«Ладно, – говорю. – А камни какие?»
«Да любые, не в этом дело».
«А как сброшу я их все, что дальше делать?»
«Живи, как захочешь. А коробку пустую отдай тому, у кого в ней потребность будет. Я ведь тоже получил ее от другого. Очень давно, моложе тебя был. И наполнил своими камнями… Лишь вчера она опустела… Этот путь у каждого свой. У меня он был длинным. Надеюсь, у тебя будет короче».
И старик ушел. А я подобрал на обочине дороги тридцать девять камней и в коробку сложил. С тех пор, если жизнь сберегу – камень из нее бросаю. Двенадцать уже их осталось».
«А когда ни одного не останется? Что делать будешь?» – спрашиваю я у Серого.
«Не знаю, – говорит. – Дожить надо».
Я, конечно, никому эту историю не рассказал. Но с той поры считать начал, сколько у Серого камней осталось. А их медленно, но убывало. И настал день, когда последний остался.
Как раз тогда в Японии землетрясение случилось и часть наших на подмогу местным спасателям отправили. Я и Серый в эту группу тоже попали. Приехали мы в город на побережье, работаем, завалы разбираем. А Серый скучный какой-то. «Нет, – говорит, – здесь живых». И на развалины по другую сторону улицы смотрит. А там спасатели местные галдят, на товарище своем повисли, чуть ли не драка у них. Но он малый крепкий – на сумоиста похож. Раскидал всех и под завал полез.
Тут меня начальник позвал и не видел я, что Серый к ним пошел. Потом узнал, что произошло. Спросил у них Серый, чего шумят. Оказалось, что у их товарища в этом доме жена в пекарне работала. Тот будто бы стоны ее услышал и полез спасать. А там не то что в завал лезть, рядом находиться опасно – из-под руин газом несет, видно, баллон раздавило. Не ровен час, что-то сдвинется, металл о металл чиркнет – искру выбьет. И рванет.
А Серый сказал: «Пока не рванет. Еще не сильно пахнет, время есть. Только не вашему здоровяку туда соваться, нора не по размеру. Час будет ползти или вообще застрянет. Я вместо него пойду, я потоньше».
Взял у них веревку и следом полез. А спасатель тот вскоре вернулся. Злой, как черт. На ноге та веревка тугим узлом затянута, да так, что развязать не смогли – резать пришлось. А другой конец Серый в начале завала закрепил, чтобы спасатель тот как на привязи оказался и дальше не лез. Вот и пришлось ему возвращаться. А Серый дальше двинул.
Но через пять минут из развалин вдруг так газом поперло, что все спасатели оттуда свалили. Наверно, еще один баллон раздавило. А еще через пару минут рвануло…
Пробились мы к Серому лишь на следующий день. Живого нашли, хоть и не чаяли. Стиснуло его – мама не горюй. Ребра сломаны, рука, ноги. И всё равно повезло – вокруг места уцелеть еще меньше. Был бы там тот японец, точно бы раздавило. Да и у Серого шансы выжить невелики были. Кроме травм еще и ожоги. Но врачи боролись…
Пришел он в сознание на третий день. Меня увидел, просипел обожженным горлом: «Ну, вот и всё. Жаль, с грехом ухожу. Не успел».
Не стал я ему говорить то, что поначалу хотел. Другое сказал.
«А ты успей, – говорю. – Рано с жизнью расстаешься. Кто пустую коробку следующему отдаст? Он ведь ее не от меня должен получить, а от того, кто таким же был, как он сам. Кто прошел этот путь. Иначе веры не будет».
Посмотрел он на меня, улыбнулся и говорит: «Да, ты прав». И в глазах его прежняя твердость появилась…
Лишь через три месяца, когда Серый совсем поправился и на работу вышел, сказал я ему то, о чем в больнице промолчал. Говорю: «Камень последний можешь выбросить».
Он на меня посмотрел удивленно.
«За чью жизнь? – спрашивает. – Не спас я женщину».
«И не успел бы, – говорю. – Ты ее мужа спас. Если бы его не вернул, прополз бы он дальше и со своими габаритами там бы точно погиб».
Серый с моих слов растерялся, глазами хлопает. Потом понял.
«А ведь правда, – говорит. – Так это что… значит, всё?»
«Всё, – говорю. – Живи дальше».
