© В. Семенихин, текст, 2024

© Издательство «Четыре», 2024

Автор читателю привет [1].

Эти письма были любезно предоставлены автору профессором философских наук Пафнутием Ремнёвым, известным своим нашумевшим исследованием об абсурде, нигде не изданном, но ходящим в списках. Профессор разрешил публикацию писем Антилоха Младшего совершенно без какой-либо назидательной цели, но с целью чисто развлекательной. Данная публикация неожиданным образом прояснила ходящие в СМИ и будоражащие воображение истории о человеке из Тауреда. Имея перед собой смутный образ малоизвестного Антилоха, автор наивно увлёкся этой удивительной персоной, совмещающей в себе живительный опыт литературных вралей с врождённой мудростью древних. Бездоказательность некоторых теорий и жизненных ситуаций Младшего да не оттолкнёт благодарного читателя от этих живительных строк. Автор смело публикует все найденные письма Антилоха, кроме тех, что были написаны симпатическими чернилами и исчезли после прочтения. Огромное количество знаний, почерпнутых Младшим из собственных откровений после осмысления абсурдности внешнего бытия, и весёлый язык, несомненно, станут гарантом его уже ненужной славы.

Возможно, читатель найдёт для себя ответ на вопрос, который и не собирался задавать, а именно: как происходило становление удивительной личности, проделавшей долгий и тяжёлый путь от косматого невежества к высотам мудрости?

Читатель, будь здоров.

Антилох Пафнутию привет.

Расскажу тебе, любезный Пафнутий, как во мне развилось такое могучее рвение к интеллигенции и откуда в нашей глуши я приобрёл знание мудрости земной и иностранных слов. Слушай.

Однажды появился в нашем селе человек. На вопрос, откуда он, ответил: ниоткуда. И, как оказалось после, ушёл опять в никуда. Просился на постой, а так как я живу один, мне не жалко. Звали его как в сказке – Иван, фамилия Безродный. Говорил, нет ни матери у него, ни отца. Когда был грустен, читал печальные стихи: «Родился я с песнями в травном одеяле…» То есть тогда уже намекал, мол, из травы вышел – в траву и уйду. И такая вот история с ним приключилась. Из пожитков у него с собой был только большой мешок с книгами. Но с какими! Изучал он ровно до сорока лет философскую мудрость – халдейскую, индийскую и тибетскую. А ко мне попал как раз за год до своего сорокалетия. Был девственником очень строгих правил, не курил, вина не пил, и грубых слов я от него не слыхал, кроме как «чёрт». Жили мы вместе тихо и не тревожа друг друга ровно год. Я служу при Доме престарелых, а Иван целыми днями с книгами, неслышимый такой, созерцательный, всё думал, медитировал. Как отметил он годовщину свою, заметил я перемены. Из дому стал уходить, порой ночевать не являлся, и пахнуть стало от него маслом сивушным. Бабка Авдотья шепнула мне, что стал Иван пропадать у Моти. И мог бы пропасть совсем. Мотя живёт на окраине села. Женщина она известная всему нашему мужскому населению, потому что знает выход. Когда у мужчины нет выхода в семье или он вообще без семьи и нет у него выхода, то он идёт к Моте. И Мотя предоставляет этот выход. И вход, естественно. Из-за такой возможности в коллективе нашем нет психологических травм. Мужчины уравновешенны, особенно в новолуния. Если у других жителей села терапия была периодической, то у Ивана стала постоянной. Был девственником, не пил и не курил – стал обеспокоенным любовными романами, закурил, запил, говорят даже, полюбил мухоморы в пиве, стал сохнуть и уменьшаться в размере. И вроде как остался от него только бычок папиросный. Как горько я тогда думал о нём: пришёл человек из травы и в траву ушёл. Но, глубокоуважаемый Пафнутий, всё закончилось вполне благопристойно. Оказалось, Иван следовал правилу мудрых: подкрепляй знания свои практикой. На собственном опыте он решил прояснить достоверность философских систем индийских материалистов, чарваков, эпикурейцев и тантристов левой руки. В этих вопросах у него пробел. И, чтобы восполнить этот пробел, лучшего учителя, кроме Моти, он поблизости не нашёл. Уже дойдя до положения мычащего, милостью неба был внезапно просветлён, тайно сбежал от учительницы и был обнаружен в соседнем монастыре в качестве послушника. И там приходским детям часто рассказывал притчу об Индре, царе небес, брошенным проклятьем в тело свиньи.

А книги его остались у меня. Каким-то непонятным образом втянулся я в их чтение и теперь имею представление, как немного раньше имел его Шопенгауэр. Правда, воля моя пока в стадии роста. Но совершенству нет предела, как говорит соседка Авдотья, смахивая пот со лба после очередного гектара прополотой свёклы. Мне сказывали шёпотом, что даже Мотя после случая с Иваном переменилась, и дома у неё видели кроме книги про Буратино сложнейший трактат Птолемея с картинками. Сила у наших людей немерена. Надо её только правильно направить. И желательно оформить в идею, потому что без движущей идеи народ идёт в хаос.

На сегодня, друг Пафнутий, всё. А на вопрос, откуда я знаю мировые новости в нашей глуши ещё до того, как они случатся, и последние ходы мирового правительства, я сообщу тебе в следующих письмах, если они будут. Будь здоров.

Антилох Пафнутию привет.

Дорогой профессор, я собрал ещё материала для твоей диссертации о парадоксах абсурдности абсурда. Дальнейшее прогрессирование прогресса никак не сочетается с истончением ума до полного его отсутствия в наше непростое время. И поскольку я, как сторож при Доме престарелых, всегда начеку, уже на чеке, присланном тобой, глубокоуважаемый Пафнутий, я заметил множество несуразностей в количестве одной: сумма, которую ты мне обещал, отличается от той, которую ты сулил несомненно, причём с большими уверениями и пожеланиями здравствовать. А ведь материал, который я высылаю для твоей диссертации, неплох, если не сказать хорош, если не добавить – лучше некуда. Поскольку, было бы куда, я добыл бы ещё, несмотря на загруженность в качестве истопника в холодное время года.

Я не отказываюсь доставлять тебе и впредь бредовые, прости, абсурдные истории, потому что меня заинтересовала сама тема «Об абсурдности абсурда». И мысль настигает меня, что человек с именем Пафнутий такую диссертацию один может и не потянуть. Верно, тяжело тебе приходится, когда, живя в постоянном абсурде, ты пытаешься диалектически снять это противоречие, вводя абсурдность его. Поэтому я откликнулся на помощь и, как видишь, регулярно шлю тебе трагически бесполезные факты, дабы ты смог достойно завершить свой никому не нужный труд.

Но и сегодня, в век искусственного интеллекта, в нашей глуши овёс дорог, не говоря о контрафактном коньяке. Поэтому, дорогой Пафнутий, мужественно не отступай от суммы, которую ты назвал в начале нашего совместного проекта, и пришли недостающее побыстрее, дабы стимулировать мою непринуждённую мудрость. Будь здоров.

Антилох Пафнутию привет.

Сейчас я мечтательно улыбаюсь. Мне припомнилось, как мы с тобой познакомились, Пафнутий. Я в то время усиленно штудировал оккультизм, изучал древнюю магию, каббалу и Папюса, зороастризм и пифагорейцев по книгам Ивана Безродного. И вот понадобился мне могучий талисман, оберег, магический символ для защиты от колдуна из соседнего села, который напускал на меня зимою мух. Нужно было что-то редкое и чудодейственное. Видя проходящую мимо окна лошадь, я посчитал это знаком свыше, подсказкой Вселенной, и остановился на подкове. Но лошадиная подкова слишком велика и, повешенная на дверь, сразу бы открыла мои намерения и глубочайшие знания. И тут я вспомнил об одной редкой подкове, которой была подкована одна малоизвестная блоха довольно известным тульским мастером. Правда, фамилию его помню плохо, какая-то простая, чисто русская вроде Левшан или Лившиц. Но где бы я мог достать столь редкий амулет в селе? Средств передвижения у меня, кроме собственного ума, нет, поэтому, используя простейший способ левитации, я отправился в ближайший городок N. По наивности сунулся в ювелирный салон, но моё худое небритое лицо и возбуждённый взор расстроили охранника. Он сказал, что никак невозможно даже одним глазом взглянуть на золотые изделия, поскольку моё лицо им не соответствует. Трудно прощаясь, я протянул охраннику средний палец, и он почему-то страшно разнервничался и бежал за мной с километр, но потом отстал. Говорят, Антилох древнегреческий был искусен в бою и отличался в беге. Скажу лишь, что городской воздух тяжёл для атлетических пробежек.