Он повалил меня на пол. Зацепившись рукой за рабочее кресло, я опрокинула инструменты и банки с разноцветными чернилами, и они разлились вокруг, отразились темными оттенками от заглянувшей на миг прямо в окно луны. Проехала машина. Еще одна. На лицо Эрика упали лучи света фар, и это отрезвило его. Отстранившись, он с недоумением смотрел сначала на свои перепачканные руки, потом на мои спутанные, окрашенные в разные цвета волосы.
Медленно, один за другим, вдалеке начали загораться фонари, расшвыривая по сторонам шипящие, как угольки, попавшие в воду, тени. Через секунду под потолком вспыхнули лампы, и разноцветные чернила заиграли по новому, делая происшедшее абсурдным, нелепым, смешным. Совсем не похожим на правду.
– Извини, – прохрипел Эрик, все еще не решив, что делать со своими руками. – Не знаю, что на меня нашло.
– Это все ночь, – пробормотала я, не отводя от него взгляд. боялась на секунду закрыть глаза или хотя бы моргнуть и позволить тьме снова завладеть всем вокруг. Тогда ничто больше не спасет меня от этого безумия.
– Я… я вызову тебе такси.
Эрик, наконец, поднялся, вытер грязные руки о джинсы, попытался дотронуться до моих перепачканных волос, но я отшатнулась в сторону, больно ударилась бедром о стоящее рядом кресло. Он не стал настаивать. Прятал глаза, делал кучу нелепых движений, как будто потерял власть над телом и не понимал, что дальше.
– Нам… надо все убрать, – повысив голос, чтобы привести его в чувство, сказала я. – Нам надо все убрать!
Ответом был истеричный шум дождя, ни на миг не желающего останавливаться, пока не прольет на землю все слезы небес до последней.
Еще через полчаса я стояла на улице, закрывая руками лицо от хлеставшего в него колючего дождя. Такси обещало приехать еще пять минут назад, но, видимо, что-то случилось на дороге, а заходить обратно в салон не хотелось. И, пожалуй, уже никогда не захочется. Можно подождать дальше или плюнуть и пойти через весь город пешком, уворачиваясь от летящих с дороги грязных потоков воды и надеясь, что никому не придет в голову обратить на меня внимание. Да и вряд ли в мире есть еще один такой сумасшедший, кто отважится высунуться на улицу.
Идти было страшно. Но еще страшнее – остановиться и утонуть во тьме, струящейся прямо за мной, царапающей асфальт. Мой путь лежал от фонаря до фонаря, где в самых темных участках приходилось задерживать дыхание и чуть ли не зажмуриваться, чтобы вообще решиться туда шагнуть.
Но пугала не только тьма.
Люди, будто обезумев, неслись на машинах на таких скоростях, что даже в яркий день это становилось опасно, не говоря о дождливой ураганной ночи. Тут и там слышались вскрики, удары, быстрая дробь погони, натужное дыхание преследования. Оставалось только удивляться, как меня угораздило оказаться в этом водовороте чужих страстей и грехов и выжить.
Надо отдышаться. Остановившись у одного из переулков, узких и темных даже днем, я оперлась о шершавую мокрую стену, перепачканную ошметками старой краски, блевотины и крови. Мимо шмыгнула крыса размером чуть меньше кошки и зарылась в наваленную там, в глубине, кучу мусора. Из-за кучи вдруг отделилась фигура, которую я приняла за простой полиэтиленовый мешок, набитый останками чьей-то жизни.
Бродяга, один из тех, кто не покидает улиц до настоящих холодов, чтобы затем пристроиться в первый попавшийся приют для бездомных, где будет получать порцию горячего супа и, пусть и ношеную, зато чистую и теплую одежду.
Фигура, покачиваясь, шла в мою сторону. Надо было идти дальше, но жутко захотелось узнать, кто скрывается под темным капюшоном. Сверкнула молния. Проехала машина. На испещренное морщинами лицо незнакомца лег луч света, и от неожиданности я вскрикнула – не смогла сдержаться.
Лицо оказалось покрыто шрамами, остатками пищи, чем-то липким и красным. Губы над беззубым ртом причмокивали, словно младенец, просящий новую порцию материнского молока и готовый вцепиться в набухшую грудь. Глаза, маленькие и черные, как у насекомого, бегали из стороны в сторону, ни на секунду не останавливаясь в одной точке. Они резали меня лазером, пронзали насквозь, пробирались до черепа, скребли по костям.
