Всё то время, что шли переговоры и выполнялись ритуальные приветственные протоколы, Джи как сумасшедшая визжала от удовольствия, находясь в состоянии патологического азарта. Она всем видом изображала махрового футбольного болельщика, только без пиротехники и омоновского садомазохизма. И, кажется, даже умудрилась свои ангельские голосовые связки сорвать. Вот как орала околоспортивные и совсем неспортивные «кричалки».
Дима замер. Расслабился, понимая, что бежать не имеет смысла, так как, похоронив себя тут, он и без всякого бега с препятствиями окажется на первоначальной поляне. К тому же он неожиданно вспомнил об обязанности быть «ведущим» и, похвалив себя, улыбнулся, раскинув руки подобно звезде эстрады, приветствуя всю эту ораву с кольями. Как ни странно, но это подействовало на публику положительно, судя по волне фанатской радости, прокатившейся по их рядам.
– Э, – крикнул ему самый пузатый самец, сделав вполне понятный жест рукой, как бы подзывая.
Диму уговаривать долго не пришлось, и он, выбросив незнакомый плод и отряхнув ладони, спокойным шагом направился к вождю, как он его для себя определил. Подойдя вплотную к стене, остановился, задирая голову. Вождь повторил жест, чем-то напоминающий «иди ко мне». Гость легко вскарабкался наверх и тут же, получив дубиной по башке, потерял сознание. Вот вам, Димочка, и встреча предков, явно по тёщиной линии.
Очнулся он то ли от струи воды, прилетевшей в лицо, то ли от коллективного плевка. С трудом разлепив глаза, увидел перед собой кучу весёлых рож с малой порослью волосяного покрова. Чему эти морды радовались – непонятно. Похоже, полуобезьянки были довольны, что шоу не закончилось. Раз объект развлечений ещё жив, то ожидается продолжение.
Рыжий оказался к чему-то привязан, притом по стойке смирно. Свободной от привязи оставалась только голова. Похлопав глазками, Дима осмотрелся. Судя по грудным «отвислостям», перед ним стояла свора разнокалиберных самок разной степени потасканности, разглядывающих его с наивным любопытством.
Среди этой радостной толпы пленник заметил Джи. Она лыбилась больше остальных, что Диме сразу не понравилось. Но не успел он мысленно высказать всё, что думает по поводу её образовательных стандартов, как одна из самок с грудями в виде ушей спаниеля резко подскочила и, выдернув из его тела пучок волосинок, отпрянула, внимательно разглядывая, обнюхивая и пробуя на вкус приобретённый трофей.
Пример оказался заразителен. Его принялись ощипывать, как курицу перед варкой в супе. Даже Джи, сволочь, не упустила возможности поиздеваться над беспомощным, подключившись к процессу его безнаркозной депиляции. Дима то ли не выдержав боли, то ли обидевшись на оказанное «звёздное» внимание, истерично заверещал и задёргался в эпилептическом припадке, как на электрическом стуле. Вернее, на столбе.
Отстали. Принялись недовольно «перегукиваться».
«Джи! Ты за меня или за них?» – накинулся он на наставницу, при этом мыча и выпучивая глаза, словно бычок с отдавленными яичками. «Они же меня сейчас в супе сварят. Что это за образовательный процесс такой, мать твою?»
– Заткнись, ведомый, – резко став злой, сменив белки глаз на черноту со светящейся радужкой, рявкнула Суккуба. – Опять эмоциями обделался! Ну-ка, соберись, тряпка. Это не кухня с кулинарией, а твои смотрины. И оттого, как ты себя покажешь на этой выставке эксклюзива, будет зависеть твоё будущее. Вспоминай основной половой закон, дебил. Ты им пока не нравишься.
Как выяснилось, непонятный рыжий самец действительно не понравился местным самкам. Одна за другой они стали отходить к основной массе, стоявшей сплошной стеной за их спинами. Каждая при этом давала выставленному экземпляру свою оценку недвусмысленной мимикой, презрительными возгласами и уничижительными жестами. При этом все как одна указали на недопустимую величину его мужского достоинства, что было понятно даже без сурдопереводчика.
Разошлись все, кроме одной. Той самой кошёлки с отвисшими плоскими грудями, показавшей пример в ощипывании. Она, выпятив волосатое пузо, задумчиво почёсывала его, смотря в землю и нервно жуя нижнюю губу. Как показалось пленнику, самка обдумывала явно нехорошие мысли относительно его персоны. Наконец решившись, уставилась на жертву немигающим взглядом, перестав жевать собственную плоть и сжав губы с силой слесарных тисков.
Он как-то сразу всё понял. Эта самка его выбрала. Но не из жалости к горемыке, а от собственной безысходности. Прям по глазам читалось: когда ещё попадётся бесхозный самец. Пускай он и уродец с недоразвитым органом, но всё же хоть какая-никакая отдушина в одиночестве.
Дима лихорадочно завертел головой в поисках белобрысой сволочи, устроившей эту подставу, и, обнаружив Джи в состоянии полного умиления, будто она «мимишных котеек» в интернете разглядывает, мысленно завопил, чуть не плача: «Не хочу я её!».
– Пф, – презрительно фыркнула белобрысая, – А тебя тут кто спрашивал? Радуйся, что хоть эта выбрала. А то просто бы выгнали. А так, считай, прошёл вступительный тест. У тебя появилась возможность начать познавание окружающего мира Изначальных Женщин.
Дима встрепенулся, собираясь возразить, но не успел. Самка уверенно шагнула и присосалась к избраннику разжёванными губами, затыкая его рот, а вместе с ним и мыслительный процесс. Сделала она это с такой киношной страстью, что голова Димы звонко брякнула затылком о то, к чему был привязан, отчего поцелуй оказался незабываемым, с искрами в глазах.
Зрители возликовали и принялись возбуждённо друг с другом «уукаться». И рыжий с какой-то обречённостью подумал, что шоу с ним только начинается. Он, собрав последние моральные силы в кулак, приготовился терпеть дальнейшие издевательства.
Но, как оказалось, на этом бесплатный аттракцион закончился, и зрители начали расходиться. А женщина с отвисшими грудями принялась нарочито медленно развязывать травяные верёвки зубами, освобождая приобретённого мужа, то и дело томно заглядывая ему в глаза, словно в душу.
Как только она закончила торжественный ритуал «освобождения от пут прошлой жизни», то мёртвой хваткой вцепилась в запястье суженного и в прямом смысле слова потащила его в своё логово создавать полноценную семью. Диму только одно порадовало, что до ритуала бракосочетания эти гомо-дебилы ещё не додумались. Ему только обезьяньей свадьбы с волосатым тамадой не хватало для полного счастья. Вот где было бы наказание, так наказание.
Обезьянья моромойка, доведя до норы, выкопанной в склоне земляного холма́, затащила внутрь, где молодожёны уединились. Вездесущая Джи не в счёт. Началось обстоятельное знакомство. Хозяйка землянки усадила приобретённого мужа в самый дальний закуток на травяную подстилку, видимо, служившую ей постелью, а сама загородила выход, чтобы не сбежал раньше времени.
– Афа, – торжественно представилась она, тыкая пальцем между грудных «ушей» и смотря на Диму с вопросительной мимикой.
– Ди, – еле справившись с языком, ответил новоиспечённый муженёк, тоже тыкая в себя пальцем.
Жёнушка задумалась, шевеля беззвучно челюстью, пытаясь воспроизвести первый согласный звук его имени. И, несколько раз опробовав, громко и отчётливо выдала:
– Ди.
Радости её не было предела. Она ещё с минуту тыкала пальцем поочерёдно то в себя, то в него, на все лады повторяя своё и его имя, как бы боясь забыть и оттого заучивая наизусть. Диму позабавила эта эмоциональная тётка своей непосредственностью. Было в её простоте что-то заразное, и уже через минуту общения он был откровенно рад знакомству, по-иному взглянув на супружницу. В сумраке земляной норы она показалась ему не такой уж и старой. Он даже мысленно поинтересовался у Джи, сидевшей рядом, о её возрасте. А когда узнал, что моромойка его ровесница, несказанно удивился.
После взаимного представления с тыканьем пальцев началось тактильное ознакомление. Афа застенчиво пододвинулась вплотную и принялась гладить, щупать и чесать, освобождая его волосяной покров от частичек мусора. А поймав какую-то мелкую живность, тут же её съела, смачно причмокнув и расплываясь в умилении.
