И не спросишь.

Только спасти ее от Семина для папы было важнее.

– Учись пока, авось и пронесет, до игры время точно есть, – закончил на этом разговор папа. – Его отец сейчас должен думать о том, как парня поудачнее через гору протащить, а не о том, как его дурацкую месть прикрывать, и Семин это прекрасно знает.

Настя, разумеется, знала, что взрослые иногда ошибаются, но точно не думала, что ошибется ее отец, да еще в таком важном деле. Но он ошибся.

Узнала об этом Настя вскоре после своего возвращения с незапланированных «каникул».

В тот день после физкультуры у нее чесалась спина. Она думала, что кто-то из девчонок кинул ей что-то на спину, когда она переодевалась, – перец или чесночный порошок. Поди пойми, что придет в голову тем же ящеркам! Раздевалки в лицее были раздельными и очень уютными, вот Настя и расслабилась. Теперь нужно было дождаться большой перемены, чтобы снова спуститься в спортзал, в раздевалке снять блузку и посмотреть в зеркало.

И не чесаться в классе – не радовать того, кто это придумал! Настя бы попросила Дениса посмотреть, кто будет особенно довольно жмуриться, разглядывая ее спину, но Дениса не было – в дни, когда была физкультура, он, освобожденный от нее, не ходил и на другие уроки. Что думали по этому поводу учителя, Настя не знала, но предполагала, что они больше заняты мыслями про семь змеелюдов в небольшом в общем-то выпускном классе и один второгодник им никак не мешал ни своим присутствием, ни отсутствием.

А вот Насте очень бы не помешала его поддержка, когда прямо посреди урока весь класс вызвали на медосмотр. В старой Настиной школе медосмотры были плановыми, а на прививки родители подписывали разрешения, так что она забеспокоилась. Пожалуй, бледнее ее выглядела только Лиза, и Настя знать не хотела, что ее беспокоит.

– Не переживай, – ее догнала Полина, не иначе как надеявшаяся на продолжение помощи с химией. – Для вас, людей, это просто галочка. Медосмотр рассчитан на змеелюдов, чтобы не вывести на гору кого-то, кто совсем не готов. Но люди проголосовали за равенство, так что осматривают всех.

– Прививок никаких не будет? – на всякий случай уточнила Настя. Полина помотала головой, и Настя успокоилась. Даже обрадовалась – если раздражение на спине из-за перца, то медики это отметят и можно будет спокойно пожаловаться на этих дурочек. Что кто-то выслуживался перед Семиным, было Насте понятно и так. Но хотелось бы знать точнее, к кому не стоит поворачиваться спиной. В прямом смысле.

Что ее совсем огорошило, так это правила медосмотра. В кабинет одновременно загнали весь класс, за ширмой предстояло по очереди раздеваться, подвергаться осмотру и одеваться. Нечего и говорить, как оживились парни, а Настя поняла, что они тут провозятся весь урок и всю большую перемену.

Но все смущение и недовольство были забыты, когда во время ее осмотра медик-змеелюд вдруг достал телефон и позвонил куда-то.

– Нарушительница, Лев Григорьевич, – отрапортовал он сухо, – как и предупреждали.

Раздевшаяся до плавок и стыдливо прикрывшая грудь Настя заметалась взглядом, пытаясь понять, о чем или о ком речь. Если о ней, то что она сделала? На другой стороне от смотрового закутка висели зеркальные шкафчики, слишком небольшие и высоко расположенные, чтобы увидеть много, но главное ей сразу бросилось в глаза – вся поверхность ее спины между лопатками и почти до шеи была покрыта мелкими, но отчетливыми чешуйками.

Первая мысль была, что ее мать змеелюдка, просто отец это скрывал. Но в следующее мгновение Настя устыдилась этой мысли. Отец бы не стал скрывать такое, да и чешуйки появились внезапно точно в день медосмотра. Совпадение было шито белыми нитками, и в нем отчетливо виделся почерк одного конкретного змеелюда.

Тем временем в кабинет, где сидели притихшие одноклассники, еще не успевшие пройти медосмотр, ворвался совершенно седой и почти весь покрытый чешуей змеелюд. Он бесцеремонно коснулся спины обалдевшей от такой бесцеремонности Насти когтем, а потом она почувствовала на спине прикосновение чего-то влажного. И ее передернуло от мысли, что это могло быть.

– Настоящие, – буркнул змеелюд. – Я ее забираю.

