— Ну хорошо. А если он там будет не один, а с Анечкой?

И вот тут Максимовская окончательно скисла. Уверенная в себе девушка растаяла на глазах, а вместо неё передо мной появилось уязвимая и раненая птичка, которая затравленно глядела на меня абсолютно потухшими глазами.

— Ну что мне теперь, топиться пойти, Ник? Жизнь ведь продолжается. А я просто докажу себе, что это не падение, а очередная взятая мной высота.

— Опыт?

— Верно.

Наконец-то такси тормозит у клуба и на нас обрушивается гомон человеческой толпы и неприятные запахи курительных смол. Меня чуть мутит от этого сомнительного аромата, и я стараюсь дышать ртом, чтобы хоть немного привыкнуть к этому смраду.

Ещё на крыльце цепляем знакомых девочек из нашей компании — все, как по заказу, тоже в розовом. Смеёмся, обнимаемся. Кто-то курит, кто-то стоит, дышит за компанию. Маринка Рядинская уже вовсю целуется с каким-то высоким, жилистым парнем, позабыв напрочь, что у неё в тонких пальцах тлеет сигарета.

— Мурашка! Кончай косить под пиявку, — окрикивает её Марта, и все покатываются со смеху. Но та только отрывается на краткий миг от своего нечаянного воздыхателя и со знанием дела цедит.

— Это молодость, девочки. Не мешайте мне наслаждаться ею! — а затем снова тонет в глубоком французском поцелует.

— Отставить зависть, — командует Максимовская, и мы все дружно смеёмся, а затем маршируем на вход в клуб. Покупаем билеты, поднимаемся на танцпол, где уже гудит подвыпившая толпа. Стробоскопы ослепляют, громкий бит качает так сильно, что в кровь мгновенно впрыскивается забористая доза адреналина.

Тревога и нескончаемая сердечная тоска чуть отпускает. Я улыбаюсь искренне. Мне почти хорошо.

И мы следуем дальше, где уже с вип-зон нам машет руками именинница. Поднимаемся, затискиваем друг друга до невозможности, поздравляем взахлёб, смеёмся, пропускаем по штрафному бокалу шампанского. И только здесь я вижу, как неестественно, словно кукла движется Марта.

Её улыбка перестаёт быть жизнерадостной и светлой, она полна боли, отчаяния и горечи. Её руки дрожат. А на прекрасных глазах, набухая, блестят слёзы.

— Марта.

— Фёдор с Анечкой, — пожимает плечами девушка, а я вижу, как она задыхается, пытаясь произнесли хотя бы слово.

Я знаю это состояние. Оно хуже зубной боли. Оно ломает тебя изнутри, когда до тебя с кристальной ясностью доходит, что ты не нужна. И твоя любовь тоже никуда и никому не упиралась. Ты в пролёте. На тебя плевать. Абсолютно, чёрт возьми!

— Уедем?

— Да хрен ему! — выплёвывает Марта, закидывается ещё одним фужером шампанского и отправляется танцевать со стайкой девчонок. А я только улыбаюсь, смотря на то, как плавно и артистично движется её стройное тело и незаметно перевожу взгляд на Фёдора. Хмуро курит кальян, беспрерывно кивая на то, что тараторит ему на ухо рядом сидящая девушка. В нашу сторону даже не смотрит, он весь сосредоточен на своей подруге.

Руки сжимаются в кулаки. Обида за Марту взрывает меня изнутри, но я остаюсь непоколебимой. Жалкий трус. Ещё один из тысячи, которым мы обманулись. Поигрался, разбил куклу и дальше пошёл, не заботясь о том, что сделал ей невыносимо больно.

Но что это…?

Оглядываюсь резко, потирая затылок. Всматриваюсь в бесконечные незнакомые лица и не могу понять, кто именно царапнул меня пристальным взглядом. Хмурюсь, но продолжаю сканировать толпу — ничего.

Достаю из маленькой сумочки телефон и проверяю его на наличие уведомлений с колотящимся где-то в горле сердцем. Выдыхаю, ни то разочарование, ни то успокоение. Но на экране ничего.

Пытаюсь стряхнуть нервозность и убедить себя в том, что мне всё причудилось, но не могу. Пока мы веселимся с девчонками, пьём и танцуем, я неотступно чувствую чей-то неумолимый взгляд. От него ползут мурашки по коже. От него мелко трясёт тело. От него конкретно так ведёт. И я уже было решаю, что окончательно спятила и потонула в паранойе, но нет.