После этого из отряда Серый не ушел. Работал, как прежде, но какой-то задумчивый стал. А потом случилось у нас большое наводнение – река из берегов вышла. И в один из дней дамбу защитную прорвало. Вода резко на подъем пошла, в городе частный сектор затопило. Хорошо хоть людей оттуда заранее эвакуировали.
И вот плывем мы на лодке мимо уже отселенных домов. А Серый вдруг как крикнет: «Стой! Там люди». И на ближний дом показывает. А у того только крыша над водой торчит. Я ему говорю: «Откуда там люди? Мы их вчера вывезли». А он на своем стоит: люди там и всё тут.
Ладно, подплыли мы к окну на крыше, влезли на чердак. Никого. Люк вниз открыли, а там вода у самого потолка плещется. Да еще и прибывает. Ну какие там к черту люди? Если и был кто, уже утонул. Хотели уж в лодку садиться, а Серый взял и нырнул туда. Почти в темноту – свет в окна лишь между ставнями проникал.
Через две минуты выплыл, утопленницу держит – бомжиху. Нам ее передал, сказал: «Работайте» и снова в воду. Две минуты ждем – не появляется, пять прошло – нет его. А вода уже выше потолка. Всё, думаем, захлебнулся.
На шестой минуте вынырнул. Воздух открытым ртом хватает, надышаться не может. За руку мужика утопшего тащит, тоже бомжа. И смотрит так, будто с того света вернулся. Да, в общем, так и было. Никто из нас столько времени под водой не выдерживал.
Бомжа и бомжиху мы откачали. В дом они за едой полезли, когда еще большой воды не было. Да на свою беду нашли там самогон, вдрызг напились и уснули. И даже не помнили, как утонули.
Поплыли мы дальше, а у Серого улыбка до ушей. Как дурак на всех смотрит, будто в первый раз видит. На вопросы невпопад отвечает. Ну, думаю, вот и тебе психолог понадобился. И не мудрено после такого.
А назавтра Серый на работу заступил, как ни в чем не бывало. Такой же, как прежде.
Я его спрашиваю: «Всё нормально?»
«Лучше всех», – отвечает.
«А чего вчера лыбился, чуть рот не порвал»?
«Я, – говорит, – думал: раз камней нет, не полезу больше, где опасно, не смогу. Всё ждал этого и боялся. Раньше коробку на груди чувствовал и лез – страха не было. А теперь я без нее».
«Но ведь смог же», – говорю.
«Смог, только поджилки тряслись. Со страху в панику ударился, когда за что-то под водой зацепился. Задыхаться начал, думал: конец. И тут словно голос внутри себя услышал: «Наверх». А куда наверх? Вода до потолка, надо к люку на чердак. Но чувствую: не доплыть мне до него. Глянул всё же над собой. А там у потолка пустые пластиковые бутылки плавают. Вот из них я воздуха и глотнул. И знаешь, как будто другое на груди почувствовал».
И достает крестик – на шнурке от коробки.
Говорит: «Крёстным станешь? Теперь я готов».
Я, конечно, согласился… Вот такая история.
Петрович умолкает. Все тоже молчат. Только вой ветра снаружи слышен.
– Не законченная она какая-то, история эта, – говорит, наконец, Пашка.
– Так считаешь? А тебе надо как в сказке: и жили они долго и счастливо?
– Да неплохо бы. А то непонятно, что с Серым дальше было.
– Дальше? – улыбается Петрович. – Ладно, слушай окончание… Проработал Серый у нас еще год. И так же всюду лез, где жизнь чужая на волоске висела. А потом послали его на повышение квалификации – спасработы в горах совершенствовать. И надо ж было такому случиться, что в это самое время там лавина сошла. Пятерых туристов накрыло.
Отправилась его группа на поиски в помощь местным спасателям. Четверых быстро нашли – живых, а девушку, последнюю из пропавших, никак не могут. Где она должна была быть, собака ничего не учуяла. А время идет и шансов найти ее живой всё меньше.
Вдруг Серый оглядел место поиска и говорит: «Нет ее здесь. Там она». И показывает на самый край снежного языка. Местные спасатели на него накинулись. Мы, дескать, здесь всю жизнь работаем, а ты, умник, вчера приехал и сразу решил нам «пару ненормальных» способностей показать. Будем, говорят, искать, где искали.