Он схватил Настю за плечо, но та только сильнее прижала ладони к груди.

– Вы с ума сошли, – прошипела она похлеще любого змеелюда. – Я почти голая!

Если она надеялась этим смутить змеелюда, то у нее ничего не вышло. Тот закатил глаза так, что радужка полностью скрылась под веками, и буркнул:

– Кофта. Брюки.

Лифчик, носки и блузку пришлось оставить в кабинете, потому что ждать ее змеелюд не собирался. Едва она натянула брюки и сунула ноги в туфли, как он снова цепко ухватил ее за плечо и поволок из-за ширмы.

Она пыталась поймать хоть чей-то взгляд, попросить передать ей сумку, позвонить отцу наконец. Но все смотрели в пол. Все, кроме Марка.

Тот ухмылялся так явно, что Настя бы поняла, что это его план, даже если бы была полной идиоткой. Его красивые губы приоткрылись, и Настя отчетливо услышала:

«Ты умрешь».

Она задергалась, надеясь вырваться и добраться до учителей, до телефона, да хоть до кого-нибудь, но змеелюд держал крепко. А когда она в коридоре наконец решилась закричать, ей в плечо вдруг вонзилось что-то острое, и Настя потеряла сознание.

Очнулась она только в автомобиле. Пахло дорогой кожей и чем-то сладковатым.

– Ладно еще не каждый год такое, – выкравший ее из школы змеелюд разговаривал с водителем. – Они будто не понимают, что без инициации род станет слабее, дары иссякнут. Хотят быть обычными людьми, глупые куклы!

– Да, – поддакнул водитель. Судя по его чуть утомленному голосу, поддакивал он уже не первый раз.

Настя затаилась, решив сделать, как в ее любимых книгах делали жертвы маньяков – прикидывались вырубленными и убегали, едва машина останавливалась, а дверь оказывалась разблокированной.

– Теперь придется поить сывороткой против яда, – продолжал жаловаться похититель. – А то скажут, что я подсуживаю крупным семьям и нарочно ослабил девочку. А я никогда никому не подсуживаю!

– Да, – терпеливо согласился водитель.

– Потом, если выживет, надо будет определить, какой род, – похититель оказался болтлив, но Настя не понимала и половины из того, что он говорит. Кроме того, что она может почему-то не выжить, ей ничего понятно не было. Но этого хватило, чтобы запаниковать. – Чешуйки точно змеиные, не ящерка. Даже жаль. У девочки хороший потенциал, раз она так долго скрывалась.

– Змейки тоже могут дать кровь горе тем же способом, что ящерки, – впервые не поддакнул водитель. – Когда очень хотят жить, они становятся не такими разборчивыми.

Он хохотнул, но похититель его смех не поддержал.

– И какому роду из нынешнего потока ты желаешь такого усиления? – с плохо скрываемым недовольством прошипел он. – Тут же будет не поток, а сплошные самоцветы! Я предлагал раскидать их по разным группам, но…

Сквозь прикрытые ресницы Настя видела, как змеелюд потер шею, и ей почему-то стало жаль старика. Похоже, он мог только мечтать «не подсуживать», а на деле от него зависело немногое. Что она рано охарактеризовала похитителя как старика, она поняла пару мгновений спустя, когда тот легко, словно пушинку, поднял и посадил рядом с собой.

– Деточка, твое сердце бьется так громко, что нам с Дмитрием уже сложно слышать друг друга, – заявил змеелюд. – А теперь будь умницей, назовись и выходи. Тебя ждут на оформлении участников.

«На каком оформлении участников? Вы сдурели? Отправьте меня домой, дайте позвонить отцу!» – все это и многое другое хотела сказать Настя, но не смогла.

Прокушенное – это она теперь точно знала, плечо неприятно ныло, и хотелось просто со всем соглашаться. Со всем, что говорит этот седой тип с раздвоенным языком. Почему-то раздвоенный темный язык было последним, за что удерживалось сознание Насти, тогда как тело жило своей жизнью.

Она послушно вышла из автомобиля, дошла до приземистого здания, где ее снова раздели, посчитали чешуйки, потом заставили оставить отпечатки пальцев на бумаге, что-то подписать, сфотографироваться боком и прямо, ответить на несколько вопросов и смотреть, тупо смотреть на то, как вырастает анкета, на самом верху которой написано Егорова Анастасия Данииловна, а по центру надпись гласит «участник Игры».