Вот только все понимали, что это, по сути, перемирие, причем временное, поэтому и приняли решение обязательных годовых контрактов. Пропаганда всё красиво обставила: это просто как второй раз в армию сходить, обновиться полученные тогда навыки и знания, да ещё и заработать денег. Но это было не то же самое, «призывники» умирали, пусть и небольшой процент, но к смертям с фронта люди, к сожалению, привыкли. Конфликтов, в которых участвовала страна, было всё больше с каждым годом. Будучи региональным лидером, даже ещё и с амбициями империалистической сверхдержавы, отстаивать свои интересы часто приходилось далеко от границ страны. А западные «партнёры» не прекращали поджигать новые, или раздувать старые, пожары на территории бывшего СССР. Приднестровье только один из таких.

Андрей знал, что бежать от призыва вечно не получится, да и не хочется. Ситуация в мире не располагала к благоприятным прогнозам. Поэтому Куприн сразу сказал, что лучше пойдёт сейчас, пока есть силы, и через год уже вернётся домой, чем его найдут, например, после тридцати пяти лет, когда силы уже уходят, а расходы на лекарства становятся регулярными.

Сборы были спокойными, к таким уходам все давно привыкли, только мать была безутешна и продолжала уговаривать, что не нужно ехать. Андрей закупился медикаментами, хорошей формой и обувью, стандартные уставные были не самые удобные, и поехал служить второй раз.

На КМБ8 было довольно спокойно и даже, на удивление, продуктивно. Их учили не просто стрелять. Были тактические занятия по действию в составе небольших групп и подразделений, обучали работе с техникой, причём самой современной, ориентированию на местности, изучению её особенностей, менталитета вражеского населения. У Андрея даже гордость появилась за армию – наконец-то эффективное обучение.

Один старшина постоянно называл Куприна поэтом, ссылаясь на фамилию. Объяснение о том, что однофамилец был писателем, старшину не интересовало.

– Писатель – длинное слово, пока выговоришь, убьют, – коротко ответил старшина.

Поэтому Куприн и решил взять себе позывной «Поэт». У него отлично получалось всё, чему их учили, сказалась хорошая спортивная подготовка. Через месяц его перевели в отдельный отряд, где подготовка шла по более сложной программе, свободного времени практически не было. Но Андрею это даже нравилось: время летело быстро, а тело, казалось, было в лучшем состоянии, чем в двадцать лет.

Но в феврале 2028 радость от лёгкой службы испарилась – пришло сообщение от матери, что умер отец. В цехе в очередной раз случилась поломка «древнего» оборудования, вызывать специалистов руководство не собиралось, его отправили чинить. Но горе-коллега об этом не знал и включил питание, когда отец работал. Серьёзное поражение током. В больнице спасти не удалось. Для Андрея это стало ударом, ведь отцу был всего пятьдесят один год. Он проклинал и коллегу, и руководство, и современную медицину.

За месяц до этого Андрея направили в Приднестровье, где ситуация ухудшалась с каждым днём. Сам Куприн не придавал этому особого значения, на убой их не посылали, но и связь с родными была теперь очень редкой, и рассказывать ничего не разрешалось. Отец, как оказалось, очень сильно переживал, но держал всё в себе. На работе заметили изменение в поведении сотрудника и без особых проблем списали трагедию на рассеянность, повлекшую нарушение техники безопасности. То, что оборудование уже лет двадцать как должно быть списано, никого не волновало.

Но дальше случилось то, чего Андрей не ожидал и в страшном сне увидеть – ещё через три месяца от инфаркта миокарда умерла мать. В больнице сказали, что оборудования и персонала, способного спасти жизнь матери, не было не то что в городе, а в принципе нигде за Уралом. Лучше бы они молчали. Эта информация разозлила Андрея ещё сильнее: методы спасения, оказывается, есть, просто не везде. И не всем.

Сестра написала поздно вечером, просила связаться с ней как можно скорее. Куприн согласовал звонок домой сразу после подъёма. Ему не препятствовали, к таким вещам все относились с искренним пониманием.

– Андрей, ты как? – тихо спросила Оксана.

– Плохо. Хочу написать рапорт, может отпуск дадут, на похороны приехать, – отстранённым голосом проговорил Андрей.