– Вакуо, – зашипел глухой голос. – Вааакуууоооо.
В нос ударил запах гнилых зубов и протухшей пищи. Казалось, человек передо мной и сам загнивал изнутри еще при жизни. В памяти вспыхнуло воспоминание о том вечере, когда, вернувшись в темный подъезд, я впервые столкнулась с той темнотой, которая пожирает все на своем пути, не оставляя свету никакой надежды. Тогда я подумала, что мне послышалось, что это просто слуховые галлюцинации, но теперь сомнения отпали.
– Вакуо… – не унимался незнакомец и подходил ближе, склонив голову набок в попытке заглянуть под капюшон. – Ты, светлое дитя. Чистая, белая, прозрачная. Ты избранная. Их дитя. Совершенное создание…
Затрезвонил телефон. Это Тэд. Странно, что он не спит, но было все равно на его мотивы – хотелось услышать знакомый голос, за который можно зацепиться как за ниточку и найти дорогу домой.
– Тэд. Ты чего не спишь? – я постаралась улыбнуться, не сводя глаз с темной, источающей зловонное дыхание фигуры передо мной, но губы упрямо отказывались слушаться.
– Не спится. Погода такая… Ты в курсе, что там почти апокалипсис?
“И я в самом его эпицентре”.
Его голос оставался спокойным и веселым. Совсем как тогда, когда мы пили шампанское и гуляли по набережной. Казалось, это случилось несколько веков назад.
– А ты где? – послышалось беспокойство. Наверное, его насторожили завывания ветра в трубке телефона.
– Я вышла погулять, – удалось засмеяться, точнее – нервно хихикнуть, причем достаточно бодро. Так что я почти поверила, что все в порядке.
Незнакомец шумно дышал, причмокивая губами. Я отвернулась лишь на секунду, чтобы посмотреть на табличку с названием улицы на углу дома, но когда повернулась обратно, темнота проглотила его, уволокла в подворотню, отбросила к мусорным бакам.
– Гулять? Ты больная? – нервный голос отрезвлял. “Ну вот. Кажется, он злится”.
– Я думаю, да, – буркнула я, говоря это больше себе, чем ему. Что еще оставалось думать, когда ты спросонья вдруг видишь, как тьма пробирается в твоего коллегу, как какой-нибудь…. Демон! Встречаешь бродягу, который уверяет, что ты избранная. Избранная для чего? И кем?
– Ты где? Я встречу тебя…
Наверное, надо было отказать, соврать, что я возле дома, прямо у подъезда. Незачем втягивать кого-то еще в мое безумие.
– Я в пяти кварталах от Эльбруса. У сквера с фонтаном. Знаешь?
Пусть потом будет стыдно, но в тот момент я хотела одного – чтобы приехал прекрасный принц и спас меня, не менее прекрасную даму, из лап опасности.
– Выезжаю.
Ну вот. Как раз в двух шагах стоит одинокий фонарь, достаточно ярко освещая улицу. Можно спрятаться в этом мягком, растревоженном дождем свете. Тэд живет рядом, так что будет тут совсем скоро.
Холодная вода давно добралась до кожи, стекала по спине. Мокрая одежда стала тяжелей и неприятно липла к телу, заставляла вздрагивать каждый раз, как налетал очередной порыв ветра. Вдруг вспомнился сегодняшний сон: меня сплющивала темнота, сжимала, уплотняла. Двигаться стало точно так же тяжело, думать тоже. И, несмотря на холод, все сильнее хотелось спать.
Я начала бредить. Жизнь откручивалась в обратном порядке, и я мысленно возвращалась в ночную галерею и отбивалась от Эрика, потом перемещалась в больницу и рассматривала красные пятна собственной крови на белоснежном пододеяльнике, сложенные в странный и такой знакомый символ. Дальше было падение с моста, и вдруг пронзила мысль, что я как раз совсем недалеко от того самого места. Нужно пройти всего пару домов, и покажется набережная.
Не отдавая отчет в своих поступках, я вышла из спасительного пятна света и нырнула под арку во двор. Быстрым шагом, насколько это было возможно, пробежала метров пятьсот и оказалась на мосту.
Вот оно. То самое место. Если подойти ближе и перегнуться через перила, то можно увидеть нижнюю мостовую, а чуть дальше – бурлящую реку, шум которой доносился даже сюда, до верха.
