подруга молодец – вместо паники всё чётко сделала. Зачёт по первой помощи сдала.

– А что дальше?

– Полежишь пару деньков, анализы повторим. Будешь хорошо себя чувствовать – домой отправим. А плохо – укол поставим!

– Ладно… спасибо…

– Всё, отдыхай, красавица. Если что, зови – вот кнопка. Через минут десять капельница закончится, медсестра придёт снимет. Тогда сможешь дела свои девичьи делать. А пока лежи.

Доктор ушёл. Катя начала прислушиваться к своему телу. Ничего нигде не болело. Усталость и слабость ощущались вполне естественно. Все пальцы шевелились. Осторожно попробовала согнуть колени и локти – ура, сгибаются! Жива, цела, орёл. Осталось выяснить, о каком женихе все твердят. Но это, наверное, уже завтра… Так, а где телефон? Наверное, забрали вместе с одеждой… Или Галя увезла… Хоть бы она не стала родителям в панике звонить – пугать их ещё. Вот выздоровеет Катя, тогда сама позвонит, расскажет, как анекдот… Проверенная тактика, отработанная годами: сообщать родителям постфактум. Целее будут.

Наконец пришла медсестра. Та, утренняя, сменилась. Её сменщица оказалась полной противоположностью: высокая, сухая, со строгими чертами узкого лица. Молча, быстро и чётко собрала лекарства, увезла на тележке. Катя снова осталась одна. И поняла, что пришла пора для тех самых девичьих дел, о которых говорил Айболит. Медленно, через бочок (так учат гуру всяких фитнесов) девушка села на кровати. Подождала, пока перестала кружиться голова. Встала. Ещё порция головокружения. Перехватывая бортик кровати, дошла до стены, потом по стеночке до белой двери. В санузле всё было чисто и аккуратно. Катя ополоснула руки и подняла взгляд на зеркало: на неё смотрело абсолютно лысое отражение. Сначала девушка удивилась окошку в туалете – это кто ж за ней подглядывает. А потом как осознала… Слёзы брызнули из глаз. Её волосы, её любимые длинные волосы! Да, они торчали во все стороны и не хотели укладываться, зато летом выгорали до золотой меди. А теперь голый череп в жёлтых разводах мази. У неё же некрасивая форма головы! Теперь паранджу носить? Чалму?! И никто не предупредил! Как подло!!! Катя плакала, и слёзы утекали в раковину вместе с водой. Поплакав от души и умывшись, девушка снова посмотрела в зеркало. К лысому черепу добавились покрасневшие глаза и опухший нос.

– Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее! – Зло рявкнула Катя.

И в ответ услышала из палаты:

– Ты прекрасна, спору нет.

Мужской незнакомый голос. Опять новый доктор? Схватив полотенце, висевшее рядом (вот сервис в этой больнице, как в лучших домах ЛандОна!), Катя быстренько намотала из него тюрбан, нахлопала себя по щекам, чтобы сбить отёк, и вышла в палату. На краю кровати сидел парень – лет тридцати на вид. Светло-русые волосы, модная стрижка. Спортивный. Белый халат наброшен поверх водолазки и джинс – значит, не доктор.

– Катерина, здравствуй. Меня Антон зовут. Я всё объясню. Парень встал (высокий какой!), подхватил Катю под руку и помог устроиться на кровати. (Хорошо, что меня одели не в ивановский трикотаж! Хоть ночнушка приличная.)

– Я ехал на работу, я работаю тут, в госпитале, в айти-отделе. Остановился на светофоре, смотрю – толпа суетится. Очевидно, помощь нужна. Выскочил, а там ты лежишь, красивая такая…

Катя нахмурилась.

– Ладно-ладно. В общем, кричат «врача, врача!» Подруга твоя поняла, что я на машине, схватила меня – вези, говорит, в больницу, срочно, а то пока скорая приедет, уже помрёшь. Записала мои номера, паспорт сфотографировала (серьёзная – жуть). Уложили тебя, зафиксировали – и погнали с мигалками. Но здесь пришлось назваться твоим женихом, а то не пустили бы в реанимацию, хоть и свой. Наплёл, будто завтра женимся, пошли за цветами, да вот такой несчастный случай. Тебя быстренько под аппараты положили, меня в коридор выгнали. А тут и подруга твоя примчалась, ещё и с дочкой. Всем мозг выела. Отличная она у тебя!

У Кати снова слёзы навернулись – в этот раз, от благодарности. Ух, Галка. И в манку я тебя лицом в детском саду макала, и списывать в школе не давала, и в институте тебе н-ки ставила, когда ты с первой своей дома лежала, а ты всё простила. В порыве самобичевания позабылось, что Галка тоже была не промах и на манку отвечала гороховым супом в кровать, и потом давала прикурить. В общем, два сапога – пара, две лучшие подруги.

– И теперь, краса-девица, на тебе хочу жениться! – Завершил своё признание Антон.

– Спасибо, конечно, добрый молодец, – поддержала сказочный тон разговора Катя. – Но уж больно ты прыток, как я погляжу.

Антон рассмеялся. Хороший у него был смех, таким смеются только актёры в советских фильмах. Катя не могла не улыбнуться в ответ.

– Мир?

– Дружба, жвачка!

Жених и невеста пожали друг другу руки.

– Пойду я, Котён. Отдыхай, восстанавливайся. Телефон твой у Галки, завтра привезёт. Я тоже завтра заеду. Будь здорова! Катя хотела фыркнуть на фамильярность, но уж больно тепло прозвучало это «Котён» у Антона.