– Не надо. Тебе осталось пять месяцев служить. Если тебя и отпустят, то ты просто растянешь себе время службы, и возвращаться назад будет ещё труднее. Ты не виноват в их смерти, даже не смей себя винить. У тебя осталась я, и я тебя очень жду. Не переживай, меня какой-нибудь инфаркт не убьёт, – также тихо, но твёрдо сказала Оксана. Она всегда была сильной.

– И что же мне делать? – спросил Андрей.

– Выживать. Я тебя люблю, братишка, – ответила Оксана.

– И я тебя люблю, сестрёнка, – сказал Андрей и завершил звонок.

Разговор с сестрой немного успокоил его, но в целом состояние было подавленное. Замполиту поручили провести ряд бесед, чтобы удостоверится, что себя и других Куприн не пристрелит. К тому моменту Андрей уже почти смирился с ситуацией, сообщил, что готов продолжать контракт. Майор написал рапорт о пригодности к продолжению службы.

Андрей ушёл в себя. Теперь у него практически никого не осталось на гражданке. Только Ванька, друг детства, поддерживал с ним постоянную связь. И Оксана. Они его жду. А значит, он обязан жить дальше.

Как ни странно, эффективность в бою Андрея возросла в разы. За десять месяцев он обучился всему, чему только могли обучить в тех условиях. Он фактически стал биороботом: есть, спит, воюет. После смерти родителей Андрей попросил перевода в зону прямого боестолкновения, его рапорт удовлетворили, ведь желающих добровольно оказаться на передовой было мало. Товарищи стали побаивается Куприна, но он ни разу не дал повода посчитать, что он опасен для своих. Да и вылазки в составе группы с Андреем были более безопасными для его сослуживцев. Его отправляли в самые опасные места, невзирая на то, что он вчерашний гражданский. По эффективности он уступал только бойцам спецподразделений, да и то не всем. Андрея боялись и уважали. Кто-то даже сказал, что позывной «Поэт» ему явно не подходит, ведь он как зубной врач – страшный, но полезный. Андрея всё чаще стали называть дантистом, он не спорил, а просто сменил позывной. Такого от себя не ожидал даже сам Куприн, позже он не раз удивлялся, как из обычного строителя получился такой хороший солдат. Походу он изначально выбрал неверную профессию, учёба в военном училище могла бы раскрыть его потенциал ещё раньше.

Через месяц Андрея вызвали в штаб. Поговорить с ним решил лично подполковник Мешков.

– Сержант Куприн, у тебя через месяц заканчивается контракт, какие дальнейшие планы? – без предисловий спросил Мешков.

– Ехать домой, товарищ полковник9, – ответил Куприн.

– А там что будешь делать? – продолжал Мешков.

– Не знаю, товарищ полковник, – снова коротко ответил Андрей.

– Я и предполагал такой ответ. Мне известна твоя ситуация. Поэтому предлагаю остаться ещё на два года, подумай, – сказал подполковник и стал спокойно ждать ответа.

– Мне нужно посоветоваться с сестрой, кроме неё у меня никого нет. И она ждёт моего возвращения, товарищ полковник, – сказал Андрей, хотя ответить он был готов хоть сейчас. Но без согласия Оксаны он не мог себе это позволить.

– Хорошо, советуйся. Но ты нужен здесь. Таких сержантов, как ты, днём с огнём не сыщешь. К тому же, зарплата на втором контракте в два раза выше, – сказал Мешков и разрешил идти.

Андрей тем же вечером позвонил Оксане. Она, к его удивлению, сразу же согласилась с его решение подписать второй контракт.

– Как-то ты быстро ответила, я думал, придётся убеждать, – искренне удивился Куприн.

– Братик, я же тебя знаю, раз ты решил, то всё взвесил и обдумал. Да и что тебе тут делать? На прежнюю работу тебя вряд ли возьму, а с момента твоего ухода в армии рабочих мест не прибавилось. К тому же я знаю, что у тебя отлично получается воевать. Это ты практически не звонишь домой, а жены других военных – такие болтушки. Как и они сами, – весело сказала Оксана и добавила. – Тебе там легче, я чувствую. Только приезжай в отпуск, я всё-таки соскучилась.