К нашему столику подходит официант и выставляет передо мной бутылку самого дорогого шампанского, что есть в местном ассортименте.

— Что это? — недоумённо таращусь я на неожиданный презент.

— Комплимент от почитателя вашей красоты, — улыбается парень и ловким движением рук откупоривает бутылку. — Меня попросили передать, что вы самая потрясающая на планете и равных вам нет.

— Вау! — голосят девчонки и тянутся со своими фужерами, пытаясь урвать порцию шипучего напитка, вот только я в ступоре хмурюсь.

— И кто же он? — спрашиваю я, но получаю отказ.

— Джентльмен пожелал остаться неизвестным, дабы не портить вам настроение. Всего доброго и отличного вечера, — кивнул мне официант, а затем растворился в толпе и тумане.

— Хэй, Ника, ты чего такая сморщенная? — ржут девочки и не понимают моего заторможенного состояния, а я лишь только отмахиваюсь от них и тяну на себя Марту.

— Послушай, а вдруг это от Янковского?

— Осади, Ник! Он в давно в Москве спит пьяной рожей в чьих-то силиконовых сиськах. Так что расслабь булки, дорогая. Всё путем!

— Не знаю, — тяну я и снова верчу головой по сторонам в бесплодных попытках углядеть того, кто наблюдал за мной прямо сейчас. — У меня что-то плохое предчувствие, Марта.

— Пойдём, попудрим носик, подруга. Заодно проветримся, — тащит меня за собой Максимовская, и я не смею возражать.

Спускаемся с вип-зон, резко поворачиваем за угол и охаем, так как Марта на полном ходу врезается в Стафеева. Я же от чего-то слежу только за его руками, за тем, как чересчур сильно они стиснули талию девушки и насколько тесно прижали к своему телу.

— Смотри, куда прёшь Стафеев, — рявкнула Марта.

Но Фёдор только просканировал с ног до головы девушку пуленепробиваемым взглядом исподлобья, чуть задрал подбородок выше и дальше себе пошёл, чеканя каждый шаг. Тогда как сама Максимовская схватилась за сердце и дышала до такой степени тяжело, как будто планировала прямо здесь и сейчас приказать долго жить.

— Тише, — скомандовала я и повела подругу дальше, пока мы наконец-то не добрались до туалетов.

А там уж Максимовскую было не остановить. Она дала волю слезам, забившись в самую дальнюю кабинку, и плакала так горько, что у меня тоже навернулась солёная влага на глаза. Спустя минут двадцать у девушки и вовсе началась истерика, она уже не способна была ничего говорить, только заикалась бесконечно и всхлипывала, вытирая слёзы с покрасневших и опухших век.

— Я сбегаю за водой, ладно? Сиди здесь и жди меня, — наказала я, а затем стремглав бросилась к ближайшему бару, где заказала две бутылки минералки и стакан свежевыжатого лимонного сока. А затем со всем этим добром двинула обратно к уборным.

Вот только на полпути меня тормознул какой-то смутно знакомый парень из нашего института и сказал, что Максимовская вся в слезах выбежала прочь из клуба. Я тут же, не думая более ни о чём и переживая за лучшую подругу как никогда, кинулась на помощь, оставив минералку и сок на ближайшем столике.

И уже спустя минуту стояла на улице и озиралась по сторонам, пытаясь разглядеть в толпе курящих ребят ярко-розовую юбку. Но ничего. Пока кто-то услужливо не указал мне за угол здания ночного клуба.

— Она, кажется, вон туда побежала.

— Точно? — прикусила я нижнюю губу.

— Абсолютно.

И я целенаправленно пошагала куда было сказано, ибо не могла бросить свою пьяную, влюблённую до одури и с разбитым сердцем подругу один на один со этим горем...

Я осторожно вышагивала по тёмному проулку между двух близко стоящих друг к другу зданий, который не был освещён даже куцым светом фонаря, и уж было хотела повернуть обратно, но в ту же секунду услышала, как кто-то тихо всхлипывает.

— Марта? — бросилась я вперёд, но резко остановилась, так как за очередным поворотом вдруг увидела одиноко стоящий автомобиль.

Неожиданно фары ярко вспыхнули, как огромные прожекторы, на несколько секунд полностью ослепив меня. Я зажмурилась, прикрывая глаза руками, но уже в следующее мгновение испуганно охнула...