***
Розовое солнце, зацепившись за вершину Ётэй, расплескалось по её снежным склонам, подсвечивая озеро Тоя. Белый покров укрывал землю, крыши домов и магазинчиков, а вспыхивавшие один за другим уличные фонари и свет в окнах делали холодный пейзаж теплее.
Гостиница Rusutsu Resort Hotel & Convention располагалась в самом выгодном месте, с которого весь курорт был, как на открытке. Перед ужином Марат, Александр и девушки встретились в холле отеля.
– Девчонки, вы хоть понимаете, как вам повезло тренироваться здесь? – обратился к спортсменкам Марат.
– Ну, красиво, да, – хором ответили те.
– Да не в этом дело. Снег – вот что главное! Здесь порошок особенный, всего 5% влаги, сухой и лёгкий. Ощущение, что летишь, а не скользишь по лыжне. Попробуете, поймёте. Ну и трассы, конечно.
– А бутики здесь какие-нибудь имеются? – спросила Лада Никонович.
– Имеются, в свободное от тренировок время. И вообще, главное, распорядок дня и работа. Ладно, ужинайте и осваивайтесь.
Девушки встали и направились в ресторан. Александр тоже поднялся, но Марат его остановил и, подмигнув, спросил тихо:
– Слышь, Саныч, а вот эта рыжая, что бутиками интересовалась, как? Ничего?
– Подаёт большие надежды, а ещё у неё брат есть, тоже спортсмен. Боксёр в тяжёлом весе. Хороший такой парень. И сестру очень любит. – Маслов весело посмотрел на озадаченное лицо Марата и сказал: – Пойду и я отведаю местной кухни.
Часть третья
В 9 утра группу лыжниц во главе с тренером уносил фуникулёр на Изолу. Гора славилась своей трассой: 2 тыс. м пушистого и лёгкого, как цветы хлопка, снега не могли оставить равнодушным ни одного лыжника. Девчонки крутили головами, то и дело роняя «вау», «ни фига себе», «с ума сойти».
– Возмутительная красота, – подытожила восторги Люся Трофимова.
– Чего это она возмутительная? – спросила Оля Касьянц.
– Ну, видишь ли, – подключилась Настя Старостина, напуская на себя учёный вид, – красота… она такая наглая… она просто бросается в глаза, словно ярко-красная лягушка в зелёном пруду! И вот ты поднимаешься тут, пытаешься сосредоточиться на предстоящей трене, а она, бесстыдная, впивается в твое внимание, словно магнит для взглядов. Возмущение появляется, когда ты понимаешь, что вроде бы и хочешь соответствовать, но желание твоё похоже на мечту стокилограммовой девахи стать балериной и взлететь на руки к Цискаридзе…
На мгновение возникла пауза. Потом Лада Никонович спросила:
– Наська, ты сама-то поняла, что сказала?
– Главное, произвести впечатление. И я его, кажется, произвела, – Старостина звонко засмеялась, и все остальные отозвались смешливым эхом. Маслов, сдержанно улыбаясь, слушал беззаботный трёп своих девчонок и чувствовал, как он с ними сроднился. Удивительно, но среди них не было ни одной, которой он бы желал большей победы, чем другой. «Питомицы мои», – подумалось ему.
– Сан Саныч, а вы что скажете? Как вам тут? – обратилась к наставнику Люся.
Александр поднял большой палец, помолчал несколько секунд, оглядывая изящные линии вершин, прикрытые утренним голубоватым снегом, и ответил:
– В горах я всегда чувствую мощь и дикую власть природы. Красивую и беспощадную. Такую манящую. И вспоминаю про ничтожность человека перед ней. И это возмущает. Возмущает и пугает человеческую самонадеянную сущность.
Девчонки задумчиво притихли. Потом Оля кивнула Насте:
– Поняла? Это тебе не ярко-красная лягушка в зелёном пруду.
***
На площадке переобулись в лыжи, получили задание от тренера по времени и полетели. Маслов тоже решил попробовать порошок. Он действительно был сказочный, почти без воды, пухом ложился под лыжи, убирая всякое сопротивление. Утро выдалось морозным, – 18, но лыжники и сноубордисты, подсевшие на адреналин, не чувствовали холода. Они обкатывали склоны, получая каждый свою порцию восторга.
Одна из 37 трасс Хоккайдо не относилась к самым сложным, и Александр получал особое удовольствие от расслабленного спуска.
Впереди зачернели деревья. Как будто кто-то специально рассадил их в шахматном порядке. Маслов захотел пройти змейкой между ними. «Раз. Два. Три. Четыре. Пять…». Правая лыжа цепанула крепкую низкорастущую ветку, Александр увидел свои ноги на фоне накрахмаленного неба, сделал кульбит и провалился в снежную перину. Он прислушался к своему телу. Пошевелил руками, ногами: «Вроде цел». Где-то вдали послышалось «Саааныыыч», Маслов начал вставать и почувствовал, как обожгло руку между плечом и локтем. Он слышал своё имя всё ближе. Через несколько секунд кто-то осторожно дотронулся до его руки. Это была Настя Старостина.
– Саныч, миленький, вы как, норм? Ну как же вас угораздило-то, – она вдруг стала быстро целовать его щёки, глаза, лоб. Александр оторопел. Слегка отстранившись от горячего дыхания девушки, попробовал отшутиться:
– Старостина, я же тебе не кот, меня спасать не надо.
– Ой, простите… это чтоб вы не замёрзли, само вышло, я не хотела, – бормотала она.
– Ладно, можешь действительно помочь, давай бегом за помощью.
***
Александра доставили в медпункт. Ему пришлось подождать с полчаса, пока вошла врач. Он обернулся:
– Вы??
Часть четвёртая
Глаза-сливы остановились на Маслове. Дюймовочка из Шереметьево несколько секунд изучала лицо своего нового пациента, пытаясь что-то восстановить в памяти.
– Не помните? – Александр перешёл на английский. За годы соревнований он достаточно выучил его, чтобы неплохо объясняться на бытовом уровне. – Я тот, на кого вы наехали и чуть не задавили насмерть своими чемоданами в Шереметьеве вчера, – он слегка улыбнулся и с удивлением почувствовал, как почему-то начал краснеть.
– Ах, ну конечно, – Дюймовочка с любопытством спросила: – Мазь помогла? – У неё был мягкий и низкий тембр, Маслову нравился. Похожим обладала его последняя девушка, и это самое приятное воспоминание, которое у него осталось о ней.
– Очень, – соврал Александр, который только понюхал её горький травяной запах и решил не использовать: «само пройдёт» было его любимым лекарством.
– Прекрасно, – довольно произнесла Дюймовочка и подошла ближе: – Что с вами случилось? Почему вы здесь?
В голове Маслова вдруг сам собой возник и чуть не сорвался ответ: «Из-за вас», но он вовремя удержался и вместо этого сказал, не переставая себе удивляться:
– Да вот, упал в обморок от такой красоты, которая тут у вас. И, кажется, повредил себе крыло.
Дюймовочка с любопытством посмотрела на него и, приподняв широкие брови, сказала:
– Надеюсь, вы не падший ангел. Правое или левое?
Маслов глазами показал на правую руку. Она внимательно осмотрела больное место, умелыми, уверенными движениями маленьких пальцев прощупала плечо и вокруг него, велела сделать несколько взмахов в стороны и вверх. Иногда он морщился от раскалённой боли, стараясь преодолеть внутренний ограничитель, который тисками сдавливал предплечье, не давая руке нормально двигаться. Доктор встала сзади него, ловким движением зажала плечевой сустав и сама подняла его руку:
– Так крылу легче?
– Значительно. «Даже приятно», – прошептал Маслов. Он не врал. Тёплый, проникающий ток от каждого её прикосновения распространялся по всему телу и волнами ударял в голову, лишая сил. «Кажется, ты попал, брат», – подумал Александр, который уже давно ничего подобного не испытывал. Он радовался и смущался, как мальчишка.
– Сейчас надо сделать рентген. Похоже на растяжение связок, но на всякий случай, чтобы исключить все другие неприятности, – распорядилась Дюймовочка и провела его в соседний кабинет